Джон Коннолли - Порода убийц Страница 48

Лайал Келлог был на два года моложе Элизабет и на семнадцать — ее мужа. Фотографии свидетельствуют, что он был коренастым мужчиной среднего роста с грубоватыми чертами лица — другими словами, далеко не красавцем в общепринятом смысле слова. Во всех отношениях он казался довольно счастливо женатым, и Элизабет Джессоп, должно быть, пришлось приложить колоссальные усилия, использовать всю силу своего обаяния, чтобы возбудить в нем интерес к своей персоне. Лайал рисковал не только потерять семью и навлечь на себя гнев преподобного Фолкнера — все происходящее шло вразрез с его строгими религиозными убеждениями.

Те, кто знали Лайала, вспоминали, что этот мягкий и даже чувствительный человек мог спорить с людьми гораздо более образованными, чем он, по поводу таких аспектов религиозных верований, которые другим казались невразумительными. Он владел большим собранием религиозных трактатов и комментариев и был готов потратить целый день на то, чтобы добраться в определенное место и послушать особенно выдающегося проповедника. Во время одной из таких поездок Келлог и столкнулся с преподобным Фолкнером.

Тем временем к ноябрю 1963 года власть Фолкнера над общиной стала еще более жесткой. Как Сэндфорд до него, он требовал абсолютного подчинения и запрещал любые контакты с внешним миром, кроме одного небольшого периода времени в начале зимы, когда преподобный попросил семьи обратиться к их родственникам, дабы те помогли общине пополнить запасы еды, одежды и денег. Поскольку практически все семьи отдалились от своих родственников, эти письма не возымели должного действия, хотя Лена Мейерс действительно прислала небольшую сумму денег.

Единственным родственником, попытавшимся выйти на прямой контакт с общиной, был кузен Кэтрин Корниш. Он захватил с собой помощника шерифа, опасаясь, что его родственнице наносят какой-то вред. Кэтрин Корниш было разрешено короткое свидание в присутствии Фолкнера, чтобы развеять опасения родственника. Согласно словам Элизабет Джессоп, вслед за этим семья Корниш была наказана: их заставили провести ночь в холодном бараке в безостановочных молитвах. Заснув, они были разбужены ледяной водой, которую вылил на них Адам — Леонард Фолкнер.

Приведу письмо Элизабет Джессоп к ее сестре Лене Мейерс, датированное ноябрем 1963 года (используется с разрешения наследников Лены Мейерс).

Моя дорогая Лена,

благодарю тебя за щедрость. Извини за то, что не написала тебе раньше, как обещала, но жизнь здесь становится все тяжелее. Я чувствую, что Фрэнк следит за мной постоянно и ждет, когда я совершу ошибку. Думаю, наверняка он ни о чем не знает, но, должно быть, я сама веду себя необычно.

Я все еще встречаюсь с Л., когда могу. Я снова была с ним. Молю Бога, чтобы Он помог мне, но мне помогает жить даже то, что я вижу его во сне и я хочу его. Все это к добру не приведет, но я не в силах положить конец нашей связи. Так давно, Лена, мужчина не касался меня так, как он. Сейчас, когда я вкусила запретного плода, мне не хочется ничего другого. Надеюсь, что ты меня понимаешь.

Дурные предчувствия появились среди пилигримов. Некоторые из них возражают против методов преподобного Фолкнера. Они говорят, что он слишком суров; ходят разговоры и о том, чтобы он вернул часть средств, которые мы ему отдали, хотя бы небольшую сумму, чтобы люди могли отстать от него, или такую, которая могла бы им понадобиться. Есть и проблемы с мальчиком и девочкой. Девочка была больна, и у нее почти совсем пропал голос. Она больше никогда не сможет петь во время ужина, и проповедник предложил использовать часть наших денег, чтобы вызвать к ней доктора. А ведь когда-то Ларри Пирсон чуть не умерла и Олив упрашивала послать за доктором. Но своему ребенку он не позволит страдать. Билли Пирсон обозвал его лицемером прямо в лицо.

Но мальчик хуже их всех вместе взятых. Он — воплощенный порок. Я даже не могу назвать его иначе. У Джеймса был котенок. Он привез его с собой из Портленда. Котенок питался полевками и тем, что мы могли ему оставить со своего стола. Это было чудное маленькое существо с коричневой шкуркой, его звали Джейк.

Вчера Джейк пропал. Мы обыскали все дома, но не нашли его. Когда настало время занятий Джеймса в доме проповедника, он улизнул оттуда и сам отправился на поиски котенка. Мы не знали, что он ушел, пока Лайал не услышал его плач в лесу и не пошел взглянуть, что случилось.

