Сара Лотц - Три Страница 55

В палату Кендры, просторную солнечную комнату, меня провожает санитарка с безупречным маникюром. Кендра сидит за письменным столом, перед ней — открытая книга (позже я рассмотрела, что это последнее издание из серии «Ушедшие» Гибкого Сэнди). При моем приближении сидящая у нее на коленях собачка, Снуки, без особого энтузиазма виляет хвостом, но сама Кендра, похоже, не замечает моего присутствия. Когда же она в конце концов поднимает глаза, взгляд у нее ясный, а выражение лица намного более осмысленное, чем я ожидала. Она такая худая, что видна каждая вена под полупрозрачной кожей. В речи ее чувствуется техасская неспешность, и говорит она очень аккуратно — возможно, это как-то связано с лекарствами, которые она принимает.

Она жестом приглашает меня в кресло напротив письменного стола и не возражает, когда я устанавливаю перед ней диктофон.

Я спрашиваю у Кендры, почему она решила поговорить именно со мной, а не с кем-то из других журналистов, которые тоже очень хотели бы взять у нее интервью.

КЕНДРА ВОРХИС: Я читала вашу книгу. Ту, в которой вы берете интервью у детей, которые случайно застрелили своих братьев или сестер из маминого 38-го калибра. Необычно. Или когда вы спрашиваете, кто вбил им в головы убить своих одноклассников из папиной полуавтоматической игрушки. Лен чуть с ума не сошел, когда увидел, что я ее читаю. Ну еще бы, он ведь большой специалист по этой бредовой Второй поправке насчет разрешения носить оружие.

Но вы не должны думать, что я пытаюсь отомстить за то, что Лен связался с проституткой. Шалавы — кажется, так их называют. Если хотите знать, она мне даже понравилась. Она была до приятного откровенна, что в наши дни большая редкость. Я надеюсь, что она получит свои пятнадцать минут славы и воспользуется этим. Извлечет выгоду и потратит на что-нибудь стоящее.

Я спрашиваю, не через нее ли просочилась в прессу информация о неблаговидном поведении пастора Лена. Она вздыхает, нервно поглаживает Снуки, а затем коротко кивает. Я спрашиваю, почему она разгласила эту историю, если не из мести.

КВ: Потому что правда освободит вас!

Она смеется отрывисто и невесело.

КВ: Кстати, когда будете это писать, можете говорить все, что придет в голову. Все что вздумается. Но если вам на самом деле хочется узнать правду, то я сделала это, чтобы навсегда увести Лена от доктора Лунда. Лен был убит горем, когда «большие мальчики» пинком под зад вышвырнули его из клуба, когда он выставил себя на посмешище на радиошоу, но я знала, что с него станется тут же приползти обратно, стоит только доктору Лунду щелкнуть пальцами. Я думала, что делаю это на благо Лена, ведь все видят, что доктор Лунд манипулирует людьми. А доктор Лунд не захочет иметь рядом с собой помощника, замешанного в сексуальном скандале, чтобы не замарать кристальную репутацию при своих политических устремлениях. Оказывается, это было самое худшее, что я только могла сделать. У меня по тысяче раз в день в голове проносится мысль: а что было бы, если бы я в тот день не пошла за Леном? Что, если бы оставила все так, как есть? Я все думаю: если бы Лен каким-то образом опять оказался в милости у доктора Лунда, может быть, это сыграло бы свою роль и все вышло бы по-другому? Может, это остановило бы его и он не стал бы слушать безумные речи Джима Доналда? Сейчас все говорят о том, что Лен «впустил в душу дьявола», но не все так просто. В действительности на самый край Лена подтолкнуло разочарование. Разбитое сердце поступает с людьми и так.

Я открыла было рот, чтобы отреагировать на эти слова, но она продолжала.

КВ: Я не сумасшедшая. Не помешанная. Не душевнобольная. Меня так изматывает притворство. Нельзя же всю жизнь играть какую-то роль, верно? Они говорят, что у меня депрессия. Клинический случай. Может быть, даже биполярная, но кто знает толком, что это означает? Место это не из дешевых. Я заставляю платить по счету своего бездельника-братца. Он дорвался до папиных денег, получил львиную долю, так что пришла пора ему раскошелиться. А кого еще мне просить? Я думала о том, чтобы обратиться лично к доктору Лунду. Даже на той жутко неприятной конференции было видно, что он считает меня обузой. Я точно знаю, что в тот раз он не хотел, чтобы Лен появился на его шоу вместе со мной. Его жене я также не понравилась. Это у нас с ней было взаимно. Вы бы только видели ее физиономию, когда я отказалась присоединиться к Лиге женщин-христианок. «Мы обязаны поставить этих феминисток и убийц детей на место, Кендра».

