Рекс Миллер - Грязь Страница 5

— Очень хорошо. Теперь ты пойдешь со мной и будешь делать все, что я скажу. Пойдешь? Кивни.

Она послушно закивала.

Несколько секунд потребовалось ему, чтобы оглядеть дорогу и поле. Он опять начал твердить о том, что она должна выполнять его приказания, не устраивать сцен — все то же, что всегда говорил потенциальным, парализованным от страха жертвам. Она уже была готова впасть в это состояние. Однако затем он сказал что-то еще, и она избавилась от оцепенения.

Его огромная лапа обхватила ее тонкую талию, как будто это была стальная станина. Она вышла из машины и почувствовала, что передвигается буквально по воздуху, тащась, через дорожную канаву, где он оставил свою огромную спортивную сумку. Сумку, которую никто из нас не смог бы оторвать от земли, он подхватил так, как если бы это была небольшая стопка книг. Он достал одеяло, бросил сумку обратно в канаву и повлек свою жертву в глубь близлежащего поля. По сути, он нес женщину — ее высокие каблуки касались земли лишь через пять-шесть шагов.

— Улыбнись, — приказал он и, прежде чем до нее дошли эти слова, встряхнул ее, как беспомощную марионетку. — Улыбнись!

Уродливая гримаса исказила ее лицо. Они дошли до забора.

— Сейчас ты должна слушать меня очень внимательно, если хочешь сегодня выжить. — Он защелкнул на ее руках стальные наручники и закрепил их чем-то вроде цепи на ближнем дереве, продолжая говорить. — Я не трону тебя, но ты не должна сопротивляться мне, кричать, пытаться привлечь внимание. Если ты будешь точно выполнять то, что я тебе говорю, скоро пойдешь домой. Кивни и скажи, что поняла.

Она опять закивала, как дрессированный пони, и проговорила хрипло:

— Я-я понимаю.

— Хорошо. Но ты начала плакать. Я не хочу, чтобы ты плакала. Прекрати.

Однако она не могла остановиться и разрыдалась.

Шшшшшлллллеееепппп! Ее ударили так, как никогда в жизни не били. Шлепнули рукой, похожей на стальную сковороду. Она упала на землю и потеряла сознание. Яркие голубые звезды вспыхнули в мозгу на несколько секунд, но вскоре боль заставила ее очнуться. Теперь она плакала открыто. Он нагнулся и погладил ее.

— Мне очень жаль, что пришлось это сделать, но это для того, чтобы ты вела себя нормально. Я не люблю, когда плачут. Если ты опять начнешь плакать, я ударю тебя еще раз. Сейчас ты плачешь. Ты должна остановиться, понимаешь?

— Ой-я-а-и... извините!

— Прекрати!

Усилием воли она заставила себя не плакать. Попыталась дышать глубоко и сконцентрироваться.

— Знаешь, что я хочу, чтобы ты сделала? — Он расстегнул рубашку и опустил штаны, широкие, как большой флаг. Она покрутила головой в знак, того, что нет, не знает. — Нагнись и соси его. Начинай!

Она подчинилась, постаралась взять мерзкую вещь в рот, начала инстинктивно двигаться вперед, потом отпрянула назад, против воли, и опять ей стаяло очень больно. Он запустил свои стальные пальцы в ее волосы, собранные в пучок, и толкнул ее к себе. Член становился упругим и увеличивался, возбуждаясь, и она с трудом смогла взять его полностью в рот.

Он протолкнул свой поднявшийся орган прямо ей в горло, ее почти стошнило, но она не смогла отодвинуть голову для того, чтобы отдышаться, и рефлекторно сжала зубы.

— Ты укусила меня! — заорал он. Держа ее волосы в левой руке, он вытащил развернувшийся во всю длину член, правой рукой отодвигая жировую складку, пытаясь посмотреть, не повредила ли она его обмякшую плоть.

Долю секунды эта штука оставалась инертной. Затем опять стала расправляться, выпрыгнув, как творение Франкенштейна, как жизнь, родившаяся из ничего. Жуткий удар, подобно выстрелу, прорвался через воздух, раскроив ее лицо с громким треском. Несомненно, это треснула кость. Ее шея сломалась. Он продолжал трепать ее волосы левой рукой, начиная мастурбировать в ее неподвижное, уже безжизненное лицо.

Потом опять засунул упавший было член в рот женщины и наконец смог кончить, выплескивая сперму на ее лицо. Затем вытер все армейским одеялом, завернул в него тело и отнес под крону дуба. Он сделал это больше по привычке, чем из боязни, что найдут труп.

Удостоверившись, что никто не идет, убийца направился обратно в сторону дороги и достал из канавы свою спортивную сумку. Ему было немного не по себе от того, что он называл “плохим поведением”: в последнее время он все чаще вел себя, как зверь, — позволял себе выходить из-под контроля.

