Эрик Ластбадер - Кайсё Страница 5

— Что «что это такое»?

— Быть чужаком. — Повернувшись, Маргарита направилась к дивану. — Мне приходится жить среди сицилийцев. Никто тебе не доверяет, абсолютно никто. — Она села, скрестив ноги. — Тебя всегда ставят в такое положение, когда приходится доказывать свою лояльность, даже близким.

До Дук про себя улыбнулся. Ему нравилось в ней это, интриговало. С вожделением он уставился на ее длинные стройные ноги — сделать это было весьма просто — с тем, чтобы придать ей мужества. Поскольку же это вожделение было преднамеренным, то его не следовало акцентировать. Он хотел — нет, откровенно говоря, он жаждал знать, насколько долго ее хватит, на что она будет способна в самых экстремальных ситуациях. Сейчас он был уверен в одном: она даст ему эту возможность.

— У тебя есть семья?

Вопрос пронзил его подобно лезвию ножа, тем не менее, он одарил ее одной из своих очаровательных улыбок из комедии масок.

— Это было очень давно, — голос прозвучал неестественно глухо и неискренне даже для его собственного уха, Маргарита же была достаточно проницательна, чтобы тоже уловить фальшь.

— Ты сирота?

— Зерна разложения были посеяны во мне в ранней юности.

— Странную мысль ты высказал. Это правда? У тебя нет семьи? — Маргарита выдержала его взгляд.

Он пожал плечами, дескать, какое это имеет значение. Его бесила фраза, сорвавшаяся с языка. Он что, рехнулся?

Он решил порвать ту связующую их нить, которая начала раздражать его в не меньшей степени, чем и Маргариту.

— Что тебе нужно от Доминика? — откуда-то из-за спины раздался голос Маргариты.

— Информация, — ответил До Дук. — Только он способен ее предоставить.

— Это упрощает дело. Когда он позвонит, я получу ее от него и сообщу тебе.

Губы До Дука скривились в такой холодной усмешке, что Маргарита поняла: этот человек — не более чем орудие.

— Маргарита, я хочу еще раз напомнить тебе, что, если ты хоть на йоту отступишь от намеченного сценария, Франсина умрет, и ты будешь тому виной.

— Да-да! — по ее телу пробежала судорога, и она спрятала лицо в ладонях. — Только не повторяй больше этого. Я не желаю, чтобы ты даже думал об этом.

Она подняла голову и посмотрела на него, сквозь слезы она изучающе вглядывалась в его лицо.

— А тебе известно, что, несмотря на все то, что сделал Доминик, у него еще достаточно друзей, которых он спас от фэбзэровцев и которые сильны и влиятельны.

— Да, я знаю, насколько они сильны и влиятельны, — согласился До Дук. — А кто, ты думаешь, меня послал?

Это был рассчитанный риск, но, чтобы сохранить свой контроль над ней, приходилось блефовать.

— Господи, этого не может быть! — в ужасе воскликнула Маргарита. — Это убьет его.

До Дук пожал плечами, подошел к ней и сел рядом на диван.

— Жизнь полна неожиданностей — даже моя.

— Нет, нет, нет, — еле дыша, повторяла Маргарита, — ты все лжешь. — Она вздрогнула. — Я знаю друзей Доминика. Им можно полностью доверять. Если ты причинишь ему вред, они достанут тебя. Это тебя не беспокоит?

— Наоборот. Я буду это только приветствовать. Он наблюдал, как целая волна эмоций прокатилась по ее лицу.

— Боже, кто же ты такой, — прошептала она. — Какие грехи я совершила, что вынуждена общаться с тобой.

— Скажи, ты настолько же невиновна, насколько твой брат виновен?

Маргарита не обращала внимания на слезы, медленно текущие по щекам.

— Нет абсолютно невиновных, но я... Сегодня какой-то Судный день. Что бы я ни сделала, его кровь будет на моих руках.

— В конце концов, все мы — животные, — заключил До Дук. — Иногда приходится вываляться в грязи. Сейчас твоя очередь.

Она вынула новую сигарету:

— Уподобиться тебе? Никогда.

— Надеюсь, этого не произойдет, — улыбнулся До Дук.

Маргарита взялась за зажигалку, затем, очевидно, передумала и положила сигарету обратно.

— Меня пугает то, что ты знаешь о предстоящем звонке Доминика.

— Да. Знаю.

— Его друзья...

— У него нет больше друзей.

Он наклонился к тому месту, куда упал разбитый бокал с бренди, и, подняв кусок стекла, сжимал в руке до тех пор, пока на пальцах не выступила кровь; наблюдая, как стекло прокалывает кожу, Маргарита осознавала, что в этом стремлении к боли — в той или иной форме — заключен важнейший компонент сущности этого человека. Она не придала этому выводу особого значения, будучи не в состоянии понять его важности.

