И тогда я ее убила - Натали Барелли Страница 53

— Может быть.

— Уж поверь мне.

Фрэнки высовывает голову из дверей туалета.

— Горизонт чист. Я что-нибудь придумаю и извинюсь за тебя.

Он берет меня под локоть и быстро ведет прочь. Вокруг еще много народу, всем интересно, что будет дальше. Я не вижу женщины, на которую недавно наорала.

Столик уже подняли, а вот книг не видно. Наверное, устроители решили, что на сегодня хватит автографов.

Фрэнки ловко проводит меня через магазин, и вот мы уже снаружи, и он подзывает такси.

— Поезжай домой и отдохни, дорогая. Это приказ твоего издателя. А вечером позвонишь и скажешь, как у тебя дела.

— Спасибо, Фрэнки. Мне правда очень жаль, что так вышло.

— И свяжись с доктором, — велит он, прежде чем захлопнуть дверцу.

* * *

В такси я первым делом проверяю страничку «Амазона» и вижу, что те два комментария по-прежнему на месте. Потом, уже дома, проверяю еще раз. Новых записей не появилось, спасибо и на том. Я чувствую себя совсем больной.

Снова пишу в «Амазон». Если понадобится, я завалю их письмами и заставлю действовать. Потом опять пытаюсь дозвониться, но мне так и не удается выйти на живого человека.

Середина дня, и я поднимаюсь в спальню прилечь, поскольку не знаю, что еще можно сделать. Мне снится какое-то безумие, будто я падаю. То есть вначале я стою у гребня хребта, и нужно перебраться на другую сторону. Всем вокруг легко это удается, а у меня не получается. Чтобы перевалить через хребет, нужно подняться по очень длинной и очень ненадежной лестнице, которая упирается в дно ущелья. Я не понимаю, как другие с такой внешней легкостью справляются с задачей, ведь существует вероятность потерять равновесие и свалиться в ущелье, поэтому решаю остаться тут. А потом наклоняюсь и вижу на дне лежащее в луже крови изувеченное тело Беатрис.

Я просыпаюсь в холодном поту, закрываю руками лицо и издаю стон облегчения, ведь все это оказалось лишь ужасным сном, и на миг жизнь опять прекрасна. А потом я вспоминаю.

Господи, что теперь со мной будет?

Свет тускнеет, день клонится к вечеру. Скоро вернется Джим, нужно спуститься в кухню и приготовить ужин для наших гостей.

А я так устала! Заставляю себя встать, и в конце концов мне удается спустить ноги с кровати. Голова кружится, поэтому я сижу еще некоторое время. Звонит телефон, я вскакиваю в надежде, что из «Амазона» хотят сообщить об улаженной проблеме, но это, оказывается, снова домашний. Я никогда не использую его, никому не даю его номер, да что там, я его даже не помню. Наверное, опять Элисон, кто же еще?

Я снимаю трубку, готовая взорваться и сказать глупой девчонке, чтобы она оставила нас в покое, однако в трубке тишина: нет, не совсем — кажется, там кто-то дышит. Потом, когда я успокоюсь достаточно, чтобы подумать об этом звонке, я решу, что звонивший держал раструб телефона очень близко ко рту. До чего же старинное слово «раструб»; интересно, оно еще не вышло из употребления? Я прислушиваюсь к звукам, которые издает человек, решивший меня напугать, но в основном слышу, как громко колотится мое сердце, и вот когда уже собираюсь повесить трубку, оттуда прямо мне в ухо шипят ужасные слова: «Я знаю, что ты сделала», и я поспешно разрываю соединение.

У меня вырывается крик, и в этом одиноком вопле поровну безысходности и страха. Я на грани обморока. Непонятно, зачем кому-то так стараться напугать меня. Не знаю точно, чей был шепот, мужской или женский, но склоняюсь ко второму варианту. Неужели кто-то всерьез пытается убедить меня, будто Беатрис восстала из мертвых? И теперь оставляет отзывы на «Амазоне»? Или я совсем уж сошла с ума?

Я обхватываю голову руками, упираюсь локтями в колени, и от головной боли и страха, угнездившегося где-то в животе, из глаз начинают литься слезы.

Мне нужно разобраться со всем этим. За телефонными звонками стоит живой человек, и за отзывами тоже, причем высока вероятность, что это одна и та же личность. Я должна выяснить, кто это и почему он так со мной поступает.

А потом мне вспоминаются ночные звонки Джиму и приглушенные разговоры, о которых он мне лжет.

Вдруг это все связано? Элисон — единственная, кто в последнее время звонил нам на городской номер; может, это снова она? Может, виной всему дурацкая интрижка, которая пошла не так, как хотелось бы бывшей студентке? Допустим, Джим узнал, что я не писала роман, и рассказал ей об этом — существует ли хотя бы ничтожная вероятность такого варианта? Может, сама Беатрис в свое время раскрыла наш секрет Джиму, хотя вряд ли: она терпеть не могла моего мужа и к тому же требовала, чтобы мы унесли тайну с собой в могилу. Ха! Ясное дело, она все переиграла, когда ее перестало устраивать такое положение вещей.

Думай, Эмма, думай. Могла ли Элисон (и, соответственно, Джим) оказаться как-то с этим связанной?

Я вытаскиваю базу телефона из розетки, делаю мысленную пометку поступить так же с другой базой, той, что на первом этаже, и тут слышу, как открывается входная дверь и ключи Джима со звоном падают в декоративную чашу на столике в прихожей — как раз в тот самый миг, когда я прикидываю, не пытался ли Джим сделать мне пакость.

Я хватаю мобильный, набираю номер, который Фрэнки написал у меня на руке, и оставляю сообщение на автоответчике.

ГЛАВА 28

Ополоснув лицо, я снова напоминаю себе, что связь между Беатрис, мной и книгой можно было доказать лишь благодаря контракту, а его больше не существует. Я разорвала коктейльную салфетку в клочья и спустила в унитаз. Эти мысли закольцевались в петлю и крутятся у меня в голове. Свой экземпляр контракта я уничтожила давным-давно. Что бы сейчас ни происходило, никто ничего не докажет, даже если Беатрис кому-то проболталась. А сама Беатрис — какое разочарование — мертва.

Такой ход мыслей приносит мне некоторое облегчение.

— Есть кто дома? — кричит снизу Джим.

— Дай мне минутку, сейчас спущусь, — отвечаю я.

Потом возвращаюсь в спальню, беру со столика у кровати свой мобильник и набираю номер.

— Алло?

— Привет, Ханна, это Эмма.

— А-а, Эмма, здравствуй. Рада тебя слышать. Как твои дела?

— Да ничего, спасибо. Подустала немного, но в целом хорошо.

— Все мы подустали, куда деваться, — издает смешок она. —