Джордж Грин - Присяжный заседатель Страница 45

Придется придумать что-нибудь другое. Самое главное — вернуться к работе, попасть в творческий ритм.

Ящик поднят высоко, его содержимое просматривается снизу. Энни щелкает маленьким переключателем, включает встроенный двигатель. По руке начинают бить полоски ткани, сотни маленьких шелковых змеек. Энни сует руку дальше, пальцы обдувает горячим паром — словно дышит хищный зверь.

Что ж, довольно занятно. Даже остроумно. Но и только. Не более.

Энни смотрит на рабочий стол и видит лежащий там мягкий мех. Ах да, львиная грива. Львов без гривы не бывает.

В тот день, когда она познакомилась с Учителем, львиная грива должна была занять свое место внутри ящика.

Энни осторожно спускает ящик на стол, переворачивает вверх дном, прикручивает отверткой шкуру, и через несколько минут ей становится немного легче, но облегчение длится недолго — в памяти воскресает страшная картина: Оливер едет на велосипеде, а Энни сидит в бешено мчащемся автомобиле. Автомобиль вот-вот собьет велосипедиста, и Энни от ужаса чуть не выпрыгивает из собственной кожи…

Она скрипит зубами, сжимает в руке отвертку, и приступ проходит — воспоминание исчезает.

Зачем она возится с этим ящиком? Мягкая, нежная меховая тряпка — все это сентиментальные глупости. Неужели она всерьез занималась такой ерундой? И что, все ее так называемые произведения того же сорта? Уютные, робкие безделушки? Нет, так дело не пойдет.

Энни закрывает глаза.

Она стоит, слегка раскачиваясь, потом начинает расхаживать взад-вперед по комнате. Невидящий взгляд устремлен в никуда. Постепенно перед взором Энни возникает некий образ. Это дом — симпатичный такой фермерский домик с кружевными занавесочками, палисадником, очаровательной антикварной мебелью.

Есть только одна странность — все стены домика утыканы стеклянными осколками. Тысячи острых как бритвы осколков словно растут из стен. Ходить по дому нужно очень осторожно — чуть ошибешься, и стены искромсают твое тело. Не дай Бог, споткнешься и упадешь — уже не встанешь.

Когда проходишь через комнаты, отовсюду доносится смутный механический звук, будто работает пресс или какая-то давильня.

Так вот оно какое, это новое произведение?

Создать такое тебе, Энни, не под силу.

Где ты найдешь целый дом? Где взять столько осколков стекла? Да и показать такое произведение опасно — кто-нибудь из зрителей споткнется, кто-нибудь поранится, потом затаскают по судам. Даже если удастся соорудить этот дом, его никому нельзя будет показать.

Ну и наплевать, думает Энни. Я сделаю его для себя.

Она сидит на полу, смотрит в потолок. А лестница?

Да, в доме обязательно должна быть лестница, которая будет вести в темную спальню. Хотя стоп. В доме не будет темноты. Окна чисто вымыты, внутрь щедро льются солнечные лучи. Все должно быть очень аккуратно, симметрично, безукоризненно. Но из пухового покрывала на кровати будет торчать лес стеклянных игл. В духовке будет стоять утыканный стеклом пирог.

Звонит телефон. Ну и пусть себе звонит.

Через четыре звонка включается автоответчик. Голос Инез говорит: «Привет, детка. Что же ты мне не звонишь? А у меня есть для тебя новость. Звонил Зак Лайд. Сказал, что хочет купить произведение, которое видел у тебя в мастерской. Оно называется… Сейчас, минуточку. „Страсть второго порядка к телевизионному льву“. Правильно? Он сказал, что готов заплатить двенадцать тысяч. Ты согласна? Ему нужен немедленно ответ, прямо сейчас. Он ужинает со своими азиатскими друзьями и хочет предложить им твое произведение. Я смотрю, девочка, ты его совсем околдовала. Двенадцать тысяч, подумать только! Немедленно мне позвони. Где ты? Что там у тебя вообще происходит?»

Энни с размаху всаживает отвертку в пол.

Может быть, не отвечать? Что он сделает? Нет, так не годится. Я буду сидеть и каждую минуту ждать кары. Пусть будет что будет.

Она встает, берет куртку, спускается вниз, садится в машину. На выезде из городка Энни замечает, что из Семинарского переулка выезжает зеленый седан, в котором сидят двое мужчин. Она жмет на акселератор, оставляет зеленую машину далеко позади. Через минуту Энни уже забыла об этом маленьком происшествии.

