Джонатан Сантлоуфер - Анатомия страха Страница 5

– Ваш карандаш выглядит, будто его погрыз бобер, – усмехнулась Руссо.

– Дурная привычка, – признался я, сдерживая желание рассказать анекдот о бобре, довольно грубый, который наверняка ей не понравится.

– Что еще вы можете сказать об этих рисунках?

Я пожал плечами:

– Лишь то, что он делает их быстро и довольно уверенно. Похоже, серьезно изучал рисунок и дизайн в какой-нибудь художественной школе.

Руссо внимательно слушала, сдвинув брови, прищурившись. Очевидно, оценивала информацию, а заодно и меня.

– В лаборатории наверняка уже убедились, что бумага, на которой сделаны рисунки, одинаковая. Но возможно, вам повезет, если этот тип оставил на ней капельки слюны или прикоснулся потной ладонью. Тогда можно будет определить ДНК.

– Вы рассуждаете как опытный полицейский эксперт.

– Я окончил академию.

– Вот как?

– Да, но искусством занимаюсь исключительно в полевых условиях, помогаю расследовать преступления.

– Не боитесь запачкать руки?

– Наоборот. – Я стянул перчатки и продемонстрировал ей руки. Графит и древесный уголь въелись в кожу навечно. Сколько ни мой, бесполезно.

– Я не хотела вас обидеть, – произнесла Терри Руссо. – К сожалению, в лаборатории пока не обнаружили на рисунках никаких следов. Только пятна крови убитых. – Она посмотрела мне в лицо. – Вы можете по этим рисункам сделать какие-нибудь выводы относительно личности убийцы?

Она уже разговаривала со мной, как с копом. Добрый знак.

– Вы имеете в виду, ненавидел ли он свою мать или мучил в детстве животных?

– Не совсем то, но…

– Я уловил смысл. Анализ личности художника по его произведению.

– Да.

– Надеюсь, мои рисунки подобному анализу подвергать никто не станет.

– Почему? Что там можно найти?

– Не знаю… ну, например, что я одержим насильниками и убийцами, поскольку только их и рисую.

Терри Руссо вскинула брови.

– Ну а как насчет этого типа?

– Я не психоаналитик, но рисунки дают основание полагать, что их автор человек аккуратный, одержим какой-то навязчивой идеей и работает очень точно, потому что я не заметил, чтобы он где-нибудь что-либо стирал. Но это мои домыслы. Он вполне может оказаться в жизни неряхой, несмотря на свои аккуратные рисунки. – В самом деле, мои рисунки были еще аккуратнее, но если бы кто-нибудь побывал в моей квартире и увидел, какой там кавардак, он бы никогда не догадался, что я их автор. – Вы можете послать их в Квантико на психологическую экспертизу.

– Сами разберемся, – заявила Руссо, но я понял, что это блеф, ведь на ее лице отразилось нечто противоположное.

Люди не осознают, что их мимикой управляют разнообразные лицевые мышцы, причем рефлекторно, независимо от воли. Поэтому, если вы желаете знать, говорит ли ваш собеседник правду, не доверяйте словам, а следите за его лицом.

Вот в данный момент Руссо пыталась нейтрализовать свое лицо, вроде как его заморозить, но мимика, обуславливаемая круговыми мышцами рта, ее выдавала. Например, чуть приподнятая вверх нижняя губа – верный признак тревоги. Вероятно, Терри Руссо тревожилась, что ей не удастся быстро закончить расследование и дело заберут федералы.

– А зачем, по-вашему, он рисует своих жертв? – спросила она.

– Не знаю. Он их предварительно выслеживает. Это лежит на поверхности. Иначе он бы не сумел нарисовать их.

– Да, почему он так поступает?

– Может, расписывается? Хочет показать всем, что это его работа.

Руссо взглянула на меня. Наверное, она ожидала, что я умнее, а увидела странноватого копа-рисовалыцика, забывающего побриться.

– Вам бы следовало стать психоаналитиком, Родригес.

– Дело в том, что психоанализ я довольно основательно изучал в академии, наряду с другими специальными предметами. – Я мог бы добавить, что моя мать была профессиональным психологом, но промолчал. – Каждый день выслушивать разнообразные излияния и жалобы…

Терри Руссо перевела взгляд на рисунки, затем снова посмотрела на меня. Что-то в душе детектива происходило. Я видел это по множеству микровыражений, сменяющихся на ее лице. Но ни одно не задерживалось надолго, чтобы расшифровать.

– Кстати, мне наконец представилась возможность поблагодарить вас, – вдруг произнесла она. – За рисунок, который вы сделали для моей группы. Конечно, мне давно следовало позвонить вам, но тогда я была очень занята, сами понимаете.

– Да, – отозвался я.

– Но какое потрясающее сходство! Я сразу узнала этого типа. Как вы это делаете? Я имею в виду – улавливаете сходство.

– Я опытный профессионал.

– Нет, серьезно.

– Не знаю. Я это умел всегда, сколько себя помню. Рисовал по памяти. Начал еще в младших классах, рисовал приятелей, когда их не было рядом, спортсменов и кинозвезд.

– Да, но их лица были вам знакомы. Вы видели их. А как вам удается нарисовать похожим человека, которого вы никогда не видели?

– Практика имеет большое значение, но… у меня возникают моменты просветления, и я вижу их.

– Каким образом?

– Трудно объяснить. Это своего рода… говоря языком психологии, эффект трансфера.

– Что?

– Ну, эти фрейдистские штучки. Связь, какая устанавливается между психотерапевтом и пациентом, когда они понимают друг друга без слов. В общем, не знаю, как это объяснить с научной точки зрения. Если вы спросите какого-нибудь компьютерного фаната, который эксплуатирует различные программы, то есть не водит карандашом по бумаге, как я, а передвигает по экрану носы, губы, глаза, он бы ответил, что интуиция – чушь, а полагаться надо на науку.

– Но вы не из таких?

– Нет. Я динозавр, люблю свои карандаши и бумагу, мне нравится общаться со свидетелем, знакомиться с ним, прислушиваться к тому, как он говорит, устанавливать контакт. – Я посмотрел на Терри Руссо, на ее совершенные черты лица, гладкую кожу, красиво вскинутые брони, прекрасной формы нижнюю челюсть, и улыбнулся.

– И вы можете нарисовать что угодно?

– Это тест?

– Родригес, не надо по любому поводу сразу принимать оборонительную стойку.

– Зовите меня Натан.

– Хорошо, Натан. Я просто задала вопрос.

– Полагаю, что могу нарисовать почти все.

– Да. – Руссо помедлила. – К сожалению, пока у нас нет ни одного свидетеля, который бы хоть мельком видел убийцу, по если появится, я вас обязательно приглашу.

Я кивнул.

– А что, если… – Терри Руссо бросила на меня взгляд, плотно сжала губы – она решала, задавать вопрос или нет, – у нас так и не появится свидетель?

– Не понял.

– В этом случае вы сумеете создать рисунок?

– Без свидетеля?

– Да.

– Но я не экстрасенс, что бы обо ни говорили.

– Это все верно, однако… – она вгляделась в мое лицо, – этот трансфер, как вы его назвали, он существует?

– Да, но мне нужен кто-то, с кем можно установить связь.

– Разумеется.

6

Образы наконец начали появляться. Правда, пока лишь в виде нескольких повторяющихся фрагментов.

Он берет новый лист бумаги, изображает эти фрагменты, но они по-прежнему отказываются соединяться. Он приказывает себе расслабиться. Глубоко дышит, прикрывает глаза, пытаясь представить, как он станет убивать и как жертва будет умирать. Но образы противятся воле, фрагменты беспорядочно пляшут в его сознании, пока неготовые воплотиться во что-либо реальное.

Со свистящим вздохом он поднимается со стула, внимательно рассматривает рисунки, которые повесил на стенах для вдохновения. И не зря. Вдохновение приходит. Элементы пазла постепенно складываются, картинка приобретает смысл. Он быстро переносит их на бумагу. Сейчас, сейчас все прояснится.

Он откидывается на спинку стула, закрывает глаза и живо представляет последовательность действий. Как он собирает экипировку, переодевается, едет в метро, выслеживает свою жертву.

7

Терри Руссо посторонилась. Два копа впихнули парня в комнату регистрации задержанных.

– Отвалите от меня, засранцы!

– Что ты сказал? – с угрозой спросил один из копов, краснолицый, и ударил парня локтем под ребра. Затем с помощью напарника усадил его на металлический стул и прикрепил наручниками. Пусть теперь покрутится, даже интересно посмотреть.

Вскоре появилась детектив Дженни Шмид из отдела расследования преступлений на сексуальной почве.

– Ах вот он какой, этот кусок дерьма!

Краснолицый коп кивнул:

– Правда красавчик? И главное, один к одному. Посмотрите. – Он протянул Шмид рисунок.

– Права ему уже зачитали? – спросила Шмид, наклонившись над парнем. Тот пыхтел, как конь после забега, трепеща ноздрями. Она помахала рисунком перед его лицом. – Даже не верится, что ты не позировал.