Ее удивляло, почему он не напал на нее. Для этого у него были все возможности: когда она обнаженной лежала в ванне, когда она одевалась, а он наблюдал, в любой момент на этой софе в библиотеке. Действительно, после того как прошел первый шок от его внезапного вторжения, она предоставляла ему все возможности, хорошо зная, что, зажатый между ее бедер и переполненный тестостероном, он лишится способности здраво мыслить.

Необходимо что-то предпринять, чтобы выбраться из этого кошмара. Она передвинулась на диване, задирая юбку еще выше — к самому основанию бедер. До Дук перевел взгляд с окровавленных пальцев на ее обнаженную плоть. Казалось, этот взгляд имеет вес и источает тепло. Она почувствовала, что ее щеки начинают гореть.

— Что с тобой происходит? — она не узнала своего голоса.

До Дук посмотрел на нее. Его палец оставил кровавый след в форме полумесяца на трепещущей плоти внутренней поверхности ее бедра. Он повел пальцами выше, к теплому даже сейчас лону. Маргарита, почувствовав этот порыв, сделала все возможное, чтобы повалить его на себя, разжечь огонь в его крови.

Резкий звонок телефона заставил ее остолбенеть. Она уставилась на аппарат, как на ядовитую змею. До Дук убрал руку, ее последний шанс канул в Лету.

— Возьми трубку, — приказал До Дук, глядя в ее расширившиеся от ужаса зрачки.

Маргарита медлила, ее била дрожь. Она уговаривала себя, что это вовсе и не Доминик, звонить может кто угодно. Пожалуйста, пусть это будет любой другой, только не он.

Конвульсивным движением Маргарита вцепилась в трубку. Она сглотнула, затем с надеждой выдохнула:

— Алло?

— Маргарита, bellissima, — прозвучал голос Доминика, и она медленно закрыла глаза.

Книга 1

Старые друзья

Год за годом

На рожице обезьянки

Все та же обезьянья маска

Токио — Марин-Он-Санта-Клауд, Миннесота — Нью-Йорк

Столь ранним утром Токио пахнет рыбой. Причиной тому, возможно, река Сумида, до сих пор земля обетованная для многих рыбаков. Ила же, подумал Николас Линнер, это из-за того, что стального оттенка облака давят на город, подобно усевшемуся на татами нежданному и прожорливому гостю.

Где-то далеко за горизонтом над вершинами гор уже всходило солнце, но здесь, в центре столицы, было еще темно. На небе обозначился лишь намек на утреннюю зарю.

Поднимаясь наверх в безостановочном персональном лифте в свой офис компания «Суйрю» в районе Синдзюку, Николас размышлял о трудном разговоре и трудных решениях, ждущих его в «Сато интернэшнл»; этим промышленным гигантом, кэйрэцу, он заправлял вместе с Нанги Тандзаном.

Нанги, осмотрительный японец, раньше занимал пост первого заместителя министра международной торговли и промышленности. Сейчас же они с Николасом, решив объединить усилия, договорились о слиянии своих компаний — «Томкин индастриз» и «Нанги Сато интернэшнл».

Примечательно, что в прошлом оба унаследовали высшие посты в руководстве своих компаний. Нанги — от умершего брата лучшего друга, Николас — от покойного тестя. По этой и по многим другим причинам между ними сложились такие отношения, которым были не страшны любые испытания.

Николас вышел из кабины лифта на пятьдесят втором этаже, прошел через пустынный отделанный тиком и хромом холл, миновал безлюдные кабинеты и офисы и очутился в своей конторе, которая вместе с рабочими апартаментами Нанги занимала все западное крыло этажа.

Он подошел к низкому дивану, стоявшему у широкого окна, и уселся, глядя на раскрывавшуюся под ним панораму города. В дымке смога, по цвету напоминавшей слабый зеленый чай, на горизонте смутно виднелись очертания горы Фудзи.

Он знал, что очень скоро ему придется вернуться в Америку, и не только для того, чтобы сидеть лицом к лицу с Харли Гаунтом и вести с ним разговоры, его ждали в основном встречи с влиятельными чиновниками в Вашингтоне, настроенными враждебно против возрастающей мощи Японии. Гаунт нанял человека по имени Терренс Макнотон, профессионального лоббиста, с тем чтобы тот защищал его интересы, однако Николас начинал ощущать, что в такое беспокойное время одного доверенного лица маловато. Уже несколько лет подряд Николас собирался слетать в Вашингтон, но Нанги до сих пор удавалось убедить его в том, что его присутствие здесь необходимо, — отстаивать интересы фирмы уже от проамерикански настроенных японцев.