Стив Берри - Измена по-венециански Страница 48

— И ты, Стефани, тоже оставь меня в покое. Я выслеживала этих подонков на протяжении многих месяцев и вот наконец сегодня наткнулась на них. Одного я прикончила, теперь хочу достать второго. Да, это был Виктор. Он присутствовал при убийстве Эли, а возможно, и сам убил его. Но за что? — Она уже почти кричала. — Я хочу знать, почему его убили!

— Так давай выясним это вместе, — предложил Малоун.

Кассиопея сделала несколько неуверенных шагов по мокрой палубе. Она была достаточно умна, чтобы понимать: в данный момент одна она ничего сделать не сможет, а эти двое нипочем не отстанут. Она положила руки на перила палубы.

— Ну хорошо, вы правы.

Малоун подумал: не пытается ли она просто успокоить их, усыпить их бдительность.

Кассиопея стояла неподвижно.

— Для меня это глубоко личное дело, в большей степени, чем вы можете осознать. — Она помолчала, а затем добавила: — И дело это не ограничивается моим желанием отомстить за убийство Эли.

Она уже во второй раз намекала на какие-то туманные обстоятельства, говорить о которых открыто категорически отказывалась.

— Почему бы тебе не рассказать о том, что поставлено на кон?

— А почему бы тебе не пойти в задницу со своими расспросами, Коттон?

Ему отчаянно хотелось помочь ей, но он понимал, что спорить бессмысленно. Малоун посмотрел на Стефани, и та, поняв вопрос, заключавшийся в его взгляде, кивнула в знак согласия. После этого он направился в рубку и включил максимальные обороты.

Мимо продолжали проноситься полицейские катера, направляясь к Торчелло. Малоун гнал моторку по направлению к Венеции — вслед за удаляющимися огнями лодки, которой управлял Виктор.

— Относительно трупа можете не беспокоиться, — проговорила Кассиопея. — Ни от тела, ни от музея ничего не останется.

— Стефани, — спросил Малоун, — есть какие-нибудь новости про Наоми?

— Кто такая Наоми? — осведомилась Кассиопея.

— А вот это уже мое дело! — огрызнулся он.

Кассиопея не стала приставать к нему, задав только один вопрос:

— Куда мы направляемся?

Малоун взглянул на циферблат часов. Светящиеся цифры сообщили ему, что уже без четверти час.

— Я уже говорил тебе, тут творится черт знает что, но куда направился Виктор, мы знаем точно.

49

Самарканд

4.50

Винченти ощущал неприятное покалывание в позвоночнике. Да, ему приходилось отдавать приказы об убийстве людей, и в последний раз — не далее как вчера, но тут было совсем другое дело. Он был готов ступить на опасный путь, который может не только сделать его самым богатым человеком на планете, но и вписать его имя в историю.

Чуть больше часа назад занялся рассвет. Он сидел на заднем сиденье машины, а О'Коннер и двое других мужчин направились к дому, огороженному высоким проволочным забором и обсаженному цветущими ореховыми деревьями. Все здесь принадлежало Ирине Зовастиной.

Наконец О'Коннер вернулся. Когда он подошел к машине, Винченти опустил стекло.

— В доме было всего двое охранников. Мы убрали их моментально.

— Ты уверен, что других охранников нет?

— Абсолютно. Зовастина, видимо, не особенно беспокоилась относительно безопасности этого места.

Естественно, она ведь полагала, что до него никому нет дела.

— У нас все готово?

— В доме осталась только сиделка, которая ухаживает за больной.

— Что ж, пойдем выясним, насколько они гостеприимны.

Винченти вошел в дом. Двое мужчин, нанятых специально для выполнения этой миссии, держали сиделку Карин Вальде — пожилую женщину с суровым лицом, одетую в халат и шлепанцы. Азиатские черты ее лица были искажены страхом.

— Насколько я понимаю, — заговорил Винченти, — вы ухаживаете за мисс Вальде?

Женщина кивнула.

— И вам ненавистно то, как обращается с ней верховный министр?

— Это просто чудовищно!

Винченти был рад, что информация, предоставленная его собственной разведкой, оказалась безукоризненно точной.

— Насколько мне известно, Карин невыносимо страдает. Ее болезнь прогрессирует.

— А министр не хочет оставить ее в покое.

Винченти подал знак, и двое наемников отпустили женщину. Он подошел ближе и сказал:

— Я приехал, чтобы облегчить ее страдания, но мне понадобится ваша помощь.

Во взгляде женщины читалось подозрение.

— Где охранники? — спросила она.

— Мертвы. Оставайтесь здесь, пока я проведаю больную. Где ее комната? Дальше по коридору?

