Рут Ренделл - Эксгумация юности Страница 5

— Когда же это было, Джордж? — спросила Розмари.

— Где-то в начале пятидесятых. В пятьдесят втором или в пятьдесят третьем, наверное.

— Хорошо. Ну а теперь, возможно, ты вспомнишь: не могло быть так, чтобы наши водоводы проходили под Уорлок-хаусом?

— О нет, — ответил Джордж. — Хотя они, наверное, и были фундаментом какого-нибудь дома.

Розмари повторила его последние слова:

— Фундаментом дома. Я никогда не думала об этом…

— Все это исчезло к тому времени, когда я приобрел там землю. Для Уорлок-хауса мы выкопали котлован под новый фундамент. Дом строил мистер Роузлиф. Забавное имя — сейчас почему-то вспомнилось.

Норман в середине разговора задремал. А перед этим долго ворчал, что херес — все-таки испанский, а не французский напиток. Теперь он встрепенулся:

— Так вот, значит, что это такое. Фундамент дома. А Уорлок[5] — тоже забавное название, вы не находите?

— Да уж, от этого названия так и веет колдовством, — сказала Морин. — По-моему, весьма забавно.

— Там никакой связи с ведьмами нет, — сказал Джордж. — Просто он жил на улице под названием Уорлок-роуд в районе Мейда-вейл[6].

— Как здорово! — воскликнул Норман. — Ты ведь тоже был там, Алан, не так ли? И Розмари. И Льюис Ньюмен — помните его? А вы еще помните Ниппера, собачку Стэнли? Хорошая была собака! Моя мама почти никогда не сердилась на нас — она вообще ни на кого не сердилась, — но ее просто бесило, когда Стэнли вечером брал с собой собаку без спроса.

Розмари широко улыбнулась, вспоминая об этом.

— Ниппер был отличный пес. А нам ведь так хотелось иметь собаку, правда, Алан?

— Так ты не находил тех рук, когда строил дом, Джордж?

— Мне кажется, я уже сказал тебе, не так ли?

Джордж с трудом поднялся и вновь наполнил бокалы хересом.

Правда, на этот раз он налил себе «Амонтильядо» вместо «Манзанильи», но никто не придал этому особого значения. Розмари получила «Олоросо» вместо «Амонтильядо», но она не возражала; она на самом деле предпочитала сладкий херес, хотя и не просила налить именно его, потому что, как известно, сладкое полнит…

— Вот где мы собирались, — проговорила она. — В тех водоводах.

— Тебе тогда было всего десять? — спросил Джордж.

Розмари кивнула, внезапно смутившись. Да, они там собирались, потом потеряли друг друга, когда чей-то отец выгнал их оттуда. Он закричал, чтобы они отправлялись домой и больше туда не возвращались. С Аланом они встретились вновь лишь несколько лет спустя, на танцах, потом стали ходить на свидания и, наконец, поженились. Ей казалось, что все остальные пристально смотрели на них, как будто она проделывала какой-то племенной ритуал, древний и теперь уже почти забытый. За исключением ее и Алана, все женились, выходили замуж и успели хотя бы раз развестись, меняли место жительства и даже уехали за границу, как тот же Норман.

Пытаясь скрыть внезапный стыд, она быстро спросила:

— Кто же это выгнал нас тогда из водоводов? Чей-то отец? Случайно, не Майкла ли Вудмана? Или Вудли?

— Это был папа Майкла Уинвуда, — сказал Норман. — Они жили на холме рядом с Джоунсами, эти Уинвуды. А семейство Билла Джонсона — чуть дальше. Уинвуд узнал, что мы по вечерам собираемся в этих водоводах. Может быть, Майкл ему все рассказал. Он просто перешел дорогу, отыскал вход и крикнул, чтобы мы убирались оттуда.

Пока он говорил, его брат Стэнли незаметно вошел в дом через черный ход. Норман даже дернулся от неожиданности, когда почувствовал руку на своем плече, потом вскочил на ноги, и братья обнялись. Розмари потом сказала мужу, что не знала, куда глаза девать: уж больно тепло обнимались и тискали друг друга братья. Алан не нашел в этом ничего необычного, но при этом не проронил ни слова. Вообще, наблюдая что-то необычное, он чаще всего отмалчивался. Странные они все же, эти Бэчелоры, шепнула ему потом Розмари по пути домой. Например, тот же Норман, самый молодой из них, рассказывал, что родился прямо на кухонном столе…

Джордж обменялся с братом куда более традиционным рукопожатием и, сделав печальное лицо, покосился на свое бедро.

— Мы только что говорили о тех Уинвудах. Помнишь их?

— Они жили по соседству с Дафни Джоунс на холме. Ее я хорошо помню.

Снова это имя, подумал Алан. Он давно забыл о ней, а теперь ее имя произнесли уже трижды, причем за каких-то пару часов! Но по крайней мере он не покраснел. Интересно, что Стэнли подразумевал под своим «хорошо»? Свой голос показался Алану каким-то писклявым, и он испугался, что на это сразу обратят внимание. Розмари вполне могла бы.