Энни звонит из телефона-автомата в аптеке. Ресторан Маретти находится в Ларчмонте. Хозяин говорит, что Энни должна отправиться в Маопак. Там, возле заброшенной железной дороги, ее будут ждать — через полчаса. Свернув на Ратнер-авеню, Энни вдруг замечает, что сзади снова пристроился зеленый седан. На следующем повороте она разворачивается, чтобы проверить — не слежка ли это. Седан тоже делает разворот. Энни сбрасывает скорость, ползет на пятнадцати милях в час. Не стесняйтесь, джентльмены, подъезжайте поближе, я хочу посмотреть на ваши рожи. Зеленый седан сворачивает в переулок, Энни поддает газу.

Большое спасибо, дорогой Учитель. Я высоко ценю твое внимание, но мог бы и не утруждаться. Я еду к тебе. Ты свистнул, и я примчалась. Твое слово, любимый Учитель, для меня закон.

Учитель стоит в разрушенной вагонетке и смотрит, как Энни переступает по зарытым в землю автомобильным покрышкам. Смотреть на нее — одно удовольствие. Романтическая красота Энни как нельзя лучше сочетается с тусклым светом осеннего дня. О, как она великолепна в гневе! Она сосредоточенна — прыгать с шины на шину не так-то просто, но иначе наступишь в грязь. Изо рта у Энни вырывается пар. Это, конечно, от холода, однако впечатление такое, что к Учителю подбирается дракон, извергающий дым.

И вот она перед вагонеткой. Смотрит направо, налево, потом поднимает голову и видит Учителя.

— Карабкайтесь сюда, Энни, — зовет он, протягивая ей руку.

Однако Энни остается на месте.

— Зачем я вам понадобилась?

— Хочу вас поблагодарить. Воздать вам по заслугам.

Она молчит.

— Я слушал, как вы обрабатывали присяжных. В вас столько силы, столько власти! У меня буквально перехватывало дыхание. Думаю, вы и сами были поражены своими способностями. Вы только сейчас обнаружили, на что способны. Думаю, что вам суждено властвовать в мире искусства.

Учитель опирается ладонями о пол вагонетки и легко спрыгивает на землю.

— Чего вы хотите? — в упор спрашивает Энни.

— Хочу, чтобы вы знали: я в вас верю. Верю в ваш неистовый талант. Я всегда буду рядом, всегда вам помогу.

— Не нужно, — быстро отвечает Энни.

— Но я хочу помочь вам сделать карьеру.

— Нет!

— Помните, я говорил, что наше знакомство изменит ваш стиль работы, прибавит вам мощи? Вы чувствуете, что это уже произошло?

— Оставьте меня в покое.

— Ариэль, будь свободен, как горный ветер.

— И пусть ваши ублюдки за мной не следят!

Учитель хмурится, не понимая, что она имеет в виду.

— Мы же договорились, — продолжает Энни. — Я сделала все, чего вы хотели. Теперь убирайтесь из моей жизни.

— Кто за вами следит?

— Ваши боевики, или как вы их там называете. Зачем это понадобилось?

— Боевики? Как они выглядели?

Учитель сам чувствует, что в его голосе звучит нетерпение. Нетерпение и тревога. Энни тоже это замечает.

— Постойте, эти двое мужчин…

— Это не мои люди.

— Как же так?

— Вы уверены, что они за вами следили?

— Не знаю…

— Куда они подевались?

— Я сбросила скорость, желая их спровоцировать. И они сразу уехали.

— Какая машина?

— Не знаю. Машина как машина. Зеленая, приземистая такая. Вы что, в игры со мной играете? Это правда не ваши люди?

— Энни, ну с какой стати я стал бы устраивать за вами слежку сейчас? — Он делает шаг, кладет ей руки на плечи, смотрит прямо в глаза. — Может быть, вам это примерещилось?

— Уберите руки.

Энни хотела произнести эти слова с угрозой, но глаза ее смотрят испуганно и беззащитно. Учитель усмехается.

— Ладно.

Он убирает руки.

— Вы думаете, это полиция? — спрашивает она. — Вы ведь об этом подумали, да? Но откуда они могли узнать…

— А это уж вы мне должны рассказать. — Не дождавшись ответа, Учитель говорит: — Возможно, Оливер проболтался.

— Нет, — твердо отвечает Энни. — Я бы об этом знала.

— Может, ваша подружка Джулиет?

Эта реплика застает Энни врасплох — Учитель именно на это и рассчитывал. Он наблюдает за ней, читает ее мысли. Она думает: откуда он знает про Джулиет?

— Энни!

Она все еще в смятении.

— Нет… Джулиет ни за что не стала бы подвергать моего сына опасности.

— Но ведь она посоветовала вам обратиться к судье. Уже одним этим она поставила жизнь Оливера под угрозу.

— Но я согласилась. После этого я потребовала от нее обещание, что она не будет совать нос в мои дела. И она обещала. Дала клятву.

— Понимаете, Энни, сейчас Луи Боффано на седьмом небе от счастья. Если мы испортим ему праздник… Вы даже не представляете себе, как он разозлится.