Джералд Керш - Ночь и город Страница 59

— Ну, не знаю, — ответила Хелен, — я собираюсь открыть свой клуб, побыть начальником для разнообразия. О, я могла бы показать тебе, как надо вести дела.

Ви помолчала, а потом заметила не без зависти:

— Ты ведь сможешь откладывать деньги, правда? И у тебя есть мозги, это верно. Мне нравятся люди с мозгами. Черт, держу пари, в конце концов у тебя будет и клуб, и меха, и богатенький кавалер, который будет тебя содержать.

— Это потому, что у меня есть цель, — сказала Хелен, — я решила во что бы то ни стало чего-нибудь добиться, прежде чем умру. Ты глупая, Ви. У тебя тоже должна быть какая-то цель. Надо попытаться кем-то стать.

— О, у меня тоже есть цель. Знаешь, чего я хочу? Чтобы у меня было собственное кафе с комнатками наверху, чтобы я могла приглашать туда мальчиков и девочек… ты меня слушаешь? И сдавать девочкам комнаты по десять шиллингов за раз, и чтобы если они захотят выпить, то всегда смогли бы сделать это потихонечку… Люди думают, что у меня нет цели, но видишь, это не так.

— Ладно, поглядим, — проговорила Хелен.

— Ты куда? — спросила Ви.

— На Бристоль-сквер.

— А зачем?

— У меня там встреча, — ответила Хелен.

— С кем?

— Ты его не знаешь.

— Гарри Фабиан?

— Что, если даже и так?

— Знаешь, Хелен, я, конечно, не вправе давать тебе советы, но тебе не следует связываться с такими, как он.

— Это еще почему?

— Он опасный человек.

— Не мели чушь, я прекрасно могу постоять за себя.

— Знаешь, что я о нем слышала?

— Ну что?

— Я слышала, что он торгует белыми рабынями.

Хелен расхохоталась.

— Ты спятила, — проговорила она, — времена не те.

— Ну, по крайней мере, я слышала, что он в некотором смысле… альфонс.

— Ви, что ты мелешь, зачем ему это?

— Слушай, а ты пошла бы со мной в «Сахарный завод»?

— Может, и пошла бы, не знаю.

Они дошли до Грейт-Расселл-стрит.

— Что ж, до свиданья, — сказала Хелен, поворачивая налево.

— До встречи, дорогуша, — пролепетала Ви и пошла своей дорогой, кусая губы.

«Мерзкая корова, — думала она, — я всему ее научила, показала ей что и как, а теперь она вздумала задирать передо мной нос. Ладно-ладно, и двух шиллингов мне не дала, а ведь это я сделала ее такой, какая она есть сейчас; она пришла ко мне, подыхая с голоду, я помогла ей найти работу, и вот вся ее благодарность».

Она заторопилась вниз по Шафтсбери-авеню. Около поворота на Уордор-стрит у края тротуара остановилась смуглая полногрудая девушка и улыбнулась прохожему. Он прошел мимо, не обратив на нее внимания. Из темного дверного проема какой-то лавчонки вынырнули два рослых человека и схватили ее за руки.

— Идем, Зои.

Зои побелела как снег.

— Что вам от меня нужно?

— Ну же, будь умницей.

— Что это значит — будь умницей? Отпустите меня.

— Идем, ты арестована, так что не спорь и веди себя хорошо, понятно?

— Ах вы грязные ублюдки! — вскрикнула Зои.

— Зои, ни к чему поднимать шум. Тебе придется пройти с нами. Так что веди себя тихо, как настоящая леди. Ты ведь настоящая леди, верно, Зои?

— Конечно я леди, — гордо отвечала Зои, — отпустите мои руки, и я пойду тихо.

Детектив сказал ей:

— Я всегда знал, что ты умная девушка. — Он вежливо предложил ей руку и повел в полицейский участок. По дороге он непринужденным тоном осведомился: — Как Гарри?

— Ума не приложу, о ком вы говорите.

— Ну-ну, зачем быть такой несговорчивой?

Другой детектив подмигнул первому, заметив:

— А ты разве не знаешь, она больше с ним не встречается, у него кто-то есть.

— Это ложь, — с негодованием огрызнулась Зои.

— Любовь слепа, — сказал первый детектив. — А я-то думал, ты держишь ухо востро. Ты что, не знала, что Гарри водит шашни с какой-то шлюшкой из клуба Фила Носсеросса?

— Это ложь! — горестно вскричала Зои. — Как ее зовут?

— Девчонку звать Хелен.

При упоминании этого имени Зои чуть не упала в обморок. Ее начали душить слезы, она не могла вымолвить ни слова. Первый детектив попытался успокоить ее:

— Бедняжка. После того, что ты для него сделала…

— Тысячи фунтов я отдавала ему, — проговорила она.

Детективы переглянулись.

— Ну ничего, Зои, он за это ответит. Нужно только, чтобы ты сделала заявление.

Зои кивнула. Они остановились под синим фонарем.

— Ну, смелей, милочка. — И Зои в окружении двух детективов поднялась по ступенькам.

Тем временем Фабиан, сидя в клубе Анны Сибирь, играл с двумя субъектами в покер на костях. Ему нравилась эта игра, напоминавшая о гангстерских фильмах, игра, вокруг которой он плел запутанную паутину интриг и обманов, паутину, опутавшую всю его жизнь. В его кармане лежали пятьдесят фунтов, которые он только что получил от Фиглера. Он заказал выпивку. Анна Сибирь спросила:

— Вам нравятся американские напитки?

— Конечно нравятся.

— Ну тогда я схожу за виски.

— Эх, была не была! — вскричал Фабиан. — Давайте выпьем двойного виски!

Игроки придвинулись поближе к столу. Один был невероятно толст и молчалив, верхняя губа у него практически отсутствовала, зато нижняя выпирала, будто нос корабля. Другой — высокий, поджарый и такой же молчаливый.

— И помните, ребята, — добавил Фабиан, — вы обещали дать мне отыграться.

— Конечно, конечно, — закивал толстяк.

— А у вас, ребята, бабки-то есть?

— У меня четвертак, — сказал худой.

— И у меня четвертак, — сказал толстяк.

— А у меня два четвертака, — хвастