Грег Лумис - Секрет Юлиана Отступника Страница 48

Он рассчитывал заслужить признание как Римский папа, впервые отыскавший документальные подтверждения существования Христа, составленные при Его жизни. А оказался перед лицом весьма вероятного… нет, неизбежного обвинения в сотрудничестве с немцами.

Да, он молился о том, чтобы при раскопках обнаружилось такое доказательство, рассчитывал на то, что Константин оставил там какое-то свидетельство, какую-то реликвию Господа Нашего, — и получил сокрушительный ответ. Что же теперь делать? Неужели немцам точно известно, что там обнаружили? Если так, то Пию не стоит надеяться даже на то, что церкви удастся удержать находку в своих руках, не говоря уже о сохранении тайны.

И он не мог сделать ровно ничего, только молиться об откровении свыше. Молиться и не делать ничего такого, что могло бы спровоцировать немцев на какие-то действия.

Стрелки стоявших возле окна роскошных часов в стиле «Людовик XVI» показали, что до назначенной встречи осталось всего несколько минут. Римский папа взял со стола стопку бумаг и стал просматривать их, чтобы освежить в своей памяти события, казавшиеся немыслимыми еще год назад.

В июле прошлого года союзники высадились в Сицилии. Через несколько дней первые бомбы упали на Рим, повредив железнодорожную сортировочную станцию в районе Сан-Лоренцо, медицинское училище и церковь. Пий, первый папа-римлянин за двести с лишним лет, отозвался на это с болью и гневом, как и его земляки.

Он предложил объявить Рим открытым городом, который не следует ни оборонять, ни атаковать. Ведь надо же как-то спасти Вечный город от разрушительных бомбежек, терзающих Лондон и Берлин. Это было его последнее публичное высказывание…

В дверь тихонько постучали. Потом, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел фра Себастиани, личный помощник Пия, с подносом, сервированным кофейником и четырьмя маленькими чашечками. Он поставил поднос на столик возле письменного стола папы и вышел. За многие годы Себастиани хорошо выучил привычки и капризы Его Святейшества, и сейчас одного взгляда на лицо Римского папы ему хватило, чтобы понять, что какие-либо разговоры не нужны и даже неуместны.

Поднявшись, Пий налил кофе в одну из чашек и вернулся к своему столу и вырисовывавшемуся перед ним мрачному сценарию.

После бомбежки папа провел ночные часы на нижних этажах Ватикана, где молился о мире и о сохранности Рима. И еще о… Он закрыл глаза. Бог снизошел и удовлетворил последнюю мольбу, и эта милость послужила причиной нынешних несчастий Пия.

Через несколько дней после воздушного налета во время еженедельного визита к королю арестовали Муссолини. Через шесть недель Эйзенхауэр, главнокомандующий союзников, объявил о капитуляции фашистского правительства, и еще через два дня союзники высадились на итальянский полуостров.

Вакуум, образовавшийся после краха правительства Муссолини и бегства короля Виктора Эммануила, сразу же заполнили немцы, заняв Рим. Вскоре после этого в гетто, находившемся всего лишь в миле от Ватикана, схватили более тысячи евреев. Единственных остававшихся до сих пор истинных потомков жителей Древнего Рима вывезли грузовиками к железной дороге, чтобы выслать дальше. По пути многие машины останавливались, и водители и охранники фотографировали собор Святого Петра.

По этому поводу Пий не сделал никаких публичных заявлений. Он не мог себе этого позволить. Какой прискорбной и ужасной ни была ожидавшая евреев участь, но еще страшнее было бы спровоцировать подготовленное похищение и вполне вероятное обнародование противниками сделанного археологами открытия.

Рим время от времени бомбили, хотя фашисты в свое время пообещали, что без их разрешения ни одна ласточка не пролетит над городом. Немцы расставили свои танки и грузовики на самых знаменитых и древних площадях города, свои зенитки — на крышах многих из четырехсот с лишним церквей. Они также, наплевав на экстерриториальность Ватикана, вторглись в один из монастырей и арестовали там несколько евреев и мужчин-итальянцев, пытавшихся скрыться там от обязательной трудовой повинности.

Не снеся такого оскорбления, Пий направил сдержанный протест немецкому послу. В полученном ответе говорилось, что все обвинения в кощунстве следует переадресовать итальянским фашистам. Эту ложь папа был вынужден проглотить. После этого ему пришлось запретить впредь использовать право церкви на предоставление убежища для людей, укрывающихся от немцев, хотя он и подозревал, что его указ сплошь и рядом нарушается.

