Дэвид Кейс - Таящийся ужас 2 Страница 54

После нескольких месяцев подобного самообольщения я решил поведать девушке о своих чувствах и во время одного из ее многочисленных посещений моего кабинета неуклюже попытался объясниться. Никогда не забуду выражения замешательства на ее лице, сменившегося безудержным смехом, которым она разразилась, когда до нее наконец дошло, о чем я говорю. Чем громче она смеялась, тем сильнее было мое отчаяние. Я схватил ее за руку, умоляя подумать и попытаться понять меня, но она лишь испугалась. Выражение веселья на ее лице сменилось отвращением и презрением. Она вырвалась и выбежала из кабинета. Через несколько дней она нашла себе новую работу, а я остался, как и прежде, одиноким.

Я думал, что уже привык к обращаемым на меня взглядам, но теперь стал замечать, что люди, с которыми сталкиваюсь на улице или еще где-нибудь, смотрят на меня все более враждебно. Каждое из этих лиц, казалось, несло на себе ту же печать отвращения и презрения, которые я увидел у Анны в той жестокой ситуации. Я понимал, что чувство это порождено игрой моего собственного воображения и что я невольно искажаю отношение к себе со стороны других людей. И вот однажды я впервые испытал воздействие этого непреодолимого импульса… и уступил ему.

Это случилось примерно полтора года назад. Я совершал свою обычную прогулку поздно вечером — привычка, которая позволяла мне подышать свежим воздухом и немного размяться, неособенно заботясь о присутствии других людей. Время было позднее, улицы опустели, и тишину нарушал лишь стук моей трости о мостовую. Где-то вдали лаяла на луну собака и стонал в ночи гудок поезда.

Я бесцельно бродил по улицам и наконец очутился на большом открытом пространстве; это был смутно знакомый мне участок общинной земли. Я шел по утоптанной тропинке, которая вилась между угрожающе изогнувшимися в темноте кустами, пока не заметил примерно в полумиле перед собой тусклый свет фонарей, освещавших дорогу, по которой я намеревался вернуться домой.

Оглядывая простиравшееся передо мной пространство, я приметил смутные очертания фигуры человека, который приближался подпрыгивающей походкой. По мере нашего сближения я смог разглядеть мужчину, который шел очень быстро, опустив голову и засунув руки глубоко в карманы пальто. Когда между нами оставалось лишь несколько ярдов, я увидел, что это молодой и энергичный человек, быстрая походка которого явно свидетельствовала о желании как можно скорее добраться до дому. Мне подумалось, что это, вероятно, какой-нибудь юный Ромео, который только что нежно простился со своей возлюбленной и, пожелав ей доброй ночи, возвращается домой, полный розовых мечтаний. Разумеется, то были лишь мои домыслы, но даже они заставили меня ощутить острый укол зависти.

Проходя мимо по дорожке, молодой человек сильно толкнул меня. В свою очередь я пробормотал какие-то извинения, которые остались без внимания. Юный Ромео проскочил, то ли не замечая меня, то ли, что скорее всего, попросту игнорируя. Гнев и возмущение вскипели во мне. Меня, и так обездоленного в этой жизни, толкнул и даже не извинился какой-то молодой хулиган, наверняка обладавший тем, чего я так долго желал.

Несколько мгновений я стоял, сотрясаемый яростью, затем повернулся и бросился за ним. Молодой человек, должно быть, услышал мои шаги, потому что успел повернуться вполоборота, когда я своей тяжелой тростью с медным набалдашником нанес ему сокрушительный удар по голове. Мое орудие встретило лишь очень слабое сопротивление; звук удара был подобен мягкому хрусту скорлупы сырого яйца, упавшего на каменный пол кухни.

Я выпустил трость из рук и отступил назад, с изумлением наблюдая, как молодой человек, не издав ни звука, согнулся и медленно осел на траву. Трость так и осталась глубоко сидеть в его черепе. Я зажег спичку и в ее колеблющемся мерцании увидел лицо, на котором застыла маска ужаса; рот и глаза были широко раскрыты. Мне кажется, что в тот момент я улыбался. Я не испытывал ровным счетом никакого сожаления о содеянном несколько секунд назад. Напротив, успокоившись и полностью оценив ситуацию, я вместо страха или паники переживал состояние настоящей эйфории. Чувство удовлетворения переполняло меня, словно мне, аконец, хотя бы частично вернули давнишний долг.

