Владимир Гриньков - Таящийся ужас 3 Страница 49

Что касается Ричарда, то он все это время пребывал отнюдь не в радостном настроении. А жаль, поскольку к тому моменту, когда он после звонка Эмме положил трубку, все вроде бы развивалось нормально.

— Это снова поставит на ноги нашу дружбу, — пробормотал он себе под нос, самодовольно ухмыляясь в висевшее в гостиной зеркало и думая о том, какая же все-таки старая кошелка эта Эмма. Впрочем, самодовольство его злилось недолго. Он встал перед зеркалом и резкими движениями взъерошил волосы… Ричарду нравилось ходить с космами: они ему шли. Но тут его локоть случайно задел тарелку, и та перевернулась, выплеснув и ногу, и то, что из нее натекло, прямо ему на брюки, и оставив на них большое, липкое, вонючее пятно. Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь оттирать губкой с пошитых из превосходной саржи брюк следы разложившейся ноги и прилипшие к ткани чаинки, когда к вам с минуты на минуту должна прийти ваша подружка. Про тридцать первый маршрут автобуса он тогда еще ничего не знал, но можете поверить, что грязные ноги оттираются очень плохо. Это как жир, только еще хуже, больше похоже на жратву для кошек, которую оставили гнить в миске, а потом швырнули туда пук свалявшейся паутины. Если вы всерьез заинтересуетесь и захотите лично все испробовать, спросите друзей, нет ли у них в долг такой ноги, или сами, как Ричард, попытайтесь найти где-нибудь такую ногу, хотя бойлер для чая не самое подходящее место, где ее стоит искать. Хотя чай у Ричарда имел такой привкус, словно в бак попала чья-то нога, и, поскольку бойлер явно не то место, где можно скорее всего обнаружить ногу, возможно, именно поэтому она там и оказалась. А вдруг тот, кто ее туда опустил, собирался попозже зайти и забрать ногу назад, но потом забыл, куда ее спрятал и попросту не смог найти? А может и вообще ради шутки положил ее туда… Но вообще-то я думаю, что кто-то из совершенно невинных соображений мог отнести ногу к себе домой. Может, это было для него чем-то вроде сувенира, напоминания о какой-нибудь хирургической операции. А потом машинально сунул ее в бак, чтобы она охладилась или согрелась — это в зависимости от времени года, которого мы, естественно, не знаем. Единственное, что мы знаем наверняка, это то, что Ричард нашел ногу, которая каким-то образом попала в бак и придавала чаю особый аромат. Вместо того, чтобы поступить с ней подобающим образом, пожаловаться кому-нибудь или положить обратно в бойлер, а потом молчать о случившемся, он сунул ее под джемпер, на негнущихся ногах вернулся к себе в кабинет, где переложил ее в портфель, поскольку подумал, что это будет чудесным и необычным подарком для Эммы.

В этом, кстати, заключалась одна из извечных проблем Эммы. Она неизменно поощряла людей делать ей всевозможные подарки и превратила их в источник средств к существованию. Однако одновременно с этим выработала у себя привычку распродавать все дары, так что ей постоянно требовались новые подношения. Ее приятели полагали, что она ни в чем не нуждается, и потому сталкивались с немалыми трудностями в поисках чего-то нового и оригинального. Возвращаясь в этот вечер домой на Дистрикт-лайн, Ричард поздравлял себя за проявленную смекалку, искренне полагая, что нога является лучшим вариантом решения данной проблемы. Но что, если она испачкает его рубашку, поскольку даже сейчас, находясь в портфеле, она изрядно подтекала, угрожая испортить его библиотечную книгу? Действительно, довольно необычное для него занятие, но зато Эмма поймет, что он за парень. Ведь наверняка никто еще не делал ей таких подарков. Да и потом, нога может ей пригодиться, и это лишний раз подчеркнет, какой умница этот Ричард, свободно мыслящий и выдумщик. Это действительно должно стать для нее сюрпризом, чем-то новым, так ведь? Ожерелье из зубов, клок волос или кошелек, сделанный из уха, у них есть и такое — это для изысканных особ, живущих в богатых районах.

— Привет, Эм, — сказал Ричард, открывая дверь.

— Привет, Рич. Так что там у тебя с ногами?

Он мог бы, конечно, сказать ей, что «это мокрая, осклизлая нога в сером носке, которая очень хорошо подойдет к расцветке твоего ковра», но не сказал. Вместо этого заключил ее в страстные объятия, в результате чего в течение довольно длительного времени они не вели сколь-нибудь осмысленного и заслуживающего внимания диалога.

