Жан-Мишель Тибо - Последнее пророчество Страница 53

— Почему же вы этого не сделали?

Напряжение росло. Они смерили друг друга взглядами.

— Если бы я это сделал, то потерял бы ее навсегда, — ответил Хуан. — Но я каждый день молю Господа, чтобы он покарал тебя.

— Лучше бы вы просили его о своем спасении. И чтобы он простил вам зло, которое вы причинили своей дочери!

— Попридержи язык, иезуит! Ты, а не я, — ангел зла! Я люблю свою дочь. Люблю больше всего на свете, больше, чем «Дело», которому я посвятил жизнь! И Господь знает это!

— А еще Господь знает, что я люблю Инесс, и она меня тоже любит.

Хуан сжал кулаки так, что побелели костяшки. Лицо его исказила злобная гримаса, он готов был броситься на Михаэля.

— Если бы она и вправду тебя любила, то давно была бы здесь и умоляла меня тебя освободить.

— Где она сейчас?

Ответом ему была тишина. Их мучил один и тот же страх. Они оба боялись, что Инесс в беде.

— Где она? — повторил Михаэль.

— Я не знаю. Мы потеряли ее след, когда она ушла из отеля «Палас». Нам так и не удалось узнать, с кем она там была. Может быть, ты знаешь? Я пришел спросить тебя об этом.

— Понятия не имею.

— Инесс в опасности, я это чувствую, — сказал Хуан, закрывая глаза.

Внезапно на него навалилась слабость. Хуан присел на край кровати. Маска великого конкистадора упала с лица. Теперь он имел вид человека, раздавленного судьбой.

— Она поехала в Лозанну, но не по поручению ОБС.

— В Лозанну?

— Да.

— Храни нас Господь! — вырвалось у Михаэля. Он все понял.

— Говори!

— Она отправилась к хранителям.

— Каким хранителям?

— К тем, кто охраняет сейфы, забытые Ватиканом, — к монахам, членам ордена, некогда входившего в общину доминиканцев. Разыскать их можно с помощью последней страницы блокнота с серебряной чашей. У Инесс оставалась копия моей расшифровки.

— Почему копия? Вы хотели предать ОБС?

— Нет. Мы оставили ее у себя на случай, если ОБС предаст нас. Мы были уверены, что многие иезуиты самого высокого ранга являются двойными агентами.

— Я знаю, какие у ордена Божественного спасения были планы на ваш счет. Отец Иероним не собирался отправлять ее в Швейцарию.

— Кто же мог заставить ее туда поехать?

Ответ пришел к ним одновременно.

— «Легион», — прошептал Михаэль.

Глава 51

Роскошный отель «Ла Грифф» располагался в самом сердце Рима, недалеко от Колизея. Его массивное здание возвышалось над рыжеватыми крышами Вечного города. Постояльцы чувствовали себя здесь в полной безопасности. Инесс исходила его вдоль и поперек. В отделке ее номера, располагавшегося на втором этаже, преобладали серо-голубой и черный цвета, декор был выдержан в строгом стиле. В день своего приезда она нашла в номере великолепный букет из ароника и лилий с запиской, гласившей: «Добро пожаловать в Рим. Мы заедем за вами в половине одиннадцатого в среду».

Драгоценный саквояж стоял в платяном шкафу. Она так и не открыла его. Мысль о его содержимом пробуждала у Инесс необъяснимый страх с того самого момента, как Тень передал ей саквояж. Несколько молитв помогли ей преодолеть этот страх.

Пришел момент открыть великую тайну.

Папа уединился на вилле «Гандольфо». Своим великолепием это жилище могло сравниться с летними резиденциями римских императоров. Этот просторный, снабженный системой безопасности дом функционировал независимо от Ватикана. Вдали от душевных терзаний Рима, от заговоров, вызревавших в недрах его системы управленческого аппарата, и от тяжеловесных обязанностей, диктуемых протоколом, Бенедикт XVI, равно как и его предшественники, обретал здесь покой, очищая и оттачивая мысли с помощью музыки Баха, Моцарта или Генделя.

Удобно расположившись в кресле, принадлежавшем некогда Иоанну Павлу II, окруженный тысячами книг, понтифик рассматривал свой герб, воссозданный специалистом по геральдике, бывшим нунцием Андреа ди Монтецемоло.

Голова негра, медведь святого Корбиниана, раковина святого Августина и епископская митра. А действительно ли этот герб символизирует его понтификат? Не является ли он данью безвозвратно ушедшей эпохе?

Голова негра должна была бы, по идее, символизировать его открытость народам Африки, но на герб она попала по другой причине.

