Марк Олден - Власть Страница 55

Однако ДиПалму ее исчезновение обеспокоило. Он беспокоился, потому что знал ван Рутена. Его бывший партнер был человеком с раздутым самолюбием, не любившим терпеть унижение, а судя по всему, Тароко его унизила. Ван Рутен ни за что не оставит оскорбление безнаказанным.

Поэтому он и занялся женой ДиПалмы. Акулий Глаз всегда брал реванш.

Когда на прошлой неделе ДиПалма встретился с ван Рутеном на Губернаторском острове, имя Тароко было упомянуто вскользь, и сразу ван Рутен перешел на другую тему. Он не желал разговаривать об этой стерве. ДиПалма тогда только пожал плечами. Его это нисколько не заинтересовало.

Но лежа бессонными ночами в различных манильских тюрьмах, ДиПалма вспомнил ухмылку на лице своего бывшего партнера, когда тот произносил имя этой женщины. Вспомнил так же, как блеснули глаза ван Рутена, этот блеск трудно назвать иначе, чем «победой». ДиПалме приходилось видеть этот блеск так часто, что не узнать его он не мог.

Задачей Тароко было вскружить ван Рутену голову и одновременно промыть ему мозги, с чем она успешно справилась. Как выразился один знакомый ДиПалмы в ФБР, когда она закончила свое дело, на грудь Акульему Глазу можно было вешать табличку с надписью «Неисправен». По слухам, Тароко довела его до того, что он отправился в Атлантик-Сити, где пытался вылечить свое разбитое сердце, спустив изрядную сумму денег Черного Генерала. Но все это со слов Акульего Глаза.

Этот человек был неисправимым лжецом. По этой причине ДиПалма в своем одиночном заключении не мог не задаться вопросом о том, что случилось с Тароко после того, как она отшила красавчика Грегори.

Она не появилась на прошлой неделе в Атлантик-Сити, где первоклассное казино должно было выплатить ей сто тысяч долларов за три дня работы. Китайцы были самыми азартными игроками и толпой валили к рулеткам и столам для игр в кости там, где появлялась Тароко.

ДиПалма допускал, что арест ван Рутена мог напугать ее и заставить покинуть Америку, но почему тогда она не объявилась в Канаде, странах Карибского бассейна или в Азии. Тароко была суперзвездой в китайских общинах всего мира. Согласно источникам в ФБР, она зарабатывала много денег и ни дня не могла прожить без работы. ДиПалма не мог поверить, что такая женщина решила вдруг отказаться от ста тысяч.

Сообщали также, что Тароко любила находиться в центре внимания. Охотно давала интервью газетчикам, выступала по телевидению и радио. Недавно она закончила запись нового альбома и теперь рекламировала его везде, где появлялась. У этой женщины была масса причин оставаться на виду. В любом случае, почему она не появилась в Тайбэе у Линь Пао? Из ФБР ДиПалме сообщили, что там ее не видели. Почему она исчезла так бесследно?

Перед вылетом в Манилу ДиПалма обсуждал в Нью-Йорке исчезновение Тароко с Джан, которая работала с артистами и хорошо знала их.

– Похоже, она из тех женщин, – сказала Джан, – которые не слушают тебя, если говоришь не о них. Ты спрашиваешь, что могло заставить ее исчезнуть? Либо она выехала из страны с каким-нибудь новым поклонником, либо ее нет в живых. Ничто другое не заставило бы эту даму скрыться от внимания общественности.

Исчезновение Тароко не было особенно важным делом для ФБР и АБН. Ван Рутену не обязательно было упоминать ее имя. Вот если бы он сообщил им то, что их интересует, они бы заплясали от радости. А интересовал их Линь Пао, а не Тароко.

ДиПалма, однако, подозревал, что ван Рутен был лучше осведомлен о таинственном исчезновении Тароко. Если это действительно так, то это значит, что война между Акульим Глазом и Черным Генералом началась не из-за украденных двух миллионов, а из-за женщины.

Филиппинские власти позволили провожать ДиПалму только Барри Оменсу и еще одному человеку из посольства. В полицейском участке на Мабини-стрит Оменс передал ему конверт с паспортом, бумажником и другими ценностями. Не хватало только записей ДиПалмы о пожаре на заводе Талтекс, о Линь Пао и Нельсоне Берлине. Странно, подумал ДиПалма.

Парень из посольства очень пригодился в аэропорту. Его звали Тайлер Деннисон – высокий, светловолосый уроженец Джорджии с превосходными зубами и великолепным загаром. Он настоял на том, чтобы полицейские не стесняли на прощание ДиПалму и позволили ему позвонить Джан до того, как объявят посадку.

Джан не переставала плакать. Она заболела от переживаний, сказала она, не ела и не спала с тех пор, как в газетах появилась филиппинская версия приключений ДиПалмы. Она будет встречать его и Тодда в аэропорту Кеннеди. Повторив несколько раз, что она его любит, Джан сказала:

– Фрэнк?