Последовал еще один кивок.

Винченти включил лампу на прикроватной тумбочке, и его взгляду открылось душераздирающее зрелище. На кровати, укрытое розовым стеганым одеялом, лежало тело, похожее на живой труп. Карин Вальде дышала с помощью баллона с кислородом и маски, к сгибу локтя тянулась трубка капельницы. Он снял с металлической стойки пластиковую емкость с лекарством и заменил ее другой, которую принес с собой.

Глаза женщины открылись.

— Просыпайтесь, — сказал Винченти.

Пытаясь понять, что происходит, она несколько раз моргнула, а затем с видимым усилием приподнялась на подушках.

— Кто вы?

— Мне известно, что в последнее время друзья у вас были в большом дефиците, но я ваш друг.

— Я вас знаю?

Он отрицательно мотнул головой.

— Вы меня знать не можете, а вот я знаю про вас довольно много. Расскажите, каково это — быть любовницей Ирины Зовастиной?

Странно было слышать подобный вопрос от незнакомца, появившегося в ее комнате посередине ночи, но она лишь пожала плечами:

— А вам-то что за дело?

— Я знаком с ней на протяжении многих лет, но ни разу не испытывал симпатии — ни по отношению к ней, ни с ее стороны. Как это удавалось вам?

— Этот вопрос я задавала сама себе сотни раз.

Он обвел взглядом комнату. Каждый предмет здесь отличался элегантностью и дороговизной, как и все остальное в этом доме.

— Недурно тут у вас.

— Почему-то меня это мало радует.

— И все-таки, когда вы заболели, когда у вас обнаружилась положительная реакция на ВИЧ, вы вернулись к ней. Вернулись после того, как несколько лет пропадали неизвестно где.

— Вам многое обо мне известно.

— Чтобы вернуться, вы должны были испытывать по отношению к ней определенные чувства.

Больная вновь откинулась на подушки.

— Иногда она бывает дурой.

Винченти слушал внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова.

— Она считает себя Ахиллесом, а меня — своим Патроклом. Или, хуже того, она — Александр Великий, а я — ее Гефестион. Я миллион раз слышала от нее истории про них. Вы знаете «Илиаду»?

Винченти кивнул.

— Ахиллес чувствовал вину за смерть Патрокла. Он позволил своему любовнику повести войска в битву, прикинувшись им, Ахиллесом. Александр Великий считал себя виновником смерти Гефестиона.

— Вы неплохо знаете историю и литературу.

— Да ни черта я не знаю. Просто наслушалась ее болтовни.

— В чем же заключается ее дурость?

— Она хочет спасти меня, но не осмеливается признаться в этом. Она приезжает сюда, смотрит на меня, даже грубит, но неизменно пытается меня спасти. Я знала ее слабость по отношению ко мне, вот и решила вернуться сюда, будучи уверенной в том, что за мной будет наилучший уход.

— И это несмотря на то, что вы ее ненавидите.

— Поверьте, у человека в моем положении выбор небогатый.

— Вы на удивление откровенны с человеком, которого видите впервые.

— Мне нечего бояться или скрывать. Моя жизнь почти окончена.

— Вы сдались на милость судьбы?

— А что еще мне остается?

Винченти решил выудить из Карин максимум информации.

— Сейчас Зовастина находится в Венеции. Она что-то ищет. Вам об этом известно?

— Ничего удивительного. Она ведь великий герой, выполняющий великую миссию. А я всего-навсего бывшая и к тому же смертельно больная любовница. Таким, как я, не дано задавать герою вопросы или тем более бросать ему вызов. Мы лишь покорно принимаем объедки с хозяйского стола.

— Сколько же чепухи вы наслушались!

Женщина вновь пожала плечами.

— Она считает себя моим спасителем, а я не пытаюсь ее переубедить. Зачем? Кроме того, поругаться с ней время от времени — единственное развлечение, которое у меня осталось.

— Какие резкие повороты делает жизнь, не правда ли?

— Где охранники? — спросила женщина.

— Они мертвы.

— А моя сиделка?

— С ней все в порядке. У меня сложилось впечатление, что она относится к вам с большой теплотой.

— Это верно, — проговорила Карин, едва заметно кивнув головой.

Когда-то эта женщина, вероятно, была неотразима. Перед ее чарами не смог бы устоять никто — ни мужчина, ни женщина. Неудивительно, что не устояла и Зовастина. Несложно было понять и то, почему между двумя этими женщинами сложились столь напряженные отношения. Они обе были альфа-самки, доминирующие в стае и не привыкшие идти на уступки.