Джон Гришем - The Chamber. Камера Страница 48

– Почему?

– Потому что не могу.

– Но взрыв офиса Крамера Сэм готовил не в одиночку? Улыбнувшись, Леттнер положил спиннинг на колени.

– К шестьдесят шестому году мы уже располагали целой сетью информаторов. Агенты определяли, что некий человек состоит в Клане. Ему садились “на хвост” в открытую. Естественно, душа у него уходила в пятки. Наши люди заявлялись к нему на работу, беседовали с боссом, вели себя так, будто вот-вот начнут пальбу. Потом шли к его родителям, в шляпах, темных костюмах, со значками. Резкий нью-йоркский выговор нагонял на бедолаг страху, и они выкладывали все, что знали. Если парень посещал церковь, то мы провожали его на воскресную службу, а через день толковали со священником. Говорили, так, мол, и так, ваш прихожанин мистер Джонс является активным членом Клана, что вам об этом известно? Если у него были дети, мы сопровождали их в школу, садились за их спинами в кинозале, подглядывали за парочками в кустах. Одним словом, велось запугивание, и оно оказывалось достаточно эффективным. Через какое-то время парню в тихом месте предлагали деньги. Агенты обещали оставить его в покое. Почти всегда это срабатывало. К этому моменту нервы у человека сдавали, он готов был в объятия нам броситься. Многие даже плакали. Клянусь, сынок, видел собственными глазами. – Леттнер ухмыльнулся.

Адам поднес ко рту горлышко бутылки. Может, пиво все-таки развяжет его собеседнику язык?

– Как-то раз застали одного в постели с чернокожей любовницей. Обычное дело: сначала они жгут кресты, а потом лезут к чернушкам с нежностями. Не могу понять, что негритянки в них находили? Так вот, в лесу у него была охотничья хижина, гнездышко для плотских утех. Однажды, прямо в обеденный перерыв, они направились туда. Парень быстро сделал свое дело и, дурак, тут же вышел на крыльцо. Мы засняли его на пленку. Затем ворвались внутрь, сфотографировали даму и приступили к беседе. Оказался он, не поверишь, то ли дьяконом, то ли старостой церковной общины. Столп веры. Говорили с ним, как с нашкодившим щенком. Женщину отправили домой, а его взяли в оборот. Через пять минут святоша рыдал. Нам здорово повезло, в суде он дал очень ценные показания. Но впоследствии сел и сам.

– За что?

– Пока парень развлекался со своей подружкой, жена его тоже не теряла времени даром, просто липла к работавшему на их ферме чернокожему свинарю. Забеременела. Ребенок родился цвета кофе с молоком. Наш герой идет в больницу и двумя выстрелами из пистолета приканчивает обоих. Получил пятнадцать лет. – Недурно.

– Повторяю, обвинительные заключения выносились довольно редко, но запугали мы их так, что Клан стал вести себя совсем тихо. Доган со своим походом против евреев застал нас врасплох. Подобного никто не мог предположить. У нас не было ни зацепки.

– Почему?

– Этот подлец оказался весьма дальновидным. Понял, что информацию нам сливают его же собственные люди, и решил задействовать крошечную группу.

– Группу? То есть не в одиночку?

– Похоже, да.

– Значит, у Сэма был сообщник?

Фыркнув, Леттнер взялся за шнур стартера. Поскольку рыба не клевала, он надумал сменить место. Мотор взревел, кожаные мокасины Адама обдало брызгами. Солнце медленно опускалось за холмы. Потягивая пиво, Холл с интересом смотрел по сторонам.

У крутого утеса лодка вновь остановилась. Раз десять Уин забрасывал спиннинг, но без всякого успеха. Отчаявшись, он уселся на корточки и подверг Адама строгому допросу: переезд в Калифорнию, новые имена, самоубийство отца… Попутно Леттнер объяснил: пока Сэм сидел в камере тюрьмы, агенты ФБР навели справки о его семье. Им было известно, что сын Кэйхолла покинул город, но раз Эдди оказался безвредным насекомым, преследовать его не стали. Феды обратили внимание на братьев арестованного. Леттнера поразили молодость гостя и его полная неосведомленность о своих родственниках.

Адам задал несколько вопросов, однако ответы на них прозвучали уклончиво. В конце концов, искусству скрывать собственные мысли его собеседник учился двадцать пять лет своей жизни.

Третья, и последняя, попытка обеспечить на ужин рыбу была предпринята уже неподалеку от Кэлико-Рок. Глубокий омут сулил богатую добычу. Осушив пятую бутылку, Адам решился-таки поплевать на крючок. Под руководством терпеливого инструктора минут через пять новичок вытащил из воды огромную форель. На какое-то время Сэм, взрывы и горящие кресты были забыты. До захода солнца оба ловили рыбу и пили пиво.