ДиПалма усмехнулся. Черт, началось.

– Да, Джан?

– Я хотела спросить о твоей маленькой подружке, карлице.

– Да?

– Ну, как она тебе?

Впервые за несколько дней ДиПалма расхохотался.

Телекомпании не позволили прислать своего представителя в полицейский участок или аэропорт, но в конторке регистрации ДиПалму дожидались бутылка «Дон Периньона» и записка: «Добро пожаловать домой, дружище. Жду тебя рейсом шесть – одиннадцать». ДиПалма отдал вино Барри Оменсу.

Там же ему передали еще один подарок: большую бутылку минеральной воды и две новых палки эскрима. Палки были ротанговые, длиной двадцать четыре дюйма, ручной работы. Записки не было.

ДиПалма вспомнил слова Тодда. Все в этом мире есть результат двух сил. Положительной и отрицательной, светлой и темной, мощной и слабой. Эти созидательные и разрушительные силы делают нас такими, какие мы есть. Китайцы называют это словом Дэ.

Детектива Филарку можно было купить, но он также рискнул и спас ДиПалме жизнь. Джан была неверной женой, но у нее благородная и любящая душа. Ван Рутен был продажным и распутным, но он предупредил ДиПалму, что Нельсон Берлин подслушивает телефонные разговоры Джан. И Тодд. Сына лучшего, чем он, не найти во всем мире. Но разве не он в то же время был безжалостным убийцей и носил в себе это невообразимое зло под названием Ики-ре?

Стоя напротив конторки регистрации, ДиПалма раскупорил бутылку с водой и поднял ее в молчаливом тосте. За Дэ, подумал он. За самое лучшее и самое худшее, что есть во всех нас. Он отпил теплой минеральной воды, закрутил крышку и спрятал бутылку в сумку Бенджи, где лежала дискета.

В самолете, вылетавшем в пять утра, была занята лишь треть мест. Салон первого класса был пуст, если не считать ДиПалму, ребят и еще одного пассажира. Когда самолет взлетит, ДиПалма собирался улечься на пустых креслах и отоспаться.

Бенджи сидел впереди ДиПалмы. Спинка его кресла была откинута и находилась в горизонтальном положении. Это было нарушением правил, но Бенджи, судя по всему, это мало беспокоило. Хорошо хоть пристегнул ремень, подумал ДиПалма. Что это с парнем? Никак не сидится ему на месте.

Если Бенджи не стукался затылком о подголовник, то ударял ногой по креслу впереди него, либо хрустел пальцами и постоянно оглядывался на спящего Тодда. Один раз, когда ДиПалма смотрел на них, Тодд открыл глаза, но не успел ДиПалма обратиться к нему, как он взглянул на Бенджи, покачал головой и снова их закрыл. Что-то происходило между этими двумя парнями, но что – ДиПалма понять не мог.

Пытаться расспросить Джоун о причинах странного поведения ребят было бессмысленным. Собеседницы из нее не получалось: казалось, ее познания в английском языке ограничивались восемью словами, три из которых были Макдональдс и Брюс Спрингстин. Говорила она большей частью на кантонском диалекте с Тоддом. Она была предана Тодду. Мир, в котором они жили, был закрыт для всех, в том числе и для ДиПалмы.

Они столкнулись с кое-какими трудностями при получении дискеты, сказал Тодд. Им пришлось убить двух людей Чарли Суя. Вы сделали то, что следовало сделать, сказал ДиПалма. Он не стал расспрашивать Тодда о подробностях, и сын, видимо, не горел желанием рассказывать. ДиПалма знал своего сына и понимал, что Тодд никогда больше не вспомнит об этом инциденте.

Молоденькая курносая стюардесса, филиппинка, в темно-бордовом кителе, с нервной улыбкой на лице, по фамилии Монтес, если верить бирке у нее на груди, спросила ДиПалму, не желает ли он выпить. В 5.10 утра – улыбнулся ДиПалма. Это для меня слишком рано.

Миссис Монтес – на руке ее было обручальное кольцо – предложила освежающие напитки подросткам, которые тоже отказались. Продолжая улыбаться, она прошла вперед к кабине пилота и постучала в дверцу. Дверца открылась, и она исчезла внутри. Если бы мне нужно было улыбаться, чтобы заработать себе на жизнь, я быстро отбросил бы копыта от голода, подумал ДиПалма.

Он посмотрел в иллюминатор. Над темными ангарами занимался рассвет. От Боинга-707 отъезжали топливозаправщики и автомобили обслуживания. Погрузчик багажа медленно проехал под крылом и исчез из виду. ДиПалма возвращался в Нью-Йорк, и это его радовало. Он повернулся к Тодду.