Дьявол сказал "бах" (ЛП) - Кадри Ричард Страница 53

— Ты знаешь, с кем разговариваешь? Следи за языком, — произносят бакенбарды. У него ярко выраженный британский акцент. Из тех, которые говорят: «Я за всю свою жизнь ни разу не открывал сам себе дверь».

— Какое мне дело до того, кто она, раз она не знает, кто я? Тот факт, что я здесь со множеством вкусных закусок ни о чём вам не говорит?

— Говорит, — отвечают бакенбарды. — Что ты достаточно умный самозванец, чтобы одурачить отель. Но тебе не одурачить нас.

— Что он здесь делает? — пищит красавчик.

Он указывает на Травена.

— От него так и разит Богом.

— Он мой коллега. Если это проблема, вы все можете спуститься головой вперёд по шахте лифта.

— Вот и доказательство, да, Аманда?

Она кивает.

— Грубая угроза недостойна нашего повелителя. Мы уходим.

Они направляются к двери, когда Травен спрашивает:

— На ком из них меньше всего греха?.

Все трое останавливаются и оборачиваются, словно сомнения в их преданности греху — это оскорбление.

Я оглядываю их.

— Малыш.

Травен подходит к нему и кладёт руку на плечо парня.

— Как тебя зовут, сынок?

Парень отшатывается от него.

— Люк.

— Ты хочешь попасть в Ад, Люк?

Люк в поисках помощи смотрит на остальных. Бакенбарды делает пару шагов в их сторону, но останавливается, когда брошенный мной ему под ноги нож с металлическим «памм» вонзается в кафельный пол.

— Ты хочешь попасть в Ад? — спрашивает Травен.

Люк засовывает руки в карманы пиджака. Выпрямляется, стараясь выглядеть вызывающе.

— Чтобы вечно быть с Лордом Люцифером? Да. Конечно.

— Я прямо сейчас могу помочь тебе с этим.

Травен так сильно толкает Люка к стене, что его голова отскакивает от мрамора. Когда парень открывает рот, чтобы закричать, Травен не даёт тому закрыться и наклоняется, словно собирается поцеловать его. Люк пятится назад, но отступать некуда. Изо рта Травена в рот Люка перетекает чёрный туман. Лёгкий ветерок с пылью. Влажный маслянистый поток жидкости. Жужжащие твари, похожие на микроскопических ос. Пахнет палёными перьями и прогорклым луком. Лицо парня темнеет от греха, пока не становится чёрным, как у Манимала Майка. Когда Травен делает шаг назад, Люк падает на пол, кашляя и пуская слюни на свои дизайнерские лацканы. Аманда и Бакенбарды бросаются к нему.

Травен смотрит на Люка сверху вниз и говорит: «Ты думал, проклятие будет лёгким?».

— Что ты сделал с моим сыном? — кричит Аманда.

— Проклял его на веки вечные. Не так ли, Люцифер?

— Находящийся здесь отец поставил ему клизму из чёрной кармы. Люк нафарширован грехом больше, чем вся НБА.

Я опускаюсь на колени и приподнимаю веки Люка, чтобы взглянуть на его зрачки. Они размером с остриё булавки. Едва различимы.

— Вы понимаете, что в Даунтауне существуют традиции и процедуры? Полагаю, что для настолько раздутого от греха, я мало что могу для него сделать. В конечном итоге он окажется в шлюпке на огненной реке. Или в Пещере Презренных, с острыми как бритва кристаллами и плотоядными пауками. Как полагаете, Мамочка, что он предпочёл бы?

Бакенбарды смотрят на парня. Достает серебряную монету и кладут на язык парня. По её аверсу расползается чёрное пятно. За считанные секунды она приобретает вид столетней. Он глядит на Аманду.

— Он говорит правду. Я никогда прежде не видел столько греха в одном теле.

Он поворачивается ко мне и склоняет голову.

— Простите нас, Люцифер. Ваш внешний вид сделал нас слепыми, и мы не смогли разглядеть настоящего вас.

— У вас будет уйма времени полировать носом мне задницу в Даунтауне. Сейчас же я хочу получить ответы на свои вопросы.

— А мой сын? — спрашивает Аманда.

— Ответьте на мои вопросы, и я посмотрю, что смогу сделать для Маленького Лорда Долбоёба.