— Эм, у меня есть для тебя подарок, — сказал Ричард, когда они сели пить какао. Несмотря на то, что Ричард был парнем клевым и к тому же личностью, он по своей натуре оставался консерватором, а поскольку какао очень любил его отец, он также предпочитал этот напиток. Да и вообще какао неплохо укрепляет…

— Ой, не надо было, — неубедительно проговорила Эмма. Можно было, конечно, сказать что-нибудь и поновее, но она не стала утруждать себя. Лучше придерживаться чего-нибудь апробированного. По сути своей она тоже была консерватором, и, возможно, поэтому у них с Ричардом все так хорошо складывалось.

— Закрой глаза, Эм, — сказал он.

— О нет, я не могу, — промолвила она, очаровательно краснея, хотя теперь уже с явным опозданием.

— Ну давай, Эм.

— Ну хорошо, Ричард, закрываю, — Эмма сомкнула веки и стала с надеждой ждать — в этот момент ей на колени легло что-то мягкое и холодное.

— Можешь открывать, — сказал Ричард.

— Что это, Рич? — спросила она, глядя на аккуратно упакованный сверток. — Но я правда думаю, что не надо было…

— Открой, Эм, — с гордостью произнес он.

Эмма дрожащими пальцами развязала красивую голубую ленту, разорвала бумагу и посмотрела на ногу, большую часть которой Ричард запихнул обратно в носок, предварительно отодрав его от корра.

— Как это мило с твоей стороны, Рич, — машинально проговорила она.

— Это — нога, — с явным предвкушением чего-то произнес он.

— О-го-гооо! Нога! Ну, не надо было…

— И все же…

— Нога, — задумчиво проговорила Эмма. — Кажется, ноги у меня раньше не было.

— Не говори глупостей, Эм. У тебя и сейчас есть две штуки.

— Я знаю, но это же особая какая-то, так ведь?

— Ну конечно. Иначе бы я не стал тебе ее дарить.

Оба сидели и смотрели на ногу, которая, освободившись от упаковки, снова начала пропитывать носок.

— Рич, — спросила Эмма, — а что она делает?

— Эм, она ничего не делает, — ответил Ричард. — Это просто нога.

— А что ты с ней делаешь?

— Хожу на ней, — чуть нетерпеливым тоном произнес Ричард.

Эмма задержала на ноге взгляд.

— Мне бы лично не захотелось этого делать. Она же в туфлю не влезет.

— Можно надевать ее перед огнем, — подсказал Ричард, явно наводя ее на какую-то мысль.

— А ты сам пробовал?

— Или надеть на нее шлепанец. Да ты с ней можешь перепробовать массу обуви. Ведь это уникальная вещь, Эм. Ты сейчас — единственная девушка в Лондоне, у которой три ноги. Подумай только об этом.

— Я и думаю, — чуть с горечью отозвалась Эмма. Она ума не могла приложить, кому продать эту ногу и тем более определить, сколько могут за нее дать. Люди дарили ей разные, но обычно вполне банальные вещи — ювелирные изделия, меха, всякие милые безделушки, и она, не задумываясь, могла в любой момент избавиться от них. «Но нога, и к тому же такая скользкая, — подумала она, — что с ней делать? К мяснику сходить… нет. К таксидермисту… ну, положим, он сделает из нее чучело, а дальше что? И потом, это будет дорого стоить. В больницу… студентам, чтоб изучали… а что, неплохая идея».

— Большое тебе спасибо, Рич, — сказала Эмма, снова заворачивая ногу и слегка озадаченно хмуря брови.

Вернувшись домой, Эмма решила не показывать ногу матери — та могла бы захотеть оставить ее дома наподобие брошки или горжетки из чернобурки, хотя самой Эмме нога не особенно понравилась. Она согласилась с Ричардом насчет того, что это довольно необычный подарок, отражающий особенности его личности, но ей все же не хотелось, чтобы нога валялась где-нибудь в доме и собирала пыль… В конце концов это была всего лишь грязная вонючая нога, и ей хотелось от нее избавиться.

Конечно можно сунуть ее в мусорное ведро или сжечь. Впрочем, сжечь ее было бы трудновато — дом, в котором жила Эмма, был подключен к системе центрального отопления, однако в отношении мусорного бака таких препятствий не существовало. А потом она вполне могла бы сказать, что попросту должна была выбросить ее в бак — ведь сам-то Ричард держал ее в баке для чая. Но Эмма решила поступить иначе. На работе ей приходилось основательно вкалывать, чтобы зарабатывать на жизнь, как, впрочем, и остальным, хотя ее личный способ заключался в том, чтобы получать плату за что угодно.

Итак, у нее оказалась одна левая нога в сером носке, и ее надо было продать. Кто-нибудь где-нибудь обязательно захотел бы купить ее — в этом у Эммы сомнений не было.