Стив Берри - Измена по-венециански Страница 54

На случай подобной чрезвычайной ситуации не существовало никаких инструкций, поэтому придется импровизировать. К счастью, строители станции предусмотрительно снабдили ее печью для кремации трупов подопытных животных, но, для того чтобы сжечь в ней столь крупный предмет, как человеческое тело, придется включить фантазию.

— Я вижу ангелов! Они здесь! Они повсюду! — закричал с койки Истон.

Винченти отправился обратно.

Теперь Истон был слеп. Винченти не мог бы с уверенностью сказать, что разрушило его сетчатку — высокая температура или вторичная инфекция.

— Здесь и сам Господь! Я вижу его!

— Конечно, Чарли. Конечно, ты их видишь.

Он проверил больному пульс. Кровь толчками пробивала себе дорогу через сонную артерию, сердце стучало как барабан. Следующий шаг — измерить кровяное давление. Оно почти угасало. Температура тела оставалась все на том же уровне — 39,4°.

— Что мне сказать Богу? — спросил Истон.

Винченти опустил взгляд на партнера.

— Поздоровайся с ним.

Затем он пододвинул стул ближе к койке и стал наблюдать за тем, как смерть берет свое. Конец наступил через двадцать минут и не выглядел ни страшным, ни болезненным. Просто последний вдох. Долгий и глубокий. А выдоха уже не было.

Винченти пометил в дневнике дату и время смерти, взял образцы крови и тканей. Потом он завернул бездыханное тело в тонкий матрас с пропитавшимися потом простынями, вынес эту зловонную ношу из здания и перетащил ее в соседнее строение. Там его уже ждали острый как бритва скальпель и хирургическая пила. Винченти натянул толстые резиновые перчатки и отделил ноги мертвого от туловища. Резать истощенную плоть было не труднее, чем вареную курицу. Затем Винченти ампутировал руки, сунул все четыре конечности в печь и, не испытывая никаких чувств, смотрел, как их пожирает огонь. Лишенное рук и ног, тело вместе с головой легко прошло сквозь железную дверцу. Закончив с этим, он разрезал на четыре части матрас, после чего кинул в огонь и их, а заодно — простыни и перчатки.

Закрыв дверцу печи, он, пошатываясь от усталости, вышел наружу.

Все. Кончено.

Винченти опустился на каменистую землю и стал смотреть в ночь. На фоне горных склонов цвета индиго к небу вытянулся еще более темный силуэт трубы импровизированного крематория. Из нее поднимался дым, пахнущий горелой человеческой плотью.

Он откинулся на спину и погрузился в благословенный сон.

Винченти помнил тот сон вот уже двадцать пять лет. Ирак. Что за ад! Жаркий и убогий. Одинокий, изолированный от всего мира край. К каким выводам пришла комиссия ООН после первой войны в Заливе? «С точки зрения выполнения отведенных им функций все сооружения и их оборудование полностью устарели, хотя в царившей в тот период лихорадочной атмосфере многие полагали, что они находятся на высочайшем уровне технического развития». Все правильно. Эти эксперты не были там. А он был. Молодой, стройный, с головой, полной волос и мозгов. Подающий надежды вирусолог. Со временем его и Истона перевели в лабораторию, расположенную в дебрях Таджикистана, а точнее, в предгорьях Памира, где они и работали под присмотром иракцев и советских, которые тогда контролировали этот регион. Сколько они вывели новых вирусов и бактерий, этих крошечных природных убийц, которые могут использоваться в качестве биологического оружия? Имея их в достаточном количестве, нет необходимости бомбить население, тратить патроны, ставить собственные войска под угрозу радиоактивного заражения. Всю тяжелую военную работу способны выполнить эти микроскопические организмы — и победа над врагом обеспечена.

Критерии работы были четкими и простыми. Патогены должны быть быстродействующими, биологически распознаваемыми, подконтрольными хозяину и, главное, излечимыми. Сотни их видов были отвергнуты лишь потому, что их было невозможно обуздать. Какой смысл подвергать заражению врага, если вы при этом не в состоянии защитить собственное население? Чтобы тот или иной вид мог быть каталогизирован, он должен был отвечать всем четырем критериям отбора. Они нашли двадцать таких видов.