— Хвала вам, милорд.

— Он хочет, чтобы к нему обращались только как к Люциферу, — говорит Бакенбардам Аманда.

— Простите меня.

Люк открывает глаза и пытается оттолкнуть Аманду, но он слишком слаб. Она с Бакенбардами помогают ему добраться до дивана и оставляют его обмякшим, словно медуза, в кресле-качалке.

— Вы спрашивали о Голубых Небесах, — говорят Бакенбарды.

Он достаёт из внутреннего кармана пиджака клочок бумаги.

— У этого места много названий, но настоящее переводится приблизительно как «Дневной». Оно не существует в каком-либо определённом месте. Оно существует во времени. Говорят, что в 1582 году, когда папа Григорий перешёл со старого юлианского на христианский календарь, были потеряны пятнадцать дней. Эти пятнадцать дней, существующие вне нашего пространства и времени, и являются тем самым Дневным. Голубыми Небесами.

— И как туда попасть?

— Я не смог этого выяснить, Люцифер.

— Не очень хорошее начало, Лемми[161]. Как насчёт той маленькой девочки?

Аманда касается тыльной стороной руки лба Люка. Откидывает назад прядь волос, упавшую ему на лицо.

— У нас нет её истинного имени, но мы полагаем, что её живым воплощением был ребёнок, известный как Мадридский Бесёнок. На самом деле она жила в Сангре-де-Сан-Жоан, торговой деревне за пределами города. История гласит, что она убивала и калечила странников на близлежащей дороге. Когда люди перестали по ней путешествовать, она убила жителей близлежащего городка. Когда для защиты призвали священников и охотников на волков, она убила их и ополчилась на свой народ. После того, как она убила и искалечила половину деревни, людям удалось загнать её в угол сарая и запереть там. Они сожгли её заживо. Когда нашли её тело, священник расчленил его вплоть до отдельных костей. Они верили, что если оставить тела, в которые вселились злые духи, целыми, то они смогут вернуться к жизни. В теле ребёнка двести восемь костей. Они похоронили каждую в отдельной могиле. Тело Мадридского Бесёнка заняло целое кладбище. Больше там никого и никогда не хоронили, и это место остаётся неосвящённым.

— То есть, типичная девушка из Долины[162].

Никто не смеётся. Даже Травен не одаривает меня вежливой улыбкой. Стариканы.

— Вы когда-нибудь слышали о том, что называется Комрама Ом Йа.

— Нет, — отвечает Аманда.

— Как насчёт тебя, Россомаха?

Бакенбарды качают головой.

— Мне жаль, Люцифер.

Я подхожу к шведскому столу и беру кусок румаки[163]. Поднимаю его высоко, чтобы все видели.

— Налетайте. Здесь хватит на всех.

Аманда бросает взгляд на Люка.

— Благодарю, но нет.

Я откусываю румаки и говорю с набитым ртом.

— Как насчёт вас, Отец? У вас только что была тренировка.

Травен подходит, наливает минеральной воды и садится у окна.

— Вы слышали когда-нибудь о парне по имени Тедди Остерберг? — спрашиваю я.

Аманда светлеет.

— Да. Тедди часть нашей семьи. То есть, он является частью твоей церкви в Лос-Анджелесе. Не слишком рьяный, но его семья чтит тебя уже три поколения.

— Как насчёт короля Каира? Кто-нибудь из вас знает его?

Люк перекатывается в своём кресле и дрыгает ногами, пытаясь поставить их ровно на пол.

— Каир, — говорит он.

Конечно, этот маленький говнюк его знает. Богатые детишки вроде него обожают якшаться с преступниками. Посещение трущоб для богатеев, это как НАСКАР для любителей жевательного табака.

— Напиши его адрес и номер телефона.

Люк достаёт телефон из внутреннего кармана пиджака. Неуклюже вертит в руках и роняет. Садится ровно и охлопывает карманы в поисках бумаги и ручки. Я выхватываю телефон из его руки и набираю в адресной книге «КОРОЛЬ КАИР». На экране появляется телефонный номер и адрес. Я переписываю их на бланк гостиницы. Бросаю телефон Люку на колени. Он приходит в себя. Всё такой же обсидианово-чёрный. Всё так же заилен грехом.

— Аманда, Тедди знает, кто такой мистер Макхит?