Джордж Грин - Присяжный заседатель Страница 55

Учитель говорит, что хочет реставрировать дом. Это дороже, чем построить новый, но зато какая будет красота: традиционный фермерский дом с тюлевыми занавесками и креслом-каталкой на веранде. Сияющие лаком полы, множество детей. Один из мальчиков будет похож на Оливера. Больше никаких игр с властью. Ничего — только любовь.

— Как вы думаете, Энни, мог бы я обратить всю свою силу в любовь? Хватит ли у меня на это таланта?

Учитель не смотрит на нее, но ощущает идущее от нее тепло.

— Я хочу найти подругу, которая была бы творческой личностью, несла бы в своей душе хаос. Хаос мне необходим, чтобы уравновешивать симметричность и упорядоченность моей натуры. Мне очень жаль, Энни, что вы меня ненавидите. Потому что я вас люблю.

Они стоят, смотрят на дом. Учителю очень страшно. Интересно, думает он, страшно ли ей. Чувство страха ему приятно. Особенно волнует Учителя колокольный гул, исходящий откуда-то из глубины его грудной клетки.

Учитель оборачивается к ней, их взгляды скрещиваются. Энни касается пальцами его висков, притягивает к себе его лицо.

Когда губы Учителя касаются ее губ, по лицу Энни текут слезы. Он не фиксирует поцелуй, она тоже касается его едва-едва. Учителя никогда так нежно никто не целовал. Он хочет придвинуться ближе, но Энни отодвигается.

— Нет, — говорит она. — Нет.

Потом быстро спускается вниз по тропинке. Учитель догоняет ее уже возле машины.

— Отвезите меня назад, — просит она.

— Когда мы увидимся снова?

Учитель не привык просить, это дается ему нелегко. Но он видит, что ей тоже трудно. Энни молчит, и ему кажется, что сейчас она отрицательно покачает головой. Вместо этого она говорит:

— Скоро. Не завтра, но скоро. Дайте мне время, Зак. Пожалуйста.

Сорок минут спустя Энни сидит в знакомом кабинете, слушает, как на нее орет Фред Кэрью. У него раскрасневшееся лицо, голос охрип.

— Какого черта вы там делали?! Зачем вам понадобилось останавливаться около ресторана «Папа Тако»?

— Что, простите?

— На Двадцать втором шоссе. Заброшенный мексиканский ресторан. Этот самый Джонни, который вас вез, остановился там. Было слышно, как открылась дверца, а потом закрылась. Что там произошло?

— Он сказал мне, чтобы я вышла из машины.

— Неужели? Почему же мы этого не слышали?

— Ну, он показал это жестом. Я думала, что там произойдет встреча с Учителем. Но минуту спустя он — тоже жестом — велел мне садиться обратно.

— А дальше?

— Ничего. Покатались немного и вернулись.

— Без единого слова?

— Он со мной не разговаривал.

— Еще бы — ведь вы велели ему заткнуться.

— Разве вас интересовал Джонни? Я думала, вам нужен Учитель.

— И полчаса спустя вас привезли на то же самое место?

— Да.

— Ничего не понимаю.

— Очевидно, Учитель что-то заподозрил и не явился, — говорит Энни.

— Как он мог что-то заподозрить?

— Не знаю, — пожимает она плечами. — Это уж вы разбирайтесь сами, а мне пора домой.

— Нам еще о многом нужно поговорить, — заявляет Кэрью.

— Замечательно, — улыбается Энни. — Поболтаем завтра. Расставим ему новый капкан, ладно? На этот раз мы не промахнемся. А сейчас я устала и иду домой.

Она поднимается.

— Мы еще не закончили, мисс Лэйрд.

— Я все равно ухожу.

— Сядьте. Я хочу понять, что происходит у вас в голове.

— Что у меня в голове? Мой ребенок. Я все время думаю о моем сыне. Больше ни о чем. Только о нем.

— Сядьте.

— Нет. — Энни смотрит ему прямо в глаза. — Если хотите беседовать со мной сегодня еще, вам придется меня арестовать. Но без адвоката никакого разговора все равно не будет. Или давайте поговорим завтра. Часа в четыре, ладно?

— Послушайте, Энни…

— Я для вас не Энни.

— Хорошо, мисс Лэйрд.

— Подите вы к черту.

Энни выходит из кабинета. Ей пора на кладбище Гринвью.

Фрэнки и Архангел дежурят возле усыпальницы рода Боффано, а сам Луи общается со своей покойной матерью, которую нежно любил. Внезапно Фрэнки замечает, что между надгробий появилась женская фигура. Женщина в черной куртке с поднятым капюшоном быстро идет по дорожке.

— Это еще что такое? — встревоженно бурчит Фрэнки. Кладбище уже закрыто, в этот поздний час никого, кроме Луи Боффано, сюда не пускают. Стало быть, не обычная посетительница. Луи оборачивается.

