Майкл Бонд - Огонь подобный солнцу Страница 45

«Le Corps de Dieu... Le Corps de Dieu» – все оказывало какое-то гипнотическое действие, словно увлекая его в давно знакомые ощущения, в почти забытое состояние безразличия. «Смерть, которую я избежал, казалась неизбежной. Невероятно». Он оказался перед священником.

Тот поднес ему кусочек хлеба: тело Господне.

– Аминь.

Он почувствовал, как корочка размякла во рту, и прихрамывая медленно отошел. Свет вокруг него стал ярче, к глазам подступили слезы. Он видел перед собой черные блестящие волосы Марии и шел за ней по проходу. «Как долго я был мертв. И как хорошо быть живым. Сейчас, в этот момент – хоть потом я буду отрицать, – я верю, что это тело Господне, что это Бог, это Он. Как бы там ни было. Несмотря ни на что».

Он тихо прошел вдоль скамьи вслед за Марией. Голова ее была опущена, руки прижаты к груди. «О чем бы ты ни молила, Мария, я молюсь за то же. Молю Бога, Иегову, чтобы он взял тебя под свое покровительство и заботу, чтобы защитил тебя, сестра милосердия. Хранил тебя и заботился о тебе».

Они вышли из собора. Мария сжала его руку.

– Не вини Господа.

– За что – за весь этот бред о грехе и порнографии? За то, что этот священник распинался о сексе в то время, как наш мир – на грани самоуничтожения?

– Silencio, mi calentorro! Бог не отвечает за каждого глупого священника. Бог не имеет ничего общего с церковью.

– Зачем же тогда туда ходить?

– Чтобы побыть с Господом, получить от него пищу.

Он поцеловал ее в лоб, и вдохнул естественный запах ее волос.

– Меня Господь оставляет голодным.

– Это потому, что ты живешь, не заботясь о душе, о духовной жизни. А именно от нее возникает желание общаться с Богом! – Взяв его под руку, она увела его от собора. – Сегодня, mi calentorro, я бы хотела оказаться в Андалузии, там так много всего для души.

– Я бы тоже, хотя ни разу там не был.

– О! Это горы с острыми, как львиные зубы, вершинами, высоко вознесшиеся скалы, море, морской ветер. Голубые горы, голубое небо. А солнце такое яркое, что даже оливки кажутся голубыми. Как мне хочется сейчас в горы. Здесь есть какие-то неподалеку. Поедешь со мной? Мы возьмем Leon's bagnole.

Через полчаса они уже были за городом. У Экса они повернули на восток к подножиям Мон-Сен-Виктуара. Вдоль дороги мелькали голые камни и низкорослые сосны.

– Солнце у меня в крови, – сказала она. – Горы приближают меня к нему, и мне хорошо.

– А так тебе плохо?

– Отчасти – да. Как и большинству людей. Смотри – вон там на вершине горы крест. Он усмехнулся:

– Знаешь, сегодня я впервые за долгое время побывал в церкви.

– Это нехорошо, mi calentorro, надо ходить каждый день или хоть раз в неделю.

– Если Бог и есть, то я не думаю, что Он вообще нас замечает.

– Ты слишком хочешь быть заметным. Мы должны благодарить Господа лишь за то, что живем. Он ничем нам не обязан и не должен замечать нас. – Она похлопала его по ноге. – Бог создает нас, чтобы распространить свою жизнь, чтобы в нем жили миллиарды наших маленьких жизней, расширяя его собственную. Если мы не живем полной и глубокой жизнью, насколько это в наших силах, неудивительно, что Ему становится скучно и Он забывает про нас!

– Для проститутки, Мария, ты слишком много философствуешь.

– Escucha, mi calentorro – порой в хорошем публичном доме святого больше, чем в самых величественных храмах мира!

Они остановились перед запрудой, в ряби ее бледной синевы отражалась белая гора. Она повесила сумку с едой через плечо.

– Скорей! Я ждать не буду.

Серебристая гора поблескивала от жары, воздух светился вокруг нее, как ореол. Среди фарфоровых вершин парил ястреб. Она бежала впереди среди зеленых дубов, диких груш и сосен, через поля пунцовых маков, красных и желтых буквиц, потом села, запыхавшись, в тени развесистого боярышника, вцепившегося корнями в окаменелую землю.

– Qu'est-ce que c'est, les Brigades Mobiles? Коэн прочел надпись на расщепленной дощечке, прибитой к дубу:

Ste. de beaureceuil CHASSE GARDEE par les BRIGADES MOBILES de la FEDERATION

– Я не знаю. На ней написано, что охота запрещена; наверное, какими-то отрядами Национальной гвардии.

– Плевать на них с их пушками. Вот мята. Понюхай. Как похоже на Андалузию!

– Все красивое похоже на Андалузию? – Коэн потрогал тонкий лиловый чертополох. Она вскочила.

– Поймай меня, если сможешь.

