Майкл Грубер - Долина костей Страница 54

Что еще? По выходным, в конце рабочей недели, мы разделялись на две команды и играли в пейнтбол, а иногда в беглецов и следопытов: маленькая группа из трех или четырех человек старалась пробраться на какой-нибудь объект или уйти от погони, а остальные их ловили. Мы постоянно менялись ролями и командовали по очереди. Поскольку большинство местных парней и некоторые из женщин имели опыт военной службы, да и вообще поднаторели в таких играх, поначалу меня убивали или очень быстро ловили, а в роли командира я особого успеха так и не добилась, что, учитывая последующие события, довольно странно. Кроме того, мы много стреляли из пистолетов, винтовок, пулеметов и базук. Мне пришлось освоить даже шестидесятимиллиметровую мортиру и изрядно попрактиковаться в установке мин-ловушек и подрывном деле. На случай полицейского рейда Орни напичкал всю округу взрывчаткой, с тем чтобы завалить штольни тоннами камней и не дать никому добраться до наркоты. Мы испытывали эти заряды в неиспользуемых туннелях: в горном деле взрывы дело обычное, так что на такого рода шум никто не обращает внимания.

Мне нравилось приводить в действие взрывное устройство: в тот миг, когда происходит взрыв, все тело пронизывает острое возбуждение. Орни говорил, что я просто прирожденный подрывник.

Ну а Скитера Сонненборга я встретила лишь спустя год, точнее говоря, 10 октября 1989 года, потому что он был в отъезде в каком-то дальнем уголке земного шара, хотя все это время я много слышала о нем от Орни и всех остальных.

«Старина Скитер, а! Помнишь, как он промчался на мотоцикле сквозь свадебную толпу в Вунтауне? Вот была славная гонка? А как он напился и привез к себе какую-то девчонку, забыв, что дома его ждет другая, которой он только что предложил выйти за него замуж?»

В то утро я лежала рядом с Орни и собиралась либо встать, либо трахнуться с ним снова, когда мы услышали, как скрипит гравий, тарахтит мотор «харлей-дэвидсона», и тут Орни, широко улыбнувшись, сказал: «Черт побери, да это Скитер вернулся». Мы выбрались из постели, и я как раз озиралась, ища, что на себя накинуть, когда от сильного пинка дверь распахнулась и в проеме объявился Скитер в мотоциклетной кожанке и нацистском шлеме. Он пробежался по мне глазами, сказал: «Классные сиськи, милашка», потом прыгнул на Орни, и они стали бороться, осыпая друг друга тумаками, пока Орни не поймал его на захват и он не крикнул: «Довольно!»

Ну, в общем-то, проблема с подружками и закадычными приятелями дело обычное… В присутствии Скитера Орни как будто терял процентов двадцать своего интеллекта, хотя по правде, так Скитер, закончив частную среднюю школу Эндовера, которую сам в шутку называл школой Энди-вора, все-таки успел поучиться в Университете штата Пенсильвания, но потом бросил и в 1973 году поступил в морскую пехоту, где и познакомился с Орни. Оба не хотели упустить возможность поучаствовать в той войне. О своей семье Скитер высказывался туманно, говорил только, что папаша его плутократ и он с ним не особо водится. Мне это показалось странным, потому что такие, как Орни, крепко держались за родичей, каковы бы эти родичи ни были, но, как оказалось, на Скитера многие правила не распространялись. Он посмеивался даже над философскими идеями Орни и не считал нужным готовиться не только к концу света, но, строго говоря, даже к послезавтрашнему дню. Во всяком случае, такое он производил впечатление, хотя на деле являлся компетентным, успешным бизнесменом, занимавшимся продажей оружия. Он жил в Келсо, Виргиния, примерно в четырнадцати милях по другую сторону хребта Самптер Ридж, где управлял фирмой под названием «Чокнутый оружейник», обороты которой не ограничивались продажей нуждающимся жителям кольтов и «ремингтонов». Скитер являлся оружейным дилером серьезного масштаба и разъезжал по всему миру, покупая и продавая свой смертоносный товар. Он был первым человеком, который заговорил со мной об Африке, но тут мне приходится прерваться, потому что у меня закончилась третья тетрадка.

