Робин Кук - Зараза Страница 59

Джек начал взбираться по лестнице. Вступив на решетку первой площадки, он посмотрел вниз. Отогнутый прут со знакомым уже скрежетом встал на место. Несколько секунд Джек постоял на площадке, чтобы удостовериться, что он не привлек ничьего внимания. Все было спокойно — в окнах не появилась ни одна голова. Джек полез дальше.

На каждом этаже у Джека была прекрасная возможность наблюдать семейные сцены, но он не смотрел в окна, считая это неприличным, кроме того, зрелище неподдельной нищеты всегда лишало его покоя. Вниз Степлтон тоже не смотрел — он страшно боялся высоты, и подобное восхождение потребовало от него незаурядного мужества.

Добравшись до своего этажа, Джек остановился. На площадку пожарной лестницы выходили окна кухни и спальни — оба окна были ярко освещены. Уходя утром на работу, Джек оставил свет включенным.

Подкравшись к окну кухни, Степлтон заглянул внутрь. Разложенные в определенном порядке на столе фрукты были не тронуты, в помещении пусто. Со своего места Джек видел входную дверь — она была цела, оставленная утром подпорка на месте — дверь сегодня никто не взламывал.

Подойдя ко второму окну, Джек убедился, что в спальне тоже как будто никто не побывал. Открыв створку окна, Джек, успокоившись, проник в свою квартиру. Утром он понимал, что испытывает судьбу, оставляя открытым окно спальни, но решил рискнуть. Оказавшись дома, Джек снова быстро, но тщательно осмотрел помещение — нет, в его отсутствие здесь никого не было.

Переодевшись в спортивную форму, Джек покинул квартиру тем же путем, что и вошел в нее.

Учитывая акрофобию, спуск оказался куда более трудной задачей, чем подъем, однако Джек считал, что надо быть совсем сумасшедшим, чтобы в сложившейся ситуации без прикрытия выходить из парадного подъезда.

Дойдя до уличного конца туннеля, Джек, притаившись в тени, внимательно осмотрел пространство перед подъездом — если к нему пожаловали гости, то он наверняка увидит машины с сидящими в них людьми. Убедившись, что никакой банды поблизости нет, Джек бегом направился к баскетбольной площадке.

Ему крупно не повезло — за то время, что он лазал по пожарной лестнице и переодевался, на площадке собралась внушительная толпа. Так что пришлось долго ждать, а когда настало время играть, он попал в весьма слабую команду.

Джек метался по площадке, словно тигр, но товарищи по команде оказались плохими помощниками. К вящему удовольствию Уоррена, капитана противников, игра была с треском проиграна.

Раздосадованный неудачей, Джек отошел в сторону, напялил свитер и пошел к выходу.

— Эй, парень, ты что, уже уходишь? — крикнул ему вслед Уоррен. — Ты приходи сюда, побегай, может, и ты выиграешь, когда подрастешь, — издевательски хохотал он. Уоррен был неплохим спортсменом, но подтрунивание над проигравшими являлось частью ритуала — никто не обижался и воспринимал это как должное.

— Я бы не возражал против того, чтобы проиграть достойной команде, — ответил Джек. — Но продуть компании каких-то желторотиков — это обидно.

По команде Уоррена пронесся ропот — ответ был достойным.

Гигант негр Уоррен не спеша подошел к Джеку и ткнул указательным пальцем ему в грудь.

— Желторотики, говоришь? Вот что я тебе скажу: моя пятерка разнесет в пух и прах любую пятерку, которую соберешь ты. Давай сыграем прямо сейчас. Действуй!

Джек обвел взглядом площадку. Все глаза были устремлены на них с Уорреном. Перед тем как принять вызов, Джек взвесил все «за» и «против». Конечно, Джеку очень хотелось поиграть, а Уоррен давал ему такую возможность. В то же время Джек понимал, что, выбрав четверых для игры, он вызовет раздражение у тех, кто останется у бровки. Он очень старался все последние месяцы приручить этих людей, чтобы они приняли его, и вот теперь пришлось бы поставить свои достижения под удар. Они разозлятся не на Уоррена, а на него — Джека Степлтона. Подумав еще раз, Джек решил не испытывать судьбу.

— Лучше я побегаю по парку, — сказал он.

Уоррену пришелся по вкусу ответ Джека, а его отказ играть он воспринял как свою новую победу. Поклонившись Джеку, как противнику, сохранившему присутствие духа, Уоррен вскинул вверх руку и, крикнув своим: «Пошли!» — побежал на площадку.

Мысленно улыбнувшись, Джек поразился тому, как динамика баскетбольной игры влияет на отношения в самых низах городского общества. Интересно, что сказали бы со своих академических высот по этому поводу ученые-психологи? Это было бы и в самом деле очень интересно и, наверное, плодотворно.

