Нет места лучше дома - Мэри Хиггинс Кларк Страница 50

Шарки свернул бумагу, в которую был завернут бутерброд, и бросил в стоявшую у его ног корзину для мусора.

— Уолш — симпатичный парень, но он ведет себя нечестно со всеми — с теми, кто преступлений не совершал, с прессой, даже со своими. Был бы я на месте Джефа Макингсли, давно бы уже отправил его подальше.

Дрю встала.

— Ну что ж, и мне пора отправляться, — сказала она. — Надо кое-куда позвонить, а затем на четыре часа у меня назначена встреча с Бенджамином Флетчером, адвокатом, который защищал Лизу Бартон на процессе.

На лице Шарки отобразилось удивление.

— Это было двадцать четыре года назад, и помнится, тогда он был на пятом десятке. Он что, все еще работает адвокатом?

— Ему сейчас семьдесят пять, и он по-прежнему адвокатствует, но он не Кларенс Дэрроу.[8] На его веб-сайте ты не отыщешь предложения по оказанию услуг в качестве защитника по уголовным делам.

— Держи меня в курсе, — сказал ей Шарки.

Дрю улыбнулась, проходя мимо новостного отдела.

«Интересно, — размышляла Дрю, — говорил ли Кен людям хоть раз в жизни: „до скорого“, „не переживай“, „желаю хорошо провести время“ или „до свидания“? Готова поспорить, что по утрам перед уходом из дома он целует жену, а потом говорит ей: держи меня в курсе».

Два часа спустя Дрю уже была в маленьком душном кабинете Бенджамина Флетчера, который сидел напротив нее за рабочим столом, заваленным бумагами вперемешку с семейными фотографиями. Дрю никогда не гадала, как выглядит мистер Флетчер, но она никак не ожидала увидеть огромного человека ростом метр девяносто и весом, килограммов на сорок превышающим норму. При взгляде на его редкие, влажные от пота волосы и лоб, казалось, что сейчас с него градом хлынет пот.

Его пиджак висел на спинке стула, верхняя пуговица на рубашке была расстегнута, а галстук приспущен. Из-за очков без оправы его и без того большие серо-зеленые глаза казались просто огромными.

— Вы хоть представляете, сколько раз за все эти годы журналисты звонили мне с просьбой рассказать им о деле Бартон? — обратился он к Дрю. — Я не знаю, за что ваша журналистская братия надеется уцепиться, чтобы написать то, о чем еще никто никогда не писал. Лиза посчитала, что ее матери грозит опасность. Она взяла пистолет отца. Затем Лиза попросила Картрайта отпустить ее мать; ну, а что было дальше, вы и сами прекрасно знаете.

— Думаю, что мы все знакомы с основными фактами по этому делу, — согласилась Дрю, — однако мне бы хотелось поговорить о ваших отношениях с Лизой.

— Я был ее адвокатом, — ответил Флетчер.

— Я о другом. У Лизы ведь не было близких родственников. Переросли ли ваши отношения в нечто большее? Как часто вы виделись на протяжении месяцев, последовавших за решением суда о том, что вы будете защищать ее на процессе? И правда ли то, что она ни с кем не разговаривала?

— С момента, как Лиза поблагодарила полицейского, укрывшего ее одеялом в патрульной машине, по крайней мере, месяца два она молчала. Даже потом психиатры не многого от нее добились, а та информация, которую им все-таки удалось получить, все равно не была в ее пользу. Она лишь назвала имя учителя верховой езды отца и ужасно расстроилась. Психиатры спросили ее про отчима, и она сказала: «Я ненавижу его».

— Но ведь ее можно было понять, поскольку она считала его виновным в смерти матери? — спросила Дрю.

Флетчер достал из кармана смятый носовой платок и вытер лицо.

— Новое лекарство, которое я принимаю, заставляет меня потеть, как будто я в бане, — сказал он безразличным голосом. — Возраст. С тех пор как мне исполнилось семьдесят, я ходячая аптека. Но во мне еще теплится жизнь, чего не скажешь о многих моих ровесниках.

Добродушная веселость испарилась.

— Мисс Перри, хочу вам кое-что рассказать. Та маленькая девочка была очень-очень симпатичной. Она никогда не хотела убивать свою мать. Я в этом убежден. Но Тэд Картрайт, ее отчим, нечто другое. Я всегда удивлялся, что пресса не проявляла большого интереса к взаимоотношениям Одри Бартон с ним. Ну, конечно, журналисты знали, что она была увлечена им, затем это внезапно прекратилось, когда она вышла замуж за Уилла Бартона, и то старое пламя снова разгорелось, когда она овдовела. Но все они пропустили то, что происходило во время замужества. Бартон был хорошим архитектором, интеллектуально развитым, но был не очень удачлив. В том доме не было много денег, и все произошло из-за Одри. Она сблизилась с Тэдом из-за денег. С того времени, как она была ребенком, Одри ездила верхом каждый день. Она по-прежнему ездила верхом каждый день и после вступления в брак с Бартоном, и догадайтесь, кто катался верхом в том клубе Пипэка с ней? Тэд Картрайт. А ее муж никогда не ездил с ней, так как лошади внушали ему ужас.

— Вы говорите, что у Одри был роман с Тэдом, когда она была замужем? — поспешно спросила Дрю.

— Нет, я не говорю этого, потому что не знаю, как было на самом деле. Я говорю, что она виделась с Тэдом в клубе практически каждый день, они часто вместе ездили по тропинкам и вместе преодолевали препятствия. В это время Тэд расширял свое дело в строительстве и начал зарабатывать большие деньги.

— Вы полагаете, что Одри могла сожалеть о своем браке с Уиллом Бартоном?

— Я не полагаю. Я знаю. Я слышал это от полдюжины людей из клуба, когда готовился к суду. Если такой секрет был известен всем, разве такой умный ребенок, как Лиза, не проведал бы об этом тоже?

Флетчер взял незажженную сигару из пепельницы под локтем, сжал зубами и тотчас снова вынул изо рта.

— Пытаюсь избавиться от привычки, — заметил он. — С тех пор как Одри похоронила мужа, она встречалась с Тэдом Картрайтом. Она подождала пару лет, прежде чем выходить за него замуж, потому что ребенок был против.

— Тогда почему Одри