Вскоре после сдачи Метца пруссакам обезумевший Жорж де Бервилль отправил свою дочь на восток, в Париж, где, как он думал, будет безопасно. Мари Анж прибыла в столицу на второй день сентября, но не прошло и трех недель, как город был осажден противником. На первых порах она жила у тетушки Авроры, но вскоре связалась с Институтом вспомоществования, присоединившись к попечительницам недужных, посвятившим себя уходу за больными, и богатыми и бедными, в их собственных домах. Всю ужасную зиму 1870 года Мари Анж неустанно трудилась в бедных кварталах Левого берега, снабжая нуждающихся, по мере возможности, едой, углем и лекарствами, которые покупала на свои средства по взвинченным осадой ценам, а когда в городе не осталось ничего ни за какие деньги, несла добрую улыбку и слова утешения.

Париж капитулировал в январе, но мучения города были далеки от окончания. В марте парижане восстали, и в городе установилась революционная власть, известная как Коммуна. В это время Мари Анж работала в Нейли, который усиленно бомбардировали правительственные силы. Когда Коммуна начала гонения на религию и священников, она просто сняла форму Доброго Вспомоществования и снова облачилась в тот наряд, который послужил ей в битве при Гравелотте.

Весной правительственные войска развернули наступление, и коммунары были оттеснены назад к нескольким хорошо укрепленным бастионам. В последнюю неделю мая Мари Анж оказалась в винном погребе на Монмартре, где организовала перевязочный пункт. Вместо медикаментов и бинтов у нее имелись вино, старая мешковина да отмытые в уксусе тряпки, на которые порвали одежду убитых. Двадцать третьего мая окруженные со всех сторон и подавляемые жестоким обстрелом коммунары пали духом и начали покидать Монмартр. Спутники Мари Анж настоятельно уговаривали девушку бежать, ибо она уже ничем не могла помочь умирающим мужчинам и женщинам, находившимся на ее попечении, а наступавшие войска расстреливали каждого попадавшегося им мятежника. Она чуть было не поддалась этим уговорам, когда, как писала впоследствии,

«неожиданно рядом со мной появилась фигура Девы Марии, которая сказала мне:

„Как я не покинула моего Сына у подножия креста, так и ты не покидай тех, кто вверен твоему попечению, ибо они тоже любимы Христом“.

Вняв этому призыву, я укрепила свой дух и приготовилась к смерти, хотя и была опечалена тем, что уже не увижу моего дорогого папы и братьев до нашего славного воссоединения на Небесах».

Потом послышались последние выстрелы, и дверь с грохотом распахнулась. Солдаты бросились на беспомощных раненых с багинетами, но Мари Анж преградила им путь своим хрупким телом и воскликнула:

— Солдаты Франции! Неужели вы не христиане? Во имя Христа и его благословенной Матери, пощадите этих несчастных!

Скорее всего, мольба не возымела бы действия и Мари Анж де Бервилль встретила бы в том ужасном подвале свою кончину, не направь в тот самый момент в то самое место Провидение Господне лейтенанта Огюста Летука. Этот молодой человек был близким другом Жана Пьера де Бервилля и часто бывал в Буа-Флери. Ударив по ружьям саблей, он вскричал:

— Глупцы! Неужели вы убьете ангела?

Глава пятнадцатая

Долгие часы они двигались на север, а потом на восток, в ту часть Флориды, где Лорна никогда не бывала. Когда машина съехала с главной автострады, они как будто попали в иной мир, далекий от упорно навязываемого штату образа курортного рая. Путь их лежал по двухполосному гудронному шоссе с мутными канавами по обочинам, мимо выжженных солнцем убранных плантаций сахарного тростника, и им часто приходилось медленно тащиться позади трейлеров, нагруженных доверху срезанными тростниковыми стеблями. Один раз они обогнали открытый грузовик, набитый стоящими впритык сезонными рабочими. Мужчины и несколько женщин были замотаны шарфами, чтобы хоть как-то укрыться от пыли, запорошившей одежду и выбелившей их сливово-черную кожу.

— Моя судьба, — сказал Паз, когда они проезжали мимо, — хотя это не кубинцы, а выходцы с Ямайки. Их привозят на сезон уборки урожая. Американцы не хотят рубить тростник.

— И что ты по этому поводу чувствуешь?

— По поводу того, что американцы не хотят рубить тростник? Это национальный скандал.

— Нет, насчет того, что тебе удалось избежать такой судьбы.

— Ну, полагаю, это меня не огорчает, — сказал Паз.

Лорна почувствовала, что краснеет.

— Я не хотела…

Но он прервал ее:

— Нет, все в порядке, однако должен сознаться, иногда я хватаю свой мачете и вырубаю акр-другой, чтобы не утратить навык, на тот случай, если вы все-таки решите, что равноправие было не самой удачной идеей. Ну а как ты? Ты избежала своей судьбы?