Ржавый крест на вершине горы вздрагивал от ветра. Он возвышался над волнистой зеленью гор и их белыми вершинами. Ветер налетал на Коэна и Марию, хватал их за рукава и трепал волосы. Они пошли на восток вдоль горного хребта, который поднимался известняковыми складками, похожими на белый позвоночник какого-то доисторического животного, к небольшой впадине, уютно расположившейся над белыми ребрами скал. Темные островки лепились на крутом горном склоне, поросшем далеко внизу дубами и соснами, а еще ниже, в котловинах, – были усыпаны белевшими валунами.

Она села, скрестив ноги. Прислонившись спиной к скале, Мария открыла сумку.

– Я думала о твоем будущем.

– Так значит, у меня оно есть?

Она передала ему вино.

– Как твоя рана?

– Уже не так болит.

– Как быстро у тебя все заживает.

– Мне хорошо эти последние несколько дней.

– Странный ты, calentorro. Свалился откуда-то из космоса, не хочешь делиться своим прошлым. И завтра уходишь.

– А мое будущее?

– Здесь ты был бы в безопасности.

– Горы никогда не бывают безопасными. – Он вздрогнул, услышав, как внизу, в каньонах, словно беспорядочный фейерверк, раздались хлопки винтовочных выстрелов. – Это наверняка Les Brigades Mobiles. – Он прислонился к скале. – Учебные стрельбы.

– В Марселе тебе было бы безопасно. Ты мог бы переправлять наркотики для Леона, познакомиться с девочками или мальчиками на Cote d'Azur, все, что угодно... Леон защищает все, что ему принадлежит. – Она отпила из бутылки немного вина и передала ему. Он прижался к ней, сидя спиной к скале. – Un sandwich pate, – сказала она.

Смешно, как иногда самые простейшие слова вдруг обретают наибольший смысл: еда, женщина, солнце. Разреженный воздух подчеркивал вкус красного вина на языке.

– Но ты же не останешься.

Вытащив из кармана рубашки сигарету с марихуаной, она закурила и передала ему.

– Я мог бы когда-нибудь вернуться.

– Зачем же?

– Мне нравится здесь. Мне нравишься ты. – Он растянулся на тепловатой беловатой земле рядом с ней, вдыхая запах ее голубой хлопчатобумажной рубашки. Он поцеловал ее в шею у расстегнутого воротника.

– Американцы все такие примитивные? – Она поводила подбородком по его щеке. – Я бы могла там разбогатеть. – Она нежно поцеловала его и отодвинулась. – Неудобно. – Повернувшись на бок, она скользнула пальцами под его рубашку, подняла ее, обнажив его грудь, и поцеловала. – Твоя рана действительно лучше.

Наслаждаясь его поцелуем, она нежно водила языком по его зубам, под губой, он чувствовал ее ногти на шее. Когда он расстегнул ее блузку, она откинулась назад и легла на свои черные волосы, щуря глаза от солнца.

– Ты вернешься?

– На Сен-Виктуар?

– Не дразни меня.

В лучах солнца и от яркого, словно фаянсового неба ее выгибавшееся тело было нежно-белым. Запах примятых кустов и известняковой пыли сливался в его ноздрях с исходившим от нее ароматом жасмина и мускуса. Он бесконечно погружался в нее, ощущая на себе ее тесные горячие объятия, ее ноги, крепко обхватившие его.

– Dios, – стонала она. – Dios mio. – Ее голова металась в белой, как мел, пыли.

Потом они сидели, прислонившись друг к другу и глядя на громоздившиеся скалы и зеленые кряжи. Она отпила из бутылки, капли красного вина упали ей между ног рядом с черными завитками.

– Sangre de Toro, – сказал он, вытирая их своим пальцем.

– Buena suerte, – сказала она. – Пролитая кровь быка во время корриды – хороший знак.

Лобо поднялся и заскулил рядом с ними. Коэн машинально потрепал его по жесткой шерсти. Все, казалось, встало на свои места. Окружавший их пейзаж – смесь синевы, изумрудной зелени, аквамарина и известняка – казался спокойным и безопасным. «Да, мне действительно жаль уезжать».

– Как же любовь все меняет, – сказал он.

Она вздохнула, ее грудь коснулась его локтя. «Я буду любить ее всегда, – подумал он, – такую, какая она есть. Любовь – не романтика. Важно любить, а не быть любимым, это дар, который мы обретаем, отдавая». Прохладный ветерок, играя ее волосами, щекотал ими его щеку и, словно совершая обряд, купал их наготу в аромате тимьяна и можжевельника. В далекой зеленой долине замок с красной крышей будто покачивался в жарком воздухе. С одной из скал внизу стремительно взлетели ласточки и со щебетом пронеслись мимо. Лобо заскулил.

– Ему хочется поиграть, – сказала она.

Коэн вытащил острый яркий камешек, который упирался ему в колено. Он был цвета морской волны и походил на лужицу затвердевшей краски, в которой отражалось миниатюрное солнце.

– Словно солнце далеко-далеко. – Он показал ей крошечное отражение.