Бенедикт был согласен с тем, что не до конца постиг конъюнктуру современного мира. В отличие от Иоанна Павла II, он не сблизился со странами третьего мира. В его багаже не слишком много достижений. До своего избрания он совершил три значительных поездки — в Гуаякиль, Гвадалахару и Гонконг, где выступал на научных конференциях.

О жизни, заботах и настроениях простых людей он узнавал из отчетов и других документов, передаваемых ему в течение двадцати трех лет епископами пяти континентов.

Двадцать три года он пребывал на посту префекта Священной конгрегации вероучения, выслушивая бесконечные жалобы ворчливых, завистливых, надменных прелатов, и нажил себе куда больше врагов, чем друзей.

Сконцентрировав усилия на исследованиях, целью которых было развитие интеллектуального аспекта веры, что было необходимо для решения новых проблем, порожденных прогрессом науки и цивилизации в целом, у него не было времени подготовиться к папскому служению.

Сегодня ему приходилось постоянно быть начеку, прикрывать фланги, давать отпор многочисленным клеветникам. Чтобы удержаться на троне святого Петра, приходилось затрачивать сверхчеловеческие усилия — каждый миг, с каждым вздохом. Давать же отчет Господу было еще труднее.

В 2005 году он сравнил Церковь с лодкой, «протекающей со всех сторон». На сегодняшний день лодка была близка к затоплению, и одни только мессы на латыни не могли помочь ей остаться на плаву. Религиозные ордены приложили немало усилий, чтобы ускорить затопление. Ордены желали добиться у Ватикана признания.

Бенедикт делал все возможное, чтобы их нейтрализовать. Ему пришлось несколько раз корректировать деятельность «Opus Dei». Последним его решением была замена одного из руководителей «Opus», испанского кардинала Хулиана Эрранса Касадо, монсеньором Франческо Коккопальмерио на посту главы Папского совета по интерпретации законодательных текстов. Он даже наказал иезуитов, сделав так, чтобы епископ Сан-Сальвадора монсеньор Фернандо Саенс Лакайе подверг порицанию отца Жона Собрино. Этот достославный теолог, ускользнувший от эскадронов смерти, представлял Христа в роли борца против бедности, нивелируя тем самым его Божественную сущность.

В настоящее время он благоволил к «Легиону Христа» и американским миллиардерам, поддерживавшим эту организацию. Папа был далек от идеала, описанного в одной из его речей «Что же такое истина?». Ватикан как государство лишился крепкого фундамента.

Бенедикт перестал замечать окружающие предметы. Он уже не видел герб. Его интеллект работал в полную мощь, вызывая в памяти фрагменты из незаконченного эссе.

«Что есть государство? Каковы его функции? Мы могли бы сказать просто: задачей государства является сохранение общественного порядка, создание равновесия свободы и ценностей, позволяющее каждому жить достойно. Также мы могли бы сказать: государство гарантирует права как условие свободы и коллективного благополучия. Понятие государства возвращает нас, с одной стороны, к акту управления, а с другой, согласно данной концепции, этот акт управления не ограничивается осуществлением функций власти, но включает в себя защиту прав каждого индивида и всеобщее благополучие. В задачи государства не входит ни давать возможность человечеству быть счастливым, ни порождать нового человека, а тем более превращать мир в рай, что, кстати, ему не по силам. И если оно пытается двигаться в этом направлении, то позиционирует себя как абсолют и выходит за границы своих возможностей. Оно ведет себя так, словно является Богом, и, как показано в Апокалипсисе, ставит себя в один ряд с чудищем, вышедшим из преисподней. Оно приобретает власть Антихриста».

Бенедикт мысленно вернулся в то время, когда был членом гитлеровской молодежной организации. Этот факт запятнал его честь, и то, что он сегодня являлся главой Ватикана, было заслугой его покойного друга, папы Иоанна Павла II.

Вот так и лавировал он с большой осторожностью в теле гидры, в которую превратилась Церковь. Он не мог отстранить от должностей членов правительства, навязанных ему обстоятельствами. Он никогда не забывал о трагической смерти Иоанна Павла I. С него не надлежало брать пример.

Все его министры были членами того или иного ордена, направления или религиозного картеля. На кого ему можно опереться, не боясь предательства?

Люди, которых он сам назначил на тот или иной пост, прошли перед его мысленным взором. Особенно ему дороги были пятеро: личный секретарь монсеньор Георг Генсвайн, государственный секретарь кардинал Тарчизио Бертоне, префект Конгрегации по делам духовенства кардинал Клаудио Хуммес, Великий пенитенциарий, глава Апостольского пенитенциария кардинал Джеймс Фрэнсис Стаффорд и президент Папского совета по межрелигиозному диалогу кардинал Поль Пупар, бывший одно время также и председателем Папского совета по делам культуры.