Вильям Кобб - Клуб Мертвых Страница 47

— А! Вы хотите предложить нам маленькое дело? — сказал он.

— Ну, не совсем! Я не хотел бы предлагать вам ничего опасного. Но прежде скажите мне, могу ли я на вас рассчитывать?

— Надо знать суть дела! — проворчал Мюфлие.

— Вы правы! Хотя вы должны были бы понять, что я не предложу таким людям, как вы, ничего неделикатного.

— Вы над нами смеетесь! — проговорил Мюфлие.

— Сохрани меня Бог… Не сердитесь… Разве я похож на человека, желающего вам зла?… И я сейчас вам докажу мои благие намерения…

Соммервиль вынул из кармана несколько свертков, которые положил на стол. Кониглю инстинктивно протянул руку.

— Вот, — продолжал Соммервиль, — несколько тысяч, предназначенных вам…

— Значит, будет риск попасться?

— Нет, дорогой господин Мюфлие, вы напрасно смотрите на все так трагически. Эти свертки представляют только одну сторону вопроса.

— А! Есть и другая! — сказал Кониглю, с сожалением убирая руку.

— И я буду иметь удовольствие показать вам ее.

— Где это?

— Здесь…

Мюфлие недоверчиво огляделся кругом.

— Только я вас попрошу, воспринимая зрелище, которое вам представится, воздержаться от любого выражения одобрения или неодобрения.

Мюфлие и Кониглю обменялись быстрым взглядом. Они не любили неожиданностей.

— Вы согласны молчать несколько минут, не так ли? — спросил Арчибальд.

— Конечно! — проговорил наконец Мюфлие.

— Благодарю вас! Теперь, я бы вам советовал отойти немного в тень. Лучше будет, если тот, кто придет, не увидит ваших лиц, или, по крайней мере, не обратит на них внимания…

Разбойники без разговоров поднялись и отошли от стола. Арчибальд, кроме того, погасил еще несколько свечей, что погрузило комнату в интимный полумрак.

— И последнее, — сказал Арчибальд, — я предоставляю вам полную свободу, если вы вдруг пожелаете принять участие в разговоре, который будет здесь происходить. Я не хочу стеснять вас. Вы мои гости, и можете делать, что угодно.

Что-то вроде ворчанья прозвучало в ответ.

Маркиз позвонил.

Вошел лакей.

— Человек, которого я жду, пришел? — спросил он.

— Да, господин маркиз.

— Просите.

Кто должен был явиться? Мы не поручимся, что зубы Кониглю не стучали. Вдруг дверь отворилась — и в дверях показался… Кто?… Жандарм! Да, настоящий, живой жандарм… Мы должны напомнить читателям, что в эпоху нашего рассказа жандармы действовали в самом Париже.

— Ну что? Какие новости? — спросил Арчибальд.

— Мы напали на след, маркиз.

— А! Тем лучше!… И вы думаете, что оба разбойника…

— Не пройдет и недели, как они будут в наших руках…

— Отлично. И вы убеждены, что это они…

— Совершенно! Обе женщины в полиции со вчерашнего вечера… Они достаточно наболтали… Оба негодяя, Мюфлие и Кониглю, могут скрываться сколько угодно… Мы их поймаем!

— Я на это рассчитываю. Благодарю вас, мой милый, извините за беспокойство… Но это дело особенно интересует меня.

— Наш начальник приказал передать вам, что розыски ведутся с величайшим усердием!

Затем жандарм раскланялся и ушел. Послышались тяжелые шаги по лестнице, затем все стихло.

— Ну, господа, — сказал Арчибальд, — не хотите ли выпить еще стаканчик ликеру?…

Ответом на эти слова были какие-то неопределенные звуки. Арчибальд сделал шаг по направлению к ним.

— Ну, друзья мои! Что с вами? Уж не оскорбил ли я вас?

— Нет… да… однако…

— Жандарм! — произнес наконец Кониглю.

— А! Жандарм! — повторил Арчибальд. — Красивый мужчина и хороший солдат…

— Красивый мужчина… да, красивый мужчина…

— Теперь, господа, когда вы знаете обе стороны вопроса, не угодно ли вам будет продолжать разговор?

— А! Так вот другая сторона! — сказал Мюфлие.

— Да. Теперь вы знакомы с обеими… Вы меня правильно поняли… Остается только выбрать.

— Выбрать… что?

— Деньги… или жандарма!

Мюфлие встряхнулся, как собака, выскочившая Из воды. Он окончательно пришел в себя.

— Маркиз! — сказал он с некоторой развязностью. — Мы к вашим услугам!

— Совершенно… так же верно, как меня зовут Кониглю!

— В таком случае, мы можем сговориться? — спросил Арчибальд.