В марте рота СС попала в засаду на виа Раселла. Погибли тридцать два немца и двое итальянцев гражданских. В течение двадцати четырех часов, по прямому приказу Гитлера, немцы арестовали триста двадцать итальянских мужчин и мальчиков. Их расстреляли на следующий же день группами по пять человек в Адреатинских пещерах.

Папская газета, которая, как единственный не принадлежавший фашистам источник информации, пользовалась большой популярностью, подготовила возмущенную передовую статью. Пий исправил ее, сделав виновными бойцов Сопротивления, напавших на оккупантов. Ему пришлось испить горький кубок, но Римский папа не мог пойти на риск и спровоцировать немцев. Только не теперь, когда…

В дверь снова постучали. Настало время, назначенное для встречи. Кардиналы Росси, Пиццардо и Канали — Папская комиссия по делам государства-града Ватикан, коллегия, в обязанности которой входит обеспечение безопасности Ватикана. Пий протянул руку пришедшим, чтобы те поцеловали папское кольцо. Он все еще не решил, с чего начать, но, по крайней мере, ему больше не придется нести бремя этой тайны в одиночку.

Глава 28

Ним, Франция, больница,неделей раньше

О том, как давно она попала сюда, она не имела понятия, но в это утро впервые очнулась с осознанием того, где именно находится.

За прошедшие дни (или недели, или месяцы) она чаще всего просыпалась от собственных криков, вызванных одним и тем же, неизменным сном. Видение было настолько реальным, что казалось, будто все это произошло не во сне, а в действительности.

Такого, конечно, быть не могло.

Солнце, лившее с безоблачного неба яркий оранжевый свет, вдруг взорвалось и швырнуло ее в пространство, будто ее подхватил какой-то протуберанец, выброс солнечного газа — это она видела не то на фотографии, не то в кино — она уже не помнила, где. Она, казалось, долго висела в этом пространстве неподвижно, а потом начала падать, все быстрее и быстрее, и видела, что неприветливая земля, тоже стремительно набирая скорость, мчится ей навстречу.

Тогда-то она и начинала кричать — и во сне, и в реальной жизни.

Иногда она думала, что, может быть, ее сон хотя бы частично соответствует действительности, хотя бы в том, что касалось падения на землю.

Первое воспоминание сводилось к тому, что у нее все болит, а она сама лежит, наполовину засыпанная острыми обломками неизвестно откуда — может быть даже, с другой планеты — свалившегося камня. Этого она не знала, как и не знала еще очень многое. Например, понятия не имела, откуда сюда попала, как ее зовут и почему она лежит на склоне, заваленная каменным крошевом.

Сначала она решила, что ее лицо залито кровью. Но, подняв руку ко лбу, прикоснулась к чему-то влажному и пушистому. Только после этого она поняла, что ее глаза закрыты. Открыв их, она увидела прямо над собой мохнатую кареглазую морду. Собака влажным языком вылизывала ей лоб, и в этом не было ничего неприятного. Больше того, это ощущение было ей знакомо, хотя она не могла вспомнить, когда в прошлом собака лизала ее в лицо.

Когда ее зрение немного сфокусировалось, она увидела мужчину или, скорее, мальчика, испуганно глядевшего на нее. Он что-то сказал ей, но она не слышала. Ее уши восприняли только слабый неразборчивый шепот, похожий на звук капель дождя, шелестящих в густой листве.

Одной рукой, не засыпанной камнями, она дотронулась до уха. И поняла, что ее лицо влажно не от собачьей слюны. Когда она приподняла руку, с нее падали темно-красные капли. Откуда-то — она тоже не могла припомнить, откуда, — ей было известно, что раны на лице, даже поверхностные, всегда сильно кровоточат. Однако это знание не успокоило ее. Поверхностные раны или не поверхностные, но она чувствовала только боль, боль во всем теле.

Собрав все силы, она поднялась и почувствовала, что ноги у нее подгибаются, как у новорожденного жеребенка. Собака обежала вокруг нее, быстро и часто раскрывая пасть; она решила, что это лай. Не то мальчик, не то мужчина протянул ей руку, и она дотронулась до нее. А потом все вокруг потемнело.

Следующим воспоминанием были белые стены, сливавшиеся с таким же белым потолком. Она совсем растерялась, так как не знала, ни где она, ни как сюда попала, ни сколько времени здесь находится. Она поглядела на свою руку, лежавшую на крахмальной простыне. Из руки торчала игла для внутривенных вливаний. Судя по нескольким пятнам от лейкопластыря, иглу несколько раз меняли. Не поворачивая головы, она прошлась взглядом вдоль трубки до мешка с полупрозрачной жидкостью, висевшего на хромированной стойке.