Джеймс Гриппандо - Когда сгущается тьма Страница 54

Повитуха попросила мужчин взять женщину за ноги, поднять их повыше и так держать. Затем запустила руку ей в промежность. Ее ладонь скрылась в вагине.

— Определенно она давно уже тужится.

— Я пыталась этого не делать. Как-то само получилось…

— Еще один хороший потуг — и я смогу ухватить плод за плечо.

Тело роженицы напряглось. Приближалась новая серия схваток.

— Ах, как больно!

— Тужься несмотря ни на что, — велела повитуха. — Не обращай внимания на вопли своего естества и тужься что есть силы.

Эль Осо не видел лица заключенной номер 309, но воображение подсказывало ему, как оно морщится и кривится под капюшоном от непереносимой боли. Через секунду пленница снова громко закричала, но повитуха уверила ее, что все идет как надо. Эль Осо неожиданно почувствовал, как от всего увиденного и услышанного его начала пробирать дрожь.

— Продолжай тужиться, — сказала старуха.

Женщина приподнялась на локтях и теперь полулежала-полусидела на кровати, инстинктивно пытаясь подобрать самую удобную в ее положении позу, чтобы побыстрее вытолкнуть из себя ребенка и покончить с этой мукой. Она вновь пронзительно закричала, и из ее промежности показалась головка младенца.

Следующие несколько минут Эль Осо пребывал в полуобморочном состоянии. Он слышал крики женщины, пытавшейся извергнуть из своего чрева нечто очень большое — такое, что по идее не может выходить из человеческого тела. Как сквозь вату звучал голос повитухи, уговаривавшей роженицу тужиться, ободрявшей ее и хвалившей за труды. Это странное состояние явилось для Эль Осо полной неожиданностью, особенно если учесть, сколько мук он видел и сколько боли причинил другим. Как бы то ни было, им вдруг овладела дурнота, колени ослабли, и он, пытаясь совладать с собой, был вынужден отвести глаза и пропустить зрелище финальной стадии родового процесса.

Потом, когда закричал ребенок, Эль Осо повернулся — повитуха как раз перерезала ему пуповину. Роженица без сил опустилась на перину. Она шумно и тяжело дышала, и грудь ее с каждым новым вдохом и выдохом поднималась и опадала. Тем временем повитуха обмыла дитя теплой водой из стоявшего на столе тазика, прочистила ему ватными палочками веки и ноздри и, насухо вытерев, завернула в чистое мягкое одеяльце и хотела было протянуть матери, но Эль Осо остановил ее:

— Я возьму ребенка.

— Неужели вы не позволите матери подержать свое дитя? — удивленно посмотрела на него повитуха.

— Я его возьму, — повторил Эль Осо.

Заключенная номер 309 снова приподнялась на кровати и пронзительно вскрикнула, извергая из себя плаценту. Повитуха поспешила к ней на помощь, но мать менее всего заботило состояние ее бренной плоти.

— Что вы сделали с моим ребенком?! — воскликнула она.

Охранник, прежде исполнявший обязанности водителя, схватил ее за руки и связал за спиной, чтобы она не смогла сорвать с головы капюшон.

— Отдайте мне мое дитя!

— Мы не наказываем невинных, — сказал Эль Осо. — О твоем ребенке позаботятся.

— Нет! Не забирайте его у меня!

Эль Осо повернулся к повитухе:

— На этом твоя миссия закончена.

— Нет, не закончена. У матери разрывы, которые необходимо зашить. Кроме того, родовые пути нужно промыть антисептическим составом во избежание заражения.

— Этого не требуется.

— Но это займет всего несколько минут…

— Все это не имеет значения. Сейчас ты пойдешь со мной.

Мать попыталась подняться с постели, но охранник удержал ее на месте.

— Куда вы уносите моего ребенка? — крикнула она.

Эль Осо не ответил. Лишь посмотрел на своего напарника и велел ему дожидаться его возвращения в спальне. Потом подхватил повитуху под руку:

— Идем!

— Нет! — крикнула пленница.

— Заткни ей глотку, — кивнул Эль Осо приятелю.

Хотя у пленницы, казалось, совсем не осталось сил, она тем не менее пыталась сопротивляться. Эль Осо снова передал ребенка повитухе и повел ее к выходу. Пленница продолжала кричать, не позволяя охраннику засунуть ей в рот кляп. Эль Осо и повитуха с ребенком на руках вышли из спальни, прошли по коридору и уже выходили из задней двери к пожарной лестнице, когда из спальни донесся крик несчастной матери, отчаянный вопль, который Эль Осо не суждено было забыть.