— Говорите… Приказывайте… Мы — ваши слуги…

— О! Друзья… Этого достаточно!

— Что вам угодно… мы горим нетерпением…

Арчибальд поднял руку.

— Вот, в двух словах, в чем дело, — сказал он. — Вы принадлежите к таинственной ассоциации, носящей название «Парижские Волки»…

— Да, — откровенно сознался Мюфлие.

— Согласны ли вы выдать вашего начальника?

— Только-то? — спросил Мюфлие. — Надо было сразу сказать!

— Как его зовут?

— Наверное… мы не знаем, но у него есть прозвище…

— Какое?

— Биско.

— Вы выдадите мне его?

— Конечно!… Но вы не будете больше звать жандарма?

— Даю вам слово!

— В таком случае, это решено! Он уже и так начал нам надоедать…

— Итак, вы даете слово?

— Даем!

— В таком случае, друзья мои, считайте мой дом своим. Здесь все будет к вашим услугам, только вы сделайте мне одолжение не выходить отсюда. Вы дадите указания, остальное мое дело.

— О! Мы не особенно жаждем выходить, — сказал Кониглю.

— Как я понимаю, по причине жандарма?…

Арчибальд встал.

— Да, вот еще что, — сказал Мюфлие. — В речи, произнесенной почтенным военным… известным вам… я услышал одну печальную подробность… Весьма печально, что слабые создания находятся во власти притеснителей…

— Я вполне понимаю деликатность ваших чувств и, если вы желаете…

— О! Германс будет свободна?

— И Памела?

— С этими дамами будут обращаться с тем почтением, которого они заслуживают.

— Что ж, этого достаточно!

— Завтра же они будут свободны!

— Мы не ожидали от вас ничего иного!

Затем все раскланялись, и Арчибальд ушел.

— Ну, старина, — сказал Мюфлие, — что ты на это скажешь?

— Я? О! Я покорен!

— И я тоже!

— Браво! Идем спать и отложим серьезные дела до завтра!

15

ОРИГИНАЛЬНЫЙ БАНК

Бюро банкира Манкаля располагалось на улице Людовика Великого. Было раннее утро, но в его приемной уже толпились клиенты.

В это утро там появился человек, одетый богатым крестьянином. Пришедший объявил, что вместо самого банкира довольствуется его кассиром. Тогда его немедленно ввели в соседнюю комнату.

— Что такое? — вскинулся кассир, как только они остались вдвоем. — Почему, несмотря на запрет, вы пришли сюда?

— Он там?

— Да.

— Я должен говорить с ним… сейчас же.

— Он занят.

— Я полагаю, что нет дела важнее тoro, когда надо спасать свою шкуру!

— Как! Разве есть опасность?

— Конечно! Разве ты думаешь, что иначе я стал бы подвергаться риску привести его в ярость?

— Серьезная опасность?

— Да. Конечно, очень разумно…

Он понизил голос.

— Очень разумно устроить банк, с виду весьма почтенный, но в котором все, начиная с кассира и кончая последним лакеем, беглые каторжники или отбывшие свой срок… Это дает возможность удесятерить капиталы, идущие из Тулона, Рошфора, Бреста и других мест, но…

— Замолчи, Дьюлу…

— Ба! Мы свои люди. Но это благополучие не может продолжаться вечно.

— Увы! — сказал со вздохом кассир банка Манкаля, который, судя по словам Дьюлуфе, далеко не был невинной овечкой.

— Не надо отчаиваться. Во-первых, я сказал тебе все это только потому, что мы старые товарищи… старые Волки… Я знаю нечто и пришел предупредить патрона. Это моя обязанность. Но помни, что я тебе ничего не говорил… Что же касается будущего, то будь покоен, он выручит нас…

— Будем надеяться.

— А теперь не будем терять времени.

— Я сейчас предупрежу его.

Вернувшись к своей конторке, кассир дотронулся до одного из серебряных гвоздей, украшавших его кожаное кресло…

Что касается Манкаля, то он в это время разговаривал с одним из ловких биржевых спекулянтов, который, прежде чем взяться за одно сомнительное, но выгодное предприятие, желал получить некоторые сведения относительно Кодекса о наказаниях. И в эту минуту он излагал Манкалю свои смелые финансовые планы.

— Вы понимаете, это очень просто, — говорил он. — Подписным капиталом я заплачу за два первых дивиденда. Акции повышаются, а так как я сохранил целую книгу с двойными номерами, то я продаю… и, получив деньги, уезжаю…

Разговор дошел до этого места, как вдруг глаза Манкаля, устремленные на стол, заметили, что бронзовая чернильница, стоявшая перед ним, тихонько передвинулась, и на пустом месте появилось несколько странных слов. Манкаль слегка вздрогнул.