Вячеслав Энсон - Эра беззакония Страница 52

Врубили музыку. Затухшее было веселье вспыхнуло с новой силой. Степень опьянения «про работу» проехали. Дальше — «кто во что горазд». Часам к девяти к Калмычкову подошел майор Нелидов.

— Николай Иванович, я там рапортик накатал, на ваш стол положил. Не подписали? — Калмычков не помнил. — Он утром понадобится, а вас, вдруг, не будет. Подпишите с вечера, если можно.

— Конечно, подпишу, — заверил его Калмычков и через сорок минут, когда все разошлись, отправился в свой кабинет.

Он отпирал ключом дверь, когда внутри призывно задребезжал городской телефон. «Кому захотелось ментовской крови? Перельман соскучился?..»

Вошел в кабинет, постоял над аппаратом, ожидая, когда на другом конце провода, лопнет терпение. Устал от вводных. Кто может звонить ему по городскому, с добрым и вечным?.. Ксюня знает только мобильный.

Телефон заткнулся. Калмычков облегченно вздохнул и принялся искать в ворохе бумаг рапорт майора Нелидова. Через минуту звонок повторился. Калмычков зло рванул трубку:

— Да, слушаю…

— Простите, я с кем я говорю?

— Подполковник Калмычков. У меня тот же вопрос.

— Вы что-нибудь слышали о расследовании самоубийства на Достоевского, 4? — Звонивший так и не представился. — Или я не туда попал?

— Допустим, слышал. Назовите себя, пожалуйста… — Калмычков напрягся в охотничей стойке.

— Я не могу назвать себя. Из соображений безопасности, — говоривший умолк, решая, продолжать ли разговор. — Мне нужен руководитель расследования этого дела. Можете связать меня с ним?

— Если не представитесь, я просто положу трубку и не возьму ее вновь. Кстати, как вы узнали этот номер телефона?

— Ролик крутили по телевизору. О розыске преступников. Меня то есть. Там были и другие номера. Звонить по ним?

— Нет, говорите со мной. Я руководитель оперативно-следственной группы по этому делу. Калмычков Николай Иванович.

— А я — самоубийца. Солонцов Сергей Евгеньевич.

Калмычков опустился в кресло. Коленки затряслись.

— Так, говорите…

— Меня, кто-то преследует. Давно, второй месяц. В Питере чуть не убили, но мне повезло. На чердаке, на Обводном, 46. Там погиб другой человек. Я одного из нападавших убил, забрал его пистолет. Но я защищался! Они выследили нас на чердаке… Слушаете меня?

— Да, да, слушаю… — Калмычков включил приставку-магнитофон.

— Потом выследили на Достоевского. Вернее, на подходе. Лохонулся со съемом денег в банкомате. Я не стал ждать и застрелился. Только неудачно.

— С какой стороны посмотреть… Где вы находитесь.

— Я не могу сказать. Разыскивая меня, вы наведете преследователей на дорогих мне людей. А я хочу, чтобы они жили.

— Тогда скорее приезжайте и сдавайтесь. Мы защитим вас.

— Сами-то верите? — Самоубийца усмехнулся в трубку — У них, похоже, длинные руки. И хорошая техника. Оба раза меня вычисляли при попытке созвониться с друзьями или снять деньги. Сейчас я говорю по чужому мобильнику, из электрички. Если ваш телефон на прослушке — это уже риск.

— Хорошо, как нам встретиться?

— Я не думал о встрече. И не надо меня искать! Только навредите. Я просто хотел сказать, что за мной, кроме убитого на чердаке бандита, преступлений нет. Это была самооборона. Я слышал, как застрелили моего товарища. Увидел этого, с пистолетом. Треснул его доской по руке, потом по черепу. Пистолет забрал.

— Почему они охотятся за вами? — Калмычков боялся обрыва связи.

— Не знаю. Сначала думал, из-за денег, когда меня наши, местные бандюки похитили. Но деньги честные и небольшие. Не в бандитском вкусе. А в Питере искали очень грамотно. Может, и не бандиты уже…

— Имущественные права? Наследство?.. Знаете что-то, что не должны?

— Нет. Ничего такого. Несколько статеек в прессе. Так у нас свобода слова. Вряд ли, из-за этого.

— Хорошо, как с вами связаться? — Калмычков искал и не мог найти правильный ход. — Вас надо спасать! Охотятся, действительно, не бандиты. И они вас обязательно найдут. Глазом моргнуть не успеете!

— Я так и знал! — Голос выдал отчаяние говорившего. — Но теперь уже не страшно…

— Умирать всегда страшно. Только мы обеспечим вашу безопасность. Решайтесь!

— Если бы опасность грозила только мне. Я не могу поставить под удар жену и сына. Они хорошо спрятаны. Если я проявлюсь, последствия могут быть ужасными. Мне такие перспективы расписал их главарь, когда вычислил номер предыдущего мобильника… Нет выхода! Я что-то озвучил. Случайно. Из того, чего они боятся. «Серые автобусы»… Даже если отдам… Об этом и вам не надо… Короче, им мало уничтожить носитель. Им надо уничтожить мозги, которые догадались. И мои, и моих родных. Они тоже в курсе.

