Жан-Мишель Тибо - Последнее пророчество Страница 5

Сестра Винченца спрятала дубликат ключа от двери, которой обычно пользовались только сотрудники библиотеки. Ей не удавалось успокоить стремительно стучащее сердце. К груди она прижимала драгоценную ношу. В библиотеке, полной разнообразных тайн и строгих секретов, она острей ощутила тревогу. Эта библиотека была основана в 1610 году по воле папы Павла V Боргезе, приказавшего собрать в одном месте регистры булл и бреве[9], книги Палаты и подшивки документов секретных архивов Ватикана, которые на сегодняшний день были сгруппированы в 630 фондов, занимающих полки общей длиной восемьдесят пять километров. Сестра Винченца была одной из немногих посвященных в тайну существования секретных архивов, спрятанных в недрах хранилища истории Ватикана, в секции scrinium sanctiae romanae ecclesia[10], официально учрежденной Львом XIII с целью восстановления утраченных текстов.

Сводчатая лестница вела к другой двери, узкой и сплошь обитой гвоздями. Монахиня позвонила. Тоненькое треньканье звонка заставило ее вздрогнуть. Это помещение никогда не пустовало. Некоторые верующие проводили здесь ночи, словно лихорадочный поиск информации стал для них чем-то вроде наркотической зависимости. Сестра Винченца знала, что монсеньор Антонио Саморе, всемогущий кардинал-архивариус, который, как говорят, был связан с «Opus Dei», относился к ней если не благожелательно, то терпимо. Но сейчас, когда ее покровитель был мертв, сестра Винченца перестала иметь хоть какую-то значимость в качестве фигуры на политической шахматной доске Церкви.

Пожилой францисканец отец Энцо, исполнявший обязанности привратника, открыл дверь.

— Сестра моя! В такую рань?

— Святейший отец умер.

Францисканец отступил от двери, перекрестился и прошептал что-то на латыни. Сестра Винченца не оставила ему времени на расспросы об обстоятельствах этой смерти.

— Отец Михаэль здесь?

— Я… Да.

Она могла бы и не спрашивать. Отец Михаэль почти не покидал библиотеку, разве что ради поездки в другое книгохранилище на территории Италии или за границей. Молодой и блестяще образованный университетский преподаватель, специалист по древним языкам, иезуит, три года назад он был представлен папе Павлу VI хранителем печатей и получил доступ в секретную секцию исследователей scrinium sanctae romanae ecclesia.

Сестра Винченца не знала, какие именно обязанности возложены на этого странного человека, которого Иоанн Павел рекомендовал ей задолго до своего восшествия на папский трон, в свою бытность патриархом Венеции. Она никогда не пыталась проникнуть под покров тайны, окутывавшей отношения молодого иезуита с папами. Она просто исполняла то, что ей было приказано.

«Если Господь призовет меня, передайте блокнот и эти пять досье отцу Михаэлю. Только он может решить, стоит ли сообщать содержащуюся в них информацию моему преемнику», — сказал ей Иоанн Павел.

Она знала, где искать Михаэля-apocrisiare[11], как называли его некоторые посвященные. Она достигла изящно отделанной части помещения. Роскошный декор, прекрасные картины и стеллажи ее раздражали. Путь ее лежал на второй этаж, где в комнате, расположенной как раз над секретными архивами, размещенными в стенных шкафах, которым минуло четыре века, находился Михаэль.

Отец Михаэль заканчивал перевод пергамента, который предварительно сам и восстановил. В нем говорилось о клятве, принесенной папой Львом Великим, и об осуждении им христиан за то, что они не явились на праздник Святого Петра. Глаза отца Михаэля были красными от усталости.

«Мне стыдно произносить эти слова, но я не могу молчать: у демона больше сторонников, чем у апостола! И постыдные языческие зрелища привлекают к себе больше людей, чем могилы святых мучеников. Кто, спрашиваю вас, спас этот город? Кто разбил сковавшие его цепи? Кто предотвратил побоище? Заботами святых мы живем или цирковыми зрелищами?»

Отец Михаэль откинул голову и мысленно перенесся в ту мрачную эпоху, ознаменованную правлением великого папы, который в течение двадцати одного года, с 440 по 461 год, неистово боролся с присциллианистами, манихеями и пелагианцами. Перед мысленным взором его предстал Рим — предстал таким, каким его видел сам папа Лев — в огне, опустошенный вандалами. Он увидел тысячи мужчин и женщин в оковах, которых на рынках продавали в рабство. На лбу Михаэля собрались морщины. Рим пережил немало бедствий, но всегда выходил из них очищенным и еще более величественным. Мысли о прошлом разбудили в нем плохое предчувствие. Когда сестра Винченца появилась перед ним с черным блокнотом и папками в руках, он понял, что произошло наихудшее. Он не выказал удивления, когда она сказала ему, чрезвычайно взволнованная:

— Святейший отец покинул нас.

Монахиня передала Михаэлю драгоценные документы. Озноб пробежал вдоль позвоночника, когда пальцы его сжали блокнот.

— Когда это случилось?

— Ночью.

Внезапно сестра Винченца разрыдалась. До этой минуты она сдерживалась, но теперь силы оставили ее. Отец Михаэль был единственным человеком, перед которым она могла обнаружить свои истинные чувства. Он взял руку сестры Винченцы и сжал ее. Он охотно провел бы с ней какое-то время, они бы помолились вместе об упокоении души Иоанна Павла, но дела не терпели отлагательств. Ему нужно было немедленно уехать из Рима.

— Я… Я не верю… Не верю, что он умер естественной смертью, — бормотала монахиня, захлебываясь рыданиями. — Они убили его. Помогите мне, отец мой!

— Никому ничего не говорите, и с вами ничего плохого не случится.

— Заберите меня с собой!

Эта мольба была тщетной. Отец Михаэль уложил блокнот и досье в портфель, прибавив к ним два манускрипта и папирус. Сестра Винченца наблюдала за его сборами с растерянным видом. Он был похож на ангела-драконоборца. На его лице — бледном, безбородом, женственно-красивом — застыло выражение неумолимой решимости. Серые глаза смотрели на сестру Винченцу, но не видели ее.

— Да хранит вас Господь! — сказал Михаэль, выходя из комнаты, где в течение трех лет занимался исследовательской работой для двух пап.

Сестра Винченца вновь осталась одна. Ей понадобилось много времени, чтобы успокоиться. Однако стоило ей выйти на улицу, как тень снова увязалась за ней.

Глава 4

Грусть переполняла сердца множества людей. Доброго пастыря положили в свинцовый гроб. Иоанн Павел лежал теперь рядом с другими папами, в непосредственной близости от ниши, где были найдены останки святого Петра. Правоверные молились за его душу, стоя на коленях в церквях, зажав четки в сложенных в молитвенном жесте ладонях. Под взглядом распятого на кресте Христа они теряли сознание от запаха воска и ладана, от протяжных проповедей священников. На улицах идущие вереницей люди читали вслух De Рrofundis[12]. И это скорбное заклинание достигало ушей ста одиннадцати кардиналов, готовящихся к конклаву. В Риме, охваченном лихорадкой веры, всюду высказывались предположения о том, кто станет новым папой. Город был заполонен журналистами и шпионами различных концессий. Речь шла о колоссальных суммах в долларах и лирах. Кто получит во владение Вечный город и взойдет на трон святого Петра?

Для всего мира на место папы претендовали два кандидата — Джузеппе Сири, архиепископ Генуи, и Джованни Бенелли, архиепископ Флоренции. Однако настоящей партии не суждено было быть разыгранной в городе апостола Петра.

Ее уже сыграли, и посвященные знали имя победителя.

Проспект Бруно Буоцци пересекал один из красивейших кварталов северной части Рима. По обе стороны дороги располагались богатые особняки — жилища старых благородных семейств и нуворишей.

Особняк Тревере, где когда-то находилось посольство Венгрии, ничем не отличался от соседствующих с ним домов — та же отделка мрамором, такие же статуи и колоннады. Попасть внутрь через монументальный парадный вход либо через служебный вход могли только те, кто принадлежал к элите, преданной Господу. В доме было четырнадцать столовых, десять часовен и несколько дюжин спален и гостиных, украшенных роскошными произведениями искусства и священными реликвиями. Но особняк Тревере отнюдь не был жилищем миллионера. Здесь находилась штаб-квартира «Opus Dei».

Их доставили сюда в «мерседесах» с тонированными стеклами под пристальным и незаметным стороннему наблюдателю надзором служителей «Дела». В эту минуту все они собрались в склепе у могилы, на надгробном камне которой было высечено «Еl Padre»[13].

В этой могиле покоился отец Хосемария Ескрива де Балагер. Церковный деятель, ставший объектом восхищения для всех католиков-интегристов, умер тремя годами ранее к величайшему огорчению нескольких десятков миллионов своих последователей, готовых отдать «Делу» жизнь.