Она подозрительно смотрит на меня, прищурив глаза.

КВ: Вижу, что вы, скорее всего, как раз одна из этих феминисток, я не ошиблась?

Я отвечаю, что да, она права.

КВ: Тогда это взбесит доктора Лунда еще больше, когда он прочтет то, что я собираюсь сказать. Я не такая. В смысле, не феминистка. Я вообще никакая. Нет на мне никаких ярлыков, никаких пристрастий. О, я знаю, что эти странные женщины в том жутком месте думают обо мне. Я прожила там пятнадцать лет. Они думали, что я заносчивая, что-то соображали насчет моего социального положения на основании того, откуда я туда попала. Думали также, что я слабая, слабая и кроткая. Но «блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». Лен, конечно, мог заставить их сердца трепетать. Я удивляюсь, как он не закрутил с одной из них. Но, думаю, я должна быть благодарна, что он все-таки решил не пачкать у себя на заднем дворе.

Что за жизнь! Застрять в каком-то захолустном округе с проповедником в качестве мужа. Не этого хотел для меня мой папа. Да и сама я тоже вряд ли стремилась к такому. У меня были свои амбиции, хоть и немного. Я задумывалась над тем, чтобы стать учителем. Знаете, я ведь закончила колледж. А те женщины пытались заинтересовать меня всей этой чушью с подготовкой к концу света. В случае вспышки на солнце или ядерной войны даже тысяча банок консервированной репы все равно не спасет, правда ведь? Памэла была самой лучшей из всей этой компании. В другой жизни мы могли бы быть с ней подругами. Ну, может быть, не подругами, но она была все-таки не такой скучной, как все остальные. Не была занудливой, не сплетничала. Я даже сочувствовала тому, что она живет с таким мужем. Этот Джим убогий, как приблудный пес. А Джоани, ее дочку, я любила. Я радовалась за нее, ликовала в душе, когда она решила положить этому конец и отправилась посмотреть мир.

Она снова возится со Снуки.

КВ: Мне нравится думать, что Пэм, по крайней мере, была бы спокойна, зная, что о ее Снуки заботятся.

Я спрашиваю, где она познакомилась с пастором Леном.

КВ: Где же еще? На митинге верующих. Это было в Теннеси, я там училась в колледже. Мы с ним познакомились в забитой людьми палатке.

Она невесело усмехается.

КВ: Это была любовь с первого взгляда — для меня, по крайней мере. Только через много лет до меня дошло, что Лен нашел меня привлекательной из-за денег, которые у меня были. Все, что он хотел, — это иметь собственную церковь.

— Ради этого я и был послан на землю, — любил говорить он. — Проповедовать слово Божие и спасать человеческие души.

Тогда он был баптистом, как и я. Он поздно поступил в колледж, а до этого напряженно работал на Юге. Переполняемый огнем и верой в Христа, он работал почасово дьяконом у доктора Сэмюеля Келлера. Вряд ли вы его помните. Не тот уровень, но тогда казалось, что он на коне, что это будет новый Джон Хаги, пока его в девяностых не застукали со спущенными штанами. Дерьмо — штука липкая, с этим не поспоришь, как говорил мой папа, и, после того как Келлера застали ласкающим мальчика в публичном туалете, Лен обнаружил, что найти другое место работы ему будет нелегко, по крайней мере пока весь этот шумный скандал не уляжется. Единственным вариантом для него было начать свое дело с нуля, самостоятельно. Он много ездил, подыскивал правильное место. А затем приехал в округ Саннах. Мой папа только что умер, оставив мне наследство, и на эти деньги мы купили здесь ранчо. Я думала, что у Лена были какие-то планы насчет того, чтобы заняться фермерством, но что он мог знать о сельском хозяйстве?

С виду он был красивым мужчиной. И до сих пор, я думаю, таким является. И знал преимущества хорошего обхождения. Папа был не в восторге, когда я привела его в наш дом.

— Помяни мои слова, этот мальчик еще разобьет тебе сердце, — сказал он тогда.

Папа ошибся. Лен не разбил мне сердце, но старался изо всех сил — это точно.

По щекам ее бегут слезы, но она, кажется, не замечает этого. Я протягиваю ей салфетку, и она рассеянно вытирает глаза.

КВ: Не обращайте внимания. Я не всегда была такой. Я на самом деле верила, ох, как я верила! Нет, я потеряла веру тогда, когда Бог счел нужным не давать мне детей. Это было все, чего я хотела. Все могло бы сложиться по-другому, если бы мне было дано это. Я ведь не так много просила. А Лен даже не рассматривал вариант с усыновлением ребенка: «Дети не входят в планы Иисуса относительно нас, Кендра».