— А Дафни все еще жива? Ведь она, кажется, была старше любого из нас.

— Да нет, ерунда. Просто она выглядела на шестнадцать, когда ей было всего двенадцать лет. Она не была старше. — Стэнли понимающе кивнул. — Я с ней поддерживаю связь. — Казалось, он даже гордится этим. — Она трижды была замужем, а теперь ее зовут Дафни Фернесс. Живет где-то в Хэмпстеде или в Сент-Джонс-Вуде. В общем, где-то там. К сожалению, не все мы цепляемся за свои корни…

Алан удивлялся, что же такое на него нашло. Каково это теперь — чувствовать, что ты знаешь и, возможно, часто видишь Дафни Джоунс все эти годы? Он с трудом подавил в себе эту мысль. Он ведь уже старик, прадед…

Джордж снова встал, как будто собираясь сделать какое-то важное заявление.

— Только что вспомнил. У меня ведь есть фотография, на которой мы — ну, то есть я с братьями и сестрой Мойрой — стоим у входа в водоводы. Роберта на снимке нет — он как раз фотографировал. Куда запропастилась та фотография, Морин? Не поможешь ли мне ее отыскать?

— Конечно, помогу. Зачем спрашиваешь?

Алан ожидал увидеть маленькую черно-белую или даже светло-коричневую фотографию. Но вместо этого Морин принесла внушительный альбом с множеством страниц из толстого картона. На вид в нем были десятки снимков. Морин, видимо, была хорошо знакома с содержимым альбома, хотя сама не входила в число детей, игравших в туннелях. Она раскрыла альбом на странице с пометкой «1944 год» и положила на журнальный столик. Джордж пересел поближе, осторожно поставил здоровую ногу на пол, а левую, больную, слегка приподнял обеими руками. Стэнли устроился рядом, втиснувшись между Джорджем и Норманом.

— А теперь дайте посмотреть Алану и Розмари, — сказала Морин. — Вы-то сможете любоваться этими снимками когда угодно.

В конце концов, альбом был перевернут так, чтобы могли видеть все. Правда, все равно при этом никто не мог толком ничего рассмотреть. Джордж указал пальцем на тусклый снимок, на котором пятеро детей столпились у входа в маленькую пещеру. Фотография получилась не резкой, и казалось, будто Роберт Бэчелор снимал в густом тумане.

— Вот я, Стэнли, Норман и бедняжка Мойра, — сказал Джордж. Он назвал ее «бедняжкой» потому, что она, будучи самой младшей из всех, к этому времени уже умерла.

— А это кто? — спросила Розмари, указывая на мальчика с копной вьющихся волос.

— Не знаю. — Джордж вытащил лупу и нацелил ее на лицо мальчика. — Возможно, Билл Джонсон.

Другие фотографии на странице не представляли особого интереса для Алана и Розмари. В основном это были снимки интерьеров дома Бэчелоров на Тайсхерст-хилл. На одной из карточек был снят стол, накрытый клетчатой скатертью. Эта фотография могла озадачить любого, кто не знаком с биографией Нормана.

— Вот, взгляните-ка, — встрепенулся тот. — Это мой снимок. Здорово, что ты сохранил его, Джордж. На этом столе я родился! Мать ходила по дому, дожидаясь медсестру. Естественно, у нее уж начинались родовые схватки, хотя об этом детям не рассказывали. Но именно все так и было. Джордж и Мойра перетащили его в сад, чтобы Роберт сделал там этот снимок, потому что на кухне было темновато. Могло не получиться. Как же хорошо, что ты сохранил эту фотографию! А можно мне забрать ее, Джордж?

— Нет-нет, он ведь приклеена. Не хочу портить альбом. — Джордж огляделся по сторонам. — Хотите еще посмотреть? Я спрашиваю потому, что нога просто не дает мне покоя.

— Тогда передай сюда альбом, — попросила Морин. — Пусть Алан и Розмари тоже посмотрят.

Она взяла альбом и положила его Алану на колени.

— Роберт сделал еще несколько снимков у туннеля. Это на следующей странице, — сказал Джордж.

Алан перевернул страницу и увидел… ее. Она сидела на груде кирпичей. С одной стороны сидел Стэнли, а с другой — Майкл Уинвуд. На ней было летнее платье, а ее темно-каштановые волосы растеклись волнами по плечам и спине. При виде этой фотографии Алана охватила какая-то дрожь, достаточно заметная, так что даже Розмари бросила на него озабоченный взгляд. Эти волосы… иногда она заплетала их в косички. А когда расплетала, то они становились волнистыми.

— Вот она, — сказал Стэнли, вытягивая шею, чтобы рассмотреть получше. — Конечно, сейчас она совсем не такая, но в ней еще можно узнать молодую Дафни.