— Меня зовут Марианна Крус-Педроса! — кричала заключенная номер 309.

Эль Осо долю секунды колебался, потом обменялся взглядами с повитухой и решительно захлопнул за собой дверь.

Ребенок плакал всю дорогу, пока они добирались до машины. Эль Осо уселся за руль, включил зажигание, и сверкающий новенький «форд-фэлкон» исчез в темноте ночи.

ГЛАВА 49

Во второй половине дня пошел дождь.

Поначалу довольно редкий. Но потом, как это часто бывает во Флориде, полил стеной, выколачивая частую дробь по алюминиевой крыше командного пункта. Однако случилось это в один из тех редких моментов, когда звук падающего дождя ориентироваться в окружающей среде Винсу отнюдь не помогал. Сегодня дождь не был ему другом. Как, похоже, и шеф полиции Меган Ренфро. Она позвонила в командный пункт и устроила ему разнос за то, что он позволил Джеку Свайтеку разговаривать с Фэлконом по незащищенной линии, то есть по мобильнику.

— Я знаю, что это не случайный прокол с вашей стороны. Вы сделали это намеренно.

— Возникла такая необходимость. Я решил, что Фэлкон станет более разговорчивым, увидев на дисплее номер Свайтека.

— Мне хочется вам верить, — сказала она, — но что-то не верится. Вы использовали мобильный телефон Свайтека, поскольку стремились сделать эту беседу достоянием других людей и организаций, помимо сил правопорядка. Например, средств массовой информации.

— Зачем мне нужно, чтобы эту беседу подслушали репортеры?

— А затем, что вы не согласны с решением ликвидировать Фэлкона. Вы все еще надеетесь уговорить его отпустить раненую девушку. Если же вам каким-то образом удастся убедить средства массовой информации, что существует другое решение проблемы, нежели ликвидация, то департаменту приказ открыть огонь может слишком дорого стоить. И вы об этом знаете.

Винс не стал отрицать это обвинение. Во всяком случае, напрямую.

— Переговоры все еще идут и могут иметь благоприятный исход.

— Я придерживаюсь другого мнения. Так что не ставьте нас в невыгодное положение своими попытками допустить утечку информации. Сейчас ваша задача состоит в том, чтобы посредством переговоров подставить Фэлкона под выстрел.

— Вы хотите открыть огонь, когда дождь хлещет как из ведра?

— Мы еще об этом не думаем. Конечно, выстрел сквозь оконное стекло при таких обстоятельствах не самое удачное решение. Вам нужно как-нибудь уговорить его показаться в дверном проеме. Если не сможете этого сделать, в атаку пойдет СВАТ.

В командном пункте зазвонил другой телефон. Дисплей показал, что звонок исходит от Фэлкона.

— Это он звонит, — сказал Пауло шефу Ренфро.

— Ответьте ему. И помните — вам нужно заставить его открыть дверь и показаться в дверном проеме. — И она повесила трубку.

Пауло подключился к линии, по которой звонил преступник.

— Поговори со мной, Фэлкон.

— У меня только что состоялся чудный разговор со Свайтеком.

— Я уже в курсе.

— Хочу тебе заметить, что довольно спокойно воспринял известие о пропаже денег.

— Рад это слышать.

— Просто мне понравилась честность Свайтека.

— Я бы не допустил его к телефону, если бы счел, что он собирается тебе лгать.

Фэлкон негромко рассмеялся.

— А вот об этом я не знал. Он казался мне единственным из всех вас, готовым честно вести это дело.

«Ты даже не представляешь, как честно отрабатывают свою зарплату наши снайперы», — подумал Винс, но сказал другое:

— Нам необходимо разрешить проблему с раненой заложницей. Насколько я знаю, ей требуется медицинская помощь?

— Возможно.

— Коли так, то следует договориться, как эту самую помощь предоставить.

— Ладно. Считай, что откровенность Свайтека оплатила эту уступку с моей стороны. Честность заслуживает награды.

— Именно это я и хотел от тебя услышать, Фэлкон. Давай договоримся и впредь поступать только так. То есть честно.

На линии повисло молчание, потом Фэлкон заговорил снова, но уже другим тоном:

— Нельзя договариваться о том, чего не можешь выполнить. Просто скажи мне, как бы ты хотел разрешить эту ситуацию.

— В каком она состоянии?

— Не знаю. Я не врач. В этом-то и проблема, не так ли?

— Она в сознании?

— Да. По крайней мере большую часть времени.

— Кровотечение есть?

— Уже прекратилось.

— Но сколько-то крови она все-таки потеряла?

— Да.

— Много или мало?

— Скажем так: некоторое количество.