* * *

Супруга Леттнера, Ирен, приветствовала нежданного гостя радушной улыбкой. По дороге домой Уин объяснил, что жена его давно привыкла к поздним заездам друзей. На пороге Ирен удовлетворенно приняла из рук мужа кукан с рыбой.

Жил Леттнер в просторном коттедже, стоявшем на берегу реки примерно в миле от города. С застекленной террасы (летом у воды роились мириады мошек) открывался великолепный вид. Опустившись в плетеные кресла-качалки, мужчины прихлебывали прохладное пиво, а Ирен готовила на кухне ужин.

Жареной форели Адам воздал должное. Рыба всегда кажется вкуснее, заметил Леттнер, когда выловишь ее сам. Он методично опустошил половину тарелки и переключился на виски. Адам лишь отрицательно покачал головой. Ему хотелось выпить воды, но чувство непривычной бравады заставляло его подливать в бокал пиво. Нельзя было показаться слабаком, хозяин наверняка бы вволю посмеялся над ним.

Ирен маленькими глотками пила белое вино и рассказывала о жизни в Миссисипи. Несколько раз ей угрожали. Перебравшиеся в Огайо дети сильно тревожились за родителей. Жаркое стояло времечко, то и дело повторяла Ирен, и в ее глазах отражался восторг. Чувствовалось, что она безмерно гордится своим супругом.

После ужина хозяйка удалилась. Стрелки часов показывали начало одиннадцатого, Адама боролся со сном. Извинившись, Леттнер поднялся и проследовал в туалет. На террасу он ступил вновь уже с двумя бокалами виски. Передал один гостю, сел. Минут пять оба молчали.

– Выходит, ты уверен, что у Сэма был помощник. – Уин не спрашивал, а утверждал.

– Один он бы не справился. – Адам с трудом ворочал языком, речь его замедлилась.

– Откуда такая убежденность? – В голосе Леттнера звучало невозмутимое спокойствие.

Холл осторожно опустил бокал. Мысль о спиртном вызывала отвращение.

– После взрыва дом Сэма обыскали, верно?

– Ты прав.

– Пока Сэм сидел в камере, вы получили ордер на обыск.

– Да, и я принимал в нем самое непосредственное участие. За три дня десять человек перерыли там все.

– Но ничего не нашли.

– Без комментариев.

– Ни динамита, ни взрывателей, ни бикфордова шнура Вообще ничего такого, с помощью чего можно было устроить взрыв. Верно?

– Верно. Ну и что?

– Сэм понятия не имел о взрывчатке, а уж опыта ее использования – тем более.

– Ошибка. Опыт, причем богатый, он демонстрировал неоднократно. Насколько я помню, взрыв у Крамера стал шестым. Бомбы грохотали в самых неожиданных местах, мы могли только локти кусать от бессилия. Тебя там не было, а я находился в гуще событий. Мы же запугали Клан, наводнили его информаторами. Примерно полгода была полная тишина, а потом вдруг, ни с того ни с сего, начались взрывы. Наши люди вслушивались в самые вздорные слухи, мы руки выкручивали своим осведомителям. Все впустую: они знали меньше, чем мы. Впечатление складывалось такое, будто на смену Клану пришли новые головорезы.

– Какую роль играл во всем этом Сэм?

– Его имя фигурировало в сообщениях агентов. Отец Кэйхолла и его брат, если память меня не обманывает, тоже числились в Клане. Однако особого усердия они не проявляли. Жили на севере штата, где обстановка оставалась спокойной. Кресты, конечно, горели и там, однако никаких взрывов, что позволяла себе банда Догана. Мы охотились за убийцами, нам не хватало времени заниматься рядовыми быками.

– Почему у Сэма появилась тяга к насилию?

– Этого я сказать не могу. В любом случае мальчиком из церковного хора Сэм не был. Убивать ему приходилось и раньше.

– Уверены?

– Ты меня слышал. В начале пятидесятых он застрелил одного из своих наемных работников, чернокожего. И ни дня не отсидел! Кажется, его даже не арестовали. Допускаю, что о Других убийствах мы просто не знали.

– Не верится.

– А ты спроси у него. Посмотрим, наберется ли Сэм духу, чтобы рассказать внуку о своих славных деяниях. – Леттнер отхлебнул из бокала. – Убивать он умел, сынок, как умел и взрывать бомбы. Ты слишком наивен.

– При чем здесь наивность? Я всего лишь пытаюсь спасти его жизнь.

– Почему? От его руки погибли дети, двое невинных ребятишек. Это ты понимаешь?

– Сэма обвинили в их смерти. Но если убийство – зло, то тогда и штат не должен его убивать.

– Чушь! Прекраснодушный лепет! Таким одной смертной казни мало, уж чересчур это гуманно. Эти негодяи знают свою участь, у них есть время вознести молитву и сказать последнее “прощай”. А жертвы? К чему успели подготовиться жертвы?