— Минутку, что за дела? — хмурится он. Фрэнки отлично знает, что кладбище — идеальное место для того, чтобы убрать Луи Боффано. Здесь он очень уязвим. Кроме того, после процесса его положение несколько пошатнулось. Должно пройти некоторое время, чтобы Луи опять почувствовал почву под ногами.

Баба идет подозрительно быстро — похоже, назревают неприятности.

Фрэнки загораживает собою босса и кричит:

— Эй ты, стой!

Она не останавливается. Фрэнки сует руку под мышку, нащупывает рукоять пистолета.

— Стоять, я сказал!

Женщина словно не слышит.

— Мистер Боффано! — кричит она. — Мне нужно с вами поговорить.

Руки у нее пусты. Сумка висит через плечо. Вроде бы с этой стороны опасаться нечего. Разве что она намерена задушить Луи голыми руками? Ну ничего, с этим мы как-нибудь справимся, думает Фрэнки. Однако Архангел настроен менее оптимистично. Он выхватывает пушку, раскорячивается в угрожающую позу и орет:

— Стой, сука, не то я тебе башку отстрелю!

Насмотрелся полицейских фильмов, придурок, думает Фрэнки. Однако прямолинейный подход Архангела срабатывает — женщина остановилась. Стоит метрах в десяти на фоне херувимов и серафимов.

— Архангел, — укоризненно говорит Луи, ведя жестом убрать пистолет.

— Что вам нужно? — спрашивает он у женщины.

— Вы меня узнаете? — спрашивает женщина.

— Еще бы. Вы из присяжных. Что вам нужно?

— У меня для вас кое-что есть. — Она лезет в сумочку.

— Не трогать сумку! — кричит Фрэнки.

Женщина пожимает плечами, снимает сумку, кладет на землю.

— Ну ладно, достаньте сами.

— Что там?

— Подарок. Хочу с вами кое о чем договориться. Я отдаю вам содержимое сумки, обещаю, что не буду сотрудничать с полицией. А вы взамен оставляете меня, мою семью, моих друзей в покое.

— Ну что вы, — галантно машет руками Луи. — Я бы ни за что на свете не причинил беспокойства вашей семье. Я вообще никого не трогаю. Я и знать-то не знаю. С какой же стати…

— Поклянитесь, Луи, иначе не получите подарок.

— По правде говоря, в гробу я видал твой подарок, — меняет тон Луи.

— Нет, мистер Боффано, он вам весьма пригодится, — говорит женщина и нагибается к сумке.

— Не трогать! — кричит Фрэнки.

Женщина улыбается.

— Неужели вы думаете, что я собираюсь убить Луи Боффано?

Это имя она произносит с презрительной усмешкой.

— Он для меня — ноль. Зачем мне его убивать?

Луи подает телохранителям знак, чтобы они поубавили пыл. Женщина открывает сумку, достает оттуда маленький магнитофончик для микрокассет. Нажимает кнопку воспроизведения. Раздается мужской смех. Фрэнки узнает голос Учителя. «У Луи Боффано нет друзей. Он псих. Чудовище. Но он меня интригует. Вам кажется, что мое увлечение этим человеком — признак психической аномалии?» Женщина нажимает на «стоп».

— Ну как, мистер Боффано, правда, любопытно? Хотите послушать еще?

— Где это записано? — спрашивает Луи. — Когда?

— Сегодня.

— Кто установил магнитофон?

— Я сама. Обычный японский «Олимпус». Купила вчера на Сорок второй улице.

Луи протягивает руку, хочет получить свой подарок. Фрэнки замечает, что рука у босса дрожит.

— Луи, осторожно, — тихо говорит Фрэнки. — Может быть, это какой-то трюк. Учитель ни за что на свете не стал бы…

— Пойди возьми у нее кассету, — приказывает Луи.

— Ну уж нет, — говорит женщина. — Сначала поклянитесь. Поклянитесь, что не тронете меня, моего ребенка, моих друзей…

— Давай сюда кассету, — рычит Луи. — Я клянусь, что близко к тебе не подойду. Никогда в жизни.

Она смотрит на него своими глазищами, под ними залегли темные круги. И это ее-то Эдди называл красоткой? — думает Фрэнки. Ничего себе красотка. Ведьма какая-то.

Женщина подходит к Луи и вручает ему магнитофон.

— Не теряйте времени попусту, — говорит она на прощание, поворачивается и уходит.

Луи нажимает на кнопку воспроизведения, глядя женщине вслед. Из крошечного динамика доносится ее голос: «Тогда почему бы вам не взять управление семьей в свои руки?» Женщина скрывается за поворотом, а Учитель отвечает на ее вопрос: «Может быть, когда-нибудь я это и сделаю. — Учитель смеется. — Я могу убрать старину Луи, могу его не трогать. В качестве прикрытия он очень полезен. Я не хочу мозолить публике глаза. Пусть Луи будет горой, я буду ущельем».

Глава 14