Перешагнув через низкий заборчик, Джек вышел на тротуар и начал бег. Для начала он двинулся на восток. Впереди, в конце квартала, были видны рваные зубчатые силуэты холма и голых без листвы деревьев. Джек знал, что через несколько минут покинет смрадный город и окажется в самой гуще Центрального парка — это было его излюбленное место для бега.

Реджинальд выжидал. Выйти на виду у всех к площадке во враждебном районе не было решительно никакой возможности. Увидев, что док играет в баскетбол, Реджинальд решил подождать окончания игры в своем «камаро». «Наверное, — он, — рано или поздно док отделится от остальных и, например, пойдет в какой-нибудь близлежащий магазинчик за выпивкой».

Игра окончилась, и Реджинальд, осторожно сдвинув газету, потрогал свой новенький пистолет.

Но тут до слуха убийцы дошел разговор Джека с Уорреном, и Реджинальд решил, что ему придется париться в машине еще целую игру. Он ошибся.

К его неописуемой радости, несколько минут спустя Джек покинул площадку. Но док не пошел к магазинам, как ожидал Реджинальд. Нет, вместо этого сумасшедший док опрометью кинулся на восток!

От души выругавшись сквозь зубы, Реджинальд круто развернулся прямо посреди дороги вопреки всем правилам уличного движения. Какой-то таксист в знак протеста резко нажал на клаксон. Пролетев мимо Реджинальда, он успел сообщить, что думает о психе за рулем. Реджинальд поддел такси бампером. Только это удержало его от того, чтобы воспользоваться пистолетом, а стоило бы сделать в этом недоноске из Юго-Восточной Азии пару дырок. Совсем обнаглел, сволочь!

Разочарование Реджинальда сменилось полным восторгом, когда он уяснил намерения Джека. Как только Джек побежал в глубь западной части Центрального парка, Реджинальд немедленно припарковался. Выскочив из машины, он не забыл захватить пистолет вместе с газетой и углубился в парк, старательно избегая оживленных дорожек.

Дорожка, являвшаяся продолжением западного въезда в парк, вела вглубь. Вымощенная камнями, она, извиваясь, поднималась в гору и, скудно освещенная несколькими фонарями у входа, терялась во тьме.

Поднявшись по ступенькам, Реджинальд побежал по дорожке, на которой несколько секунд назад он видел Джека. Реджинальд был доволен. Да что там доволен — он просто не верил своей удаче. Преследовать жертву в темном пустынном парке — что может быть приятнее и легче?

На Джека в этот момент пустынная темнота парка действовала успокаивающе. Все было не так, как в пятницу, когда он ехал через парк на велосипеде. Степлтон был уверен, что если «Черные короли» решат нанести удар, то сделают они это либо в его квартире, либо где-то поблизости от его дома. Правда, вокруг не было видно ни зги, но и другие в этой тьме тоже видели не слишком хорошо.

Местность, по которой бежал сейчас Джек, была холмистой, покрытой невысокими скалами. Недаром это место называлось Грейт-Хилл[3]. Джек без всякого напряжения бежал по асфальтовой дорожке, которая вилась между скалами, временами ныряя под густые ветви растущих по обеим сторонам тропинки деревьев. Редкие фонари озаряли ветви причудливым светом, подчеркивая фантастические и зловещие силуэты растений. Казалось, весь парк оплетен громадной паутиной страшного гигантского паука.

Немного запыхавшись поначалу, Джек все-таки сумел найти подходящий ритм и теперь бежал, наслаждаясь и отдыхая. Когда город с его суетой исчез из виду, Джек вновь обрел способность ясно мыслить. Он задумался, действительно ли его поход против Манхэттенского госпиталя основан на ненависти, которую он, Джек Степлтон, питает к компании «Америкэр», как считают Чет и Бингхэм. Джек был готов согласиться, что, видимо, так оно сейчас и есть. Во всяком случае, это вполне возможно. В конце концов, мысль о преднамеренном распространении инфекционных заболеваний была не только неправдоподобной, ее можно назвать просто нелепой и абсурдной. Если он столкнулся с тем, что люди в госпитале вели себя враждебно, так не он ли сам был в этом виноват? Недаром Бингхэм сказал ему, что он, Джек, может быть очень резким и бестактным.

Занятый своими невеселыми раздумьями, Джек вдруг уловил какой-то новый звук. Это были шаги, ритм их совпадал с ритмом бега Степлтона. Звук металлический — такой, словно на кроссовки набили подковки. Джек сменил ритм бега. Чьи-то шаги стали слышны отчетливее, затем еще отчетливее.