Винченти никогда не верил в утверждения прессы, которая сообщала, что после подписания в 1972 году Конвенции о запрещении биологического оружия Соединенные Штаты прекратили разработку этого вида вооружений и уничтожили все его запасы. Военные ни за что не выбросят коту под хвост десятилетия, потраченные на разработку биовооружений, только потому, что так решила кучка политиков. Он был уверен, что по крайней мере несколько видов этих микроорганизмов припрятаны в холодильниках каких-нибудь неприметных военных сооружений.

Винченти лично нашел шесть патогенов, отвечавших всем критериям.

Но образец 65-G провалился по всем пунктам.

Он обнаружил его в 1976 году в крови зеленых мартышек, которых доставили для проведения опытов. Обычные ученые нипочем не обнаружили бы его, но Винченти это удалось — благодаря его уникальной вирусологической подготовке и специальному оборудованию, предоставленному иракцами. Этот вирус имел оболочку весьма необычной формы, заполненную РНК и энзимами. На воздухе он испарялся, в воде защитная оболочка разрушалась, зато в теплой плазме вирус чувствовал себя замечательно. Он присутствовал в крови всех зеленых мартышек, которых обследовал Винченти.

И не оказывал на этих животных никакого пагубного эффекта.

С Чарли Истоном все получилось иначе. Чертов дурак! Два года назад его укусила одна из мартышек, но он не рассказывал об этом до тех пор, пока, совсем недавно, за три недели до смерти, у него не появились первые симптомы болезни. Анализ крови подтвердил, что в его организме бесчинствует 65-G. Винченти использовал болезнь Истона для наблюдений за тем, как вирус воздействует на человеческий организм, и в итоге пришел к выводу, что этот микроорганизм не пригоден для использования в качестве биологического оружия. Он ведет себя слишком непредсказуемо, спорадично, а действует чересчур медленно для того, чтобы считаться эффективным боевым средством.

Каким же слепцом он был, не заметив чуда прямо у себя под носом!

Винченти снова находился в отеле «Интерконтиненталь». На Самарканд медленно опускались сумерки. Было необходимо отдохнуть, но он все еще был слишком возбужден после поединка характеров с Карин Вальде.

Он снова стал думать о старом целителе.

Когда же это было — в восьмидесятом? Или в восемьдесят первом?

На Памире, за две недели до смерти Истона. Он уже несколько раз бывал в этой деревне, пытаясь собрать все полезные сведения, какие только возможно. Теперь старик уже наверняка помер. Он уже тогда был божий одуванчик.

И все же…

Старик перебирал босыми ногами по темно-каштановому склону. Подошвы его ступней огрубели, как кожа носорога, но двигался он с ловкостью кошки. А вот у Винченти, который шел за ним следом, ноги уже болели, даже несмотря на тяжелые ботинки с толстыми подметками. Казалось, здесь нет ни дюйма ровной поверхности. Все пространство, насколько хватало глаз, было усеяно мелкими булыжниками и крупными валунами, вырастающими на пути с внезапностью «лежачего полицейского» на автомобильной дороге. Все камни были острыми и мстили путнику за каждый неверный шаг. Деревушка осталась в миле позади, на высоте в тысячу метров над уровнем моря, а они поднимались все выше.

Старик принадлежал к тем, кого в цивилизованном обществе обычно называют народными целителями. В своей деревне одновременно выполнял функции лекаря, жреца, предсказателя и колдуна. Английского он почти не знал, но вполне сносно говорил на китайском и турецком языках. С европейскими чертами лица и раздвоенной на монгольский манер бороденкой, он очень напоминал гнома. Одет этот гном был в стеганый халат, прошитый золотой ниткой, и яркую тюбетейку. Еще в деревне Винченти наблюдал за тем, как старик лечит своих односельчан снадобьями из толченых корней и растений, подобранных и перемешанных со знанием, которое возможно приобрести, лишь пройдя долгим путем проб и ошибок.

— Куда мы идем? — спросил он наконец.

— Туда, где ты найдешь ответ на свой вопрос и найдешь то, что сможет излечить лихорадку твоего товарища.

Они словно оказались на огромном стадионе, окруженном строем горных вершин, на которые никогда не ступала нога человека. Над самыми высокими в мире пиками клубились стаи грозовых облаков. Пейзаж, который в противном случае выглядел бы совершенно безжизненным, раскрашивали густые заросли орешника и серебристая трава. Где-то вдалеке был слышен звук текущей воды.

Они подошли к темно-красной скале, и Винченти следом за стариком втиснулся в узкий проход. Как ученому, ему было известно, что горы, окружавшие их, до сих пор живые: они медленно подрастают — примерно на два с половиной дюйма в год.