Для лучшей опоры я наступил ногой на горло трупа и без особых усилий высвободил из кровавого месива богато орнаментированную, но, как оказалось, вполне эффективную дубинку. Расстегнув пальто и пиджак жертвы, я вытер его рубашкой кровь с медного набалдашника. Затем поднялся, еще раз взглянул в эти мертвые, быстро стекленевшие глаза и очень спокойно и размеренно продолжил путь домой. Перед сном я тщательно смыл с трости все следы крови и сжег рубашку, на обшлагах которой остались большие кровавые пятна. Рукава пальто также требовали внимания, однако после необходимых процедур я наконец смог лечь в постель и крепко уснул.

На следующий день все газеты пестрели сообщениями о происшедшем, и я наконец-то ощутил свою значимость. По всей стране люди будут читать о том, что было делом моих рук. Конечно, никто не станет приписывать преступление лично мне, но в этом-то и состояла главная прелесть случившегося. Я часто слышал, что немотивированные преступления наиболее трудны для раскрытия. Я приобрету известность, пусть в качестве просто «неизвестного убийцы», но все-таки именно обо мне будут читать тысячи людей, именно я стану предметом их живейшего интереса. Впервые в жизни меня заметили, и не было на свете большего счастья.

На протяжении нескольких недель я пребывал в веселом, приподнятом настроении. Дни шли, газеты уделяли происшедшему много внимания и даже не пытались скрыть того факта, что полиция не нашла ни единой ниточки к раскрытию преступления. Со временем сообщения о ходе расследования становились все более лаконичными, и постепенно всякие упоминания о нем вообще исчезли. Именно в этот период я вновь начал ощущать беспокойство. Жизнь, моя опять стала пустой, и я почувствовал непреодолимое желание что-то предпринять. Вновь нахлынуло ощущение собственного ничтожества, униженности и неприметности.

Однажды вечером, несколько недель спустя, я автобусом приехал на противоположный конец города. Просидев два часа в кино, я зашел в пивную выпить пару кружек и завершил вечер роскошным ужином в тихом китайском ресторане. К часу ночи я бродил по улицам в поисках запоздалого прохожего. Мне не пришлось долго ждать.

Я стоял в тени у входа в какой-то магазин, когда мимо прошла миниатюрная блондинка лет восемнадцати. Выглядела она весьма привлекательно, была модно одета и очень нервничала, о чем говорила ее быстрая походка, характерная для большинства женщин, оказавшихся поздно ночью на пустынной улице. Ее каблучки выбивали по мостовой быструю легкую дробь. Я стоял, перебирая пальцами лежавший в кармане поясок от пижамы.

Затем я вышел из своего убежища и, держась на достаточном удалении, заковылял следом за ней. Увидев, что она свернула в боковую аллею, которая шла через железнодорожный мост к дальней улице, я прибавил ходу. Удача сама плыла мне в руки.

На подходе к мосту я почти настиг девушку. Должно быть, она что-то почувствовала, потому что, когда я преодолевал последние разделявшие нас несколько шагов, начала оборачиваться и, безусловно, поняла, что я собираюсь на нее напасть. Не напади я первым, она бы обязательно закричала. Поясок мягко обвил горло и затянулся узлом, так что ее прелестный, широко раскрытый ротик смог лишь обозначить крик. Единственный газовый фонарь на Мосту струил на нас мерцающий бледно-жёлтый свет. Пока ткань пояска глубоко врезалась в нежную кожу шеи, я смог разглядеть, насколько привлекательна ее красота, таявшая прямо на глазах. Нежно-голубые глаза вылезли из орбит, раздулись в умоляющем, неестественном, гибельном взгляде; язык вывалился наружу, и тысячи лопнувших капилляров образовали багровую паутину, покрывшую ее нежно-розовое лицо. Медленно стекленели ее глаза, все тело била дрожь, и наконец последний булькающий звук затих в горле, а каблуки процарапали на земле слабый узор. И вот она тяжело обмякла в моих руках.

Я сложил и убрал поясок, затем поднял тело, перевалил через низкое ограждение и сбросил к подножию железнодорожной насыпи. Мне потребовалось почти два часа, чтобы добраться до дома.

Я уже сказал вначале, что продолжается это уже почти полтора года. Четыре или пять раз я совершал убийства в своем городе, но время от времени выбирался и за его пределы. Как-то раз, когда я ехал на велосипеде, просто ударил тростью прохожего; потом отравил кого-то в ресторане. Случилось это среди бела дня, и я выбрал первую попавшуюся чашку. Однажды я совершенно импульсивно столкнул пожилого мужчину под приближающийся поезд метро в час пик, а сам исчез в толпе. Вы даже не поверите, насколько просто все это сделать.