Алексей Тарновицкий - Киллер с пропеллером на мотороллере Страница 5

Я замолчала, давая судаку возможность заглотить наживку.

— И что же он сказал?

— Буль… буль… буль… — раздельно ответила я, глядя прямо в серые рыбьи глаза и с наслаждением узнавая в них тень того же самого страха, который переполнял умирающего капитана Знаменского.

Вот так, парень. Поосторожней на поворотах. Знай, с кем имеешь. Это сейчас ты оперуполномоченный, а уже в следующую минуту булькаешь окровавленными губами свое последнее послание грядущим поколениям. Свиблов отвел взгляд и откашлялся. Видно было, что ему стоило некоторого труда вернуть себе необходимую уверенность.

— Вы так и не спросили… — проговорил он, поперхнулся и начал сызнова. — Вы почему-то даже не поинтересовались, зачем мы привезли вас сюда…

— А надо интересоваться? Разве вы сами не скажете?

Старлей снова взялся за папку. Я ждала, благожелательно улыбаясь.

— Потом был Миронов, — вдруг выпалил он. — Комиссар интернационального строительного отряда. Ему вы просто отрезали голову!

— Отрезала голову? — изумленно переспросила я. — Ну, знаете… Мне удивительно везет на любителей русской литературы. Прежний следователь чесал прямо по Достоевскому, а вы, похоже, увлекаетесь Булгаковым. Просто черт знает что, Сережа. Это, в конце концов, опасно! Вспомните, куда подобные фантазии завели капитана Знаменского. Вы ведь, по-моему, тоже оперуполномоченный.

Свиблов поднял от бумаг побледневшее лицо.

— Вы что, мне угрожаете?

Я всплеснула руками.

— Да что с вами, Сережа?! Как я могу вам угрожать? И чем? Кто я и кто вы…

Он открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент в углу комнаты послышался писк зуммера. Мигнула лампочка на стене. Старлей сделал глотательное движение, встал со стула и принялся собирать папки.

— Ждите здесь.

Я снова осталась одна, но ненадолго. Спустя минуту дверь комнаты отворилась, и вошел седовласый человек в форме с погонами полковника. Он поставил на стол небольшой кассетник, сел и, не здороваясь, стал смотреть на меня. Я отвечала ему честным пионерским взглядом, отчетливо при этом сознавая, что шутки, как видно, кончились. Теперь передо мной был уже не заполошный судачок Сережа. Подобной хищной рыбины испугался бы и сам Хемингуэй.

— А вы та еще штучка, Александра Родионовна, — сказал полковник и предостерегающе поднял палец, когда я собралась ответить.

— Не надо, не отвечайте… Вы, наверно, думаете: все равно они ничего не докажут. Потому что суды не принимают к рассмотрению соображений о сверхъестественных явлениях… — он почесал себя по гладко выбритой щеке. — И хорошо, что не принимают, если хотите знать мое личное мнение. Так что у капитана Знаменского не было ни единого шанса посадить вас на скамью подсудимых за тройное убийство. Нет его и у нас, хотя к этому моменту число ваших жертв выросло вдвое. Ведь вдвое, так?

Я промолчала — он ведь сам велел мне не отвечать. Полковник вздохнул и слегка наклонился вперед. Глаза у него были карие, усталые.

— Только мы ведь не капитан Знаменский. Мы вас сажать не собираемся, а потому и доказывать нам ничего не нужно. Все уголовные дела, по которым вас можно было бы обвинить, закрыты раз и навсегда. Вам здесь ничего не угрожает. Я попросил Сергея Владимировича привезти вас сюда с единственной целью: чтобы вы поняли — о вас знают. Знают и более того — предлагают сотрудничество. Повторяю: сотрудничество. Работу и, возможно, должность, звание. Естественно, пока все это придется держать в секрете. А в будущем — кто знает… Вот и всё. Теперь можете говорить.

Он откинулся на спинку стула и спокойно смотрел на меня в ожидании ответа. Сотрудничество? С КГБ? Вот так поворот! Я была готова к чему угодно, только не к этому. Что теперь делать? Как отвечать? Прикинуться дурочкой, уйти в несознанку — мол, знать не знаю, о чем вы…

— Товарищ полковник, я не понимаю…

— Стоп! — скомандовал седовласый. — Послушайте.

Он нажал на кнопку кассетника. Сначала я услышала поразительно знакомый скрип. Затем — столь же знакомое урчание. Бимуля! — поняла я и в следующую секунду послышался уже мой собственный голос: «Конец эпохи, Бимуля. Нужен новый план. Что скажешь?»

Далее прозвучал глубокий вздох моей собаченции. Качество записи было просто превосходным. «Поимей уважение, — говорила я. — Конец-то эпохи не только у меня лично. Конец эпохи во всей стране или даже во всем мире. И кто его устроил, этот конец? Я и устроила, вот этими вот ручками. Я ведь убийца, Бимуля… Убийца… убийца…»

Полковник остановил запись.