Он нашел Джеймса стоящим перед хижиной из веток. Когда-то давно это был старый сарай на участке при доме, который давно сгорел, и детям было строго запрещено сюда ходить из опасений, что они могут попасть в руки темных сил, если будут застигнуты здесь. Лайал сказал мне, что мальчик стоял у дверей хижины, сотрясаясь от рыданий.

Кто-то привязал Джейка за шею к вбитому в пол гвоздю. Веревка была длиной всего 5-7 сантиметров, и котенок почти лежал, распластавшись на полу. Вокруг него кишели пауки, Лена, маленькие коричневые пауки размером с монету, мы таких никогда раньше не видели. Они лезли в глаза и рот котенка, который царапал себя и мяукал, затягивая все туже петлю на своей шее. Затем Лайал сказал, что котенок забился в конвульсиях и умер, — вот примерно, как обстояло дело.

Лайал клянется, что он видел мальчишку Адама бродящим неподалеку от хижины, где ему совершенно нечего было делать, и он рассказал проповеднику об этом. Но проповедник прочел ему заповеди и обещал наказать за лжесвидетельство против его близких. Люди поддержали Лайала, и проповедник предостерег их о том, что они настраивают свои сердца против него. Все это время мальчик Адам только наблюдал за происходящим, не говоря ни слова, но Лайал утверждает, что видел, как мальчик смеется над ним. И Лайал думает, что, если бы мальчишке удалось привязать его самого к гвоздю и оставить на съедение паукам, он бы это точно сделал.

Я не знаю, что здесь происходит, Лена. Зима уже наступает, и я могу только заметить, что наши дела идут все хуже, но с Божьей помощью мы все преодолеем. Я буду молиться за тебя и твою семью. С любовью ко всем вам,

твоя сестра Элизабет

P.S. Я вкладываю в конверт вырезку из газеты. Можешь сделать с ней все, что захочешь.

ЖЕРТВЫ ТРАГЕДИИ НА ОЗЕРЕ

БУДУТ СЕГОДНЯ ПОХОРОНЕНЫ

ОРЛИНОЕ ОЗЕРО. На сегодня намечены похороны Эди Рэттрей, утонувшей на озере Святого Фройда в Арустуке в среду. Тело тринадцатилетней Эди было найдено плавающим в озере неподалеку от Рэд Ривер-роуд, неподалеку от городка Орлиное Озеро. Рядом было найдено тело ее щенка.

По словам единственной свидетельницы, Мюриэл Фолкнер 15 лет, Эди попала в тяжелое положение, пытаясь спасти собаку, которая упала с берега в воду. Эди утонула прежде, чем Мюриэл смогла позвать на помощь.

Эди была солисткой хора церкви Святой Марии в городке Орлиное Озеро, и хор будет петь во время похоронной мессы. Мюриэл — член небольшой религиозной общины, известной в округе как Арустукские баптисты. Ее отец Аарон — пастор общины.

Полиция штата расценивает эту смерть как несчастный случай, хотя у них остаются сомнения по поводу того, как Эди могла утонуть в сравнительно неглубоком месте.

На этой неделе свечи будут зажжены во всех домах города в память о девочке, которую за ее прекрасный голос называли Соловей Орлиного Озера.

(из «Бангор Дейли Ньюс»,

от 28 октября 1963 года)

Книга 3

Для легионов потерянных,

Для когорт проклятых...

Глава 17

На следующее утро я проснулся от пульсирующей боли в руке — напоминания о стычке с Деборой Мерсье. Я больше не работал на ее мужа, но все равно оставались звонки, которые надо было сделать. Я еще раз позвонил Бунцу в Бостон, который заверил меня, что Рейчел жива и здорова, затем позвонил в полицию Портленда.

Мне хотелось осмотреть место, где Арустукские баптисты были преданы земле. Я думаю, что меня можно было бы обвинить в нездоровом любопытстве, но дело было не только в этом; все, что произошло — все смерти, позорящие доброе имя истории, — были связаны с этими заблудшими душами. Могильная земля у Святого Фройда была эпицентром серии волн шока, которые затронули поколения живущих, включая тех, у кого не было прямых кровных связей с людьми, похороненными в холодной, сырой земле. Это объединило Пелтье и Мерсье, это парадоксальным образом нашло свое выражение в рождении Грэйс.

Мне приснилось, что она испуганная и несчастная стоит на Хиггинс-Бич, а эгоистичный молодой человек бросает камни в воду, думая только о том, какие возможности будут упущены, если он станет отцом в столь юном возрасте. Я обвинял ее в том, что она хотела меня, что позволила мне быть с ней, впустила меня в свой мир. Камни падали, и вместе с ними я тонул, медленно опускаясь на дно моря, где шум набегающих волн заглушал ее голос и звуки ее плача, и ее взрослые слова, полные муки, терялись в пятнах голубого и зеленого.