— Да что вы такое знаете? — взбеленился Калмычков.

— Не поверите, Николай Иванович. Не перепутал? Плохая память на имена и лица… Вы не поверите! Ничего суперсекретного. Все на поверхности. Любой узнает, если захочет. Я поэтому и не понимал сначала, за что гонят. Думал, за деньги. И сейчас не совсем понимаю. Неужели за «Серые автобусы»?..

— Еще раз предлагаю — давайте встретимся…

— Нет, Николай Иванович. Если гонят за то, что я думаю, это не выход. Простите, что потревожил…

— Стойте! Не отключайтесь. Обдумайте предложение… — В трубке запикали гудки.

Калмычков сидел, озадаченый разговором. Перемотал пленку, прослушал еще раз. Завтра отдаст на экспертизу. А сегодня — быстрее звонить генералу!

Что-то не на продажу

2 декабря, пятница

Генерал вызвал в девять утра. Прослушал запись, долго молчал. Потом посоветовал:

— Забудь! Дело закрыто — это раз. Нет оснований искать человека, который этого не хочет. Боится за свою шкуру — пусть пишет заявление. Причина преследования, на которую он намекает, из разряда самых скользких — это два. Такими делами ФСБ занимается. Все, Николай, забудь. Ищи дочь, готовься к переезду. Для нас с тобой это дело закрыто. Принесло ожидаемые результаты, и нечего за него цепляться.

Калмычков сказал: «Есть!» — и отправился в свой кабинет.

Генерал, со всех сторон, прав. Но не генерал, а Калмычков ночей не спал, разыскивая самоубийцу. Какие-то колесики внутри никак не входили в зацепление, не позволяли согласиться с приказом.

Калмычков рассчитывал застать свой кабинет пустым. Майор Нелидов забрал рапорт, попрощался и убыл в следственное. Опера понесли сдавать спецоборудование. Егорова, после вчерашнего, потянет поправиться, и раньше вечера ждать его бесполезно.

Последний тезис не подтвердился. Егоров сидел в гостевом кресле и ковырял в носу. Его присутствие вызвало у Калмычкова раздражение. Дело закрыто, а этот сидит немым укором.

— Валера, пора убывать в родное РУВД, — сказал неласково Калмычков.

— Я и думаю: убывать или сразу на гражданку податься? Обрыдло все… — ответил Егоров.

— Что так? Я на тебя бумагу хорошую написал. Генерал что-то про майора говорил… — Калмычков еще надеялся избежать блуждания в закоулках души рефлексирующего подчиненного. Бывшего, причем.

— Не дадут мне майора. И на вашу бумагу двадцать других положат. Я вечный капитан. Жалею, гражданской специальности нет. В тридцатник тупо переучиваться.

— Так, Валера, соберись! Источник твоих проблем — пьянки. Женись, заведи детей, а майора получить мы тебе поможем, — Калмычков успокаивал Егорова, как его самого — генерал.

— Был я женат! Ничего хорошего…

— Тогда не знаю, что тебе посоветовать, — развел руками Калмычков.

— Не поверишь, Николай Иванович, ничего не хочу. Лишь бы хоть немного справедливости увидеть. Мне в детстве из-за этого рожу чистили, и на службе по той же причине в выговорах, как ежик. У вас, наверху, то же самое.

— К чему ты клонишь? — удивился Калмычков повороту темы.

— Не обижайся, Николай Иванович. Я думал, ты покрепче будешь. Настоишь на своем.

— На чем — своем?..

— На продолжении расследования. Дело-то до конца не доведено!

— Мы с тобой люди подневольные. Делаем, что прикажут, — Калмычков занервничал. Егоров топтался по больной мозоли.

— И я о том же! Выследишь уродов, за жопу схватишь, а тебе — по рукам. Нельзя!.. Это наши уроды… Где справедливость? Ты стариков Самсоновых помнишь, Николай Иванович? Помнишь, что обещали, когда поминали? Мы знаем убийцу. Дальше — дело техники. А вы — закрывать! Твою дочь такие же недобитки, может, украли. Вовремя не взятые.

— Валера! Прекращай бодягу. По существу ты прав. Но жизнь у нас устроена наоборот, — Калмычков не имел ответов на вопросы, поэтому злился.

— А почему — наоборот? Не спрашивал себя, Николай Иванович?

— Прости, дорогой, мне сейчас не до разговоров… — отмахнулся Калмычков.

— А я ночь не спал! Похмеляться не стал… — Егоров вскочил с кресла и вплотную придвинулся к Калмычкову. Лицо к лицу. — Генерал вчера правильную вещь сказал. Невозможно служить Закону, когда он — писюлька на бумажке. Вот мы ему и не служим. Только вид делаем. Всю ночь думал! Возьми чеченов: что им законы РФ? Тьфу!.. Неписаны. Но свой, горский закон, они свято чтут. И блатные… И мусульмане… Даже китайцы!