— Еще?

Наверно, у меня был слишком ошарашенный вид, потому что он вздохнул, пожал плечами и снова нажал на воспроизведение.

«Ты просто не видела, как я замочила тех трех алкашей в доме 7а по улице Партизана Кузькина. Или 7б?.. Короче, партизан Кузькин мною бы точно гордился. А оперуполномоченный Знаменский? Даже пикнуть не успел. Только глазками поморгал. А Миронов из стройотряда? Этого вообще — на расстоянии! А эпоха? Замочить целую эпоху — каково? Это тебе не столбики обнюхивать!.. Слушай, кончай толкаться, сучка ты этакая! Вообще уже к стенке прижала! Бима! А ну, брысь с кровати!»

— Хватит, — попросила я. — Достаточно.

Мы немного помолчали.

— Как вас зовут? — Не знаю почему, но мне хотелось обратиться к нему по имени-отчеству.

Полковник отрицательно покачал головой.

— Вам это незачем. А мне тем более. Уж больно вы опасный партнер, Александра Родионовна. Хватает того, что вы знаете Сергея Владимировича. Так уж повелось в военной иерархии: лейтенантам приходится рисковать за полковников. Вот через него и будем общаться. Во всяком случае, на первых порах. Договорились?

— Как вы это… записали?..

— Ах, это… — Седовласый грустно улыбнулся. — Представьте себе, это даже не наша работа. «Жучка» вам поставил еще этот несчастный мент, капитан Знаменский. Мечтал найти доказательства… Вот так, чисто случайно, по межведомственным каналам… впрочем, детали вам знать ни к чему. Наша скучная внутренняя кухня, неинтересно.

Мы снова немного помолчали. Вот ведь как — говоришь вроде бы с собакой, бессловесным существом, а получается…

— Что будет теперь? — спросила я.

Полковник развел руками.

— Ну, судя по записи, вы сами мечтаете о карьере киллера с пропеллером на мотороллере. Чтобы ваша собака вынюхивала, а вы исполняли. Что вам сказать… в этом плане много слабых мест, но есть и некое рациональное зерно. Конкретней пока не могу, уж извините… — Он взял со стола кассетник и, кряхтя, поднялся на ноги. — Будьте здоровы, Александра Родионовна. Сережа отвезет вас куда прикажете. И это… будьте с ним немного поласковей. Совсем запугали парня, а вам ведь вместе работать.

«Волга» ждала во дворе. Я приказала везти меня домой, что и было исполнено. Правда, выходить из машины пришлось в соседней подворотне. Чтоб лишний раз не светиться, как выразился мой связной, оперуполномоченный КГБ по Ленинграду и области старший лейтенант Свиблов. На прощанье он попросил у меня записную книжку и вписал туда телефонный номер на имя «Сережа».

— Вот, Саша. Будет надобность — звоните.

«Только этого мне не хватало», — подумала я, но поблагодарила.

2

Защиту диплома назначили на среду, второго марта, а в понедельник я отправилась пересдавать свою единственную тройку, полученную в предыдущей сессии на фоне тогдашнего душевного раздрая. Какими далекими казались сейчас те проблемы и переживания! Белые ночи, набережные, заполненные юными выпускниками, роскошная двуспальная кровать в квартире Лоськиного друга, и сам Лоська, которого можно было принять в те дни за мужчину, а не за жвачное парнокопытное, коим он на самом деле являлся. Конечно, я и тогда знала, что это не более чем иллюзия. Знала, но изо всех сил обманывала и себя, и его. А может, и не обманывала — просто тешила себя надеждой, что у меня хватит характера на двоих. Ага, как же… в случае Лоськи не помогла бы и знаменитая выжимка из обезьяньих яиц…

Так или иначе, но я заявилась на последний перед стройотрядом экзамен, даже не заглянув до этого в конспект и рассчитывая исключительно на шпаргалку системы «крокодил», которой не умела пользоваться. У Тимченко были все основания влепить мне двойку, но он не стал этого делать. Наверно, почувствовал мое состояние. Как он сказал тогда? А, вот: «Вам, должно быть, очень нужен этот экзамен, если вы пошли на такой позор».

И я, проглотив унижение, кивнула.

«Тогда выбирайте, — сказал он. — Либо тройка с позором, либо честная двойка. Точка, конец сообщения».

Это было его любимое присловье: «Точка, конец сообщения».

Что я могла ответить? Тогда мне казалось, что вся моя жизнь зависит от поездки на Кавказ, а поездка, в свою очередь, зависела от успешно сданной сессии. Успешно — это без двоек. Конечно, я выбрала позор.