“Форд”-пикап переезжал через холм. Разъяренный от боли в члене, убийца проковылял к машине, швырнул сумку на заднее сиденье “датсуна” и просигналил “форду”.

— Скажи, друг... не мог бы ты мне сказать, где я могу найти Франис Скрейс? — Подобные невнятные высказывания помогали ему обычно оттягивать время.

— Что найти? — осторожно спросил серьезный бородатый мужчина.

Банковский расплылся в обезоруживающей, сияющей улыбке:

— Извините. Я всего лишь поинтересовался, можете ли вы мне сказать, как найти... — И он мгновенно набросил на голову мужчины петлю из стального кабеля, массивные руки уже держали два скрещенных и покрытых пленкой кольца, которые он перед тем выхватил и бросил к дверце машины на стороне водителя. Голова мужчины вылезла из окна, кровь засочилась сквозь бороду на его пальцы, судорожно вцепившиеся в душившую его проволоку.

Не обращая внимания на яростное сопротивление мужчины, убийца смотрел на дорогу, опасаясь появления другой машины. Потом, стянув еще сильнее удавку на шее жертвы, он утихомирил наконец горячий прилив ярости. Дело было сделано — он вытер орудие убийства о рубашку трупа.

Открыв дверь и вытолкнув бородача в канаву, Банковский вывернул его карманы, ища бумажник. Он осмотрел часы и кольца и решил, что они ничего не стоят. В переднем кармане брюк нашел портсигар и был очень удивлен, обнаружив там четыреста долларов. Подобная сумма для него явилась целым состоянием. Он почти никогда не находил много денег у своих жертв. Конечно, он убивал и ради денег, но только тогда, когда это было необходимо. В большинстве случаев он убивал ради удовольствия лишить человека жизни.

Вообще-то, Банковский замечал, что ему не доставляет радости убийство ради денег. Вот и сегодня он решил, что это не лучший его день. Оттащив тело подальше, он забрался в кабину “форда” и съехал с дороги на ближнюю тропинку на краю поля. Затем поднял стекла в машине, автоматически вытирая отпечатки своей пятерни и заглядывая в бардачок. Там он нашел маленькую коробку с табаком и швырнул ее обратно — он не курил. Закрыв машину, убийца, не обращая никакого внимания на оставленные на дверце отпечатки пальцев, пошел к дороге. Он был в тяжелом и мрачном настроении.

С ворчаньем он уселся в “датсун”, разминая мышцы. Стал рассматривать покупки женщины, рассыпав их на сиденье. Немного повеселел, когда нашел плитку шоколада. Он содрал обертку и одним махом проглотил кусок. Затем открыл бутылку, наполовину наполненную горячим молоком, попробовал, но молоко оказалась слишком горячим, и он выкинул пластиковую бутылку из окна, оставив на ней прекрасный жирный отпечаток своих пальцев.

Мрачный, он посидел несколько минут, что опять не было похоже на него, затем с трудом вышел из машины и поднял бутылку с молоком, которую теперь опустошил и бросил на заднее сиденье. Быстро осмотрев кошелек убитой, бардачок и пепельницу, он что-то выбрал, а остальное свалил в пустую хозяйственную сумку. Потом, заведя мотор, снял машину с ручного тормоза и медленно нажал на педаль газа...

Его автомобильные права были выписаны на имя Дэниэла Эдварда Флауэрса Банковского, но даже это имя не было точным. Он убил очень много людей, больше, чем кто-либо из ныне живущих. “450 человек”, как однажды он сосчитал, когда был в спокойном состоянии во время одной из многих своих отсидок в психушке.

Тогда он весил четыреста шестьдесят девять фунтов при росте шесть футов и семь дюймов. Его нашли в карцере Марионской федеральной тюрьмы, где он находился в одиночном заключении в максимально безопасной зоне. Его диагнозом была “обыкновенная вяло протекающая психопатия, убийца с врожденным низким интеллектом”. Его поместили в центр государственного проекта, так сказать, полевого эксперимента.

Во Вьетнаме он получил кличку Каторжник, свободно охотясь, — как настоящая самостоятельная машина-убийца. При выполнении одной из тайных операций он каким-то образом почувствовал засаду, которая обрекла его команду на уничтожение в провинции Куанг Чи, и дезертировал до того, как всех его товарищей скосила бойкая очередь.

Некоторое время он скитался по низинам Куанг Чи, все более теряя рассудок и превращаясь в каннибала. Но в последний момент огромным усилием воли сумел взять себя в руки. К нему вернулся здравый смысл, и он заставил себя начать долгое и трудное возвращение к цивилизованному миру. Ему удалось добраться сначала до Гавайских островов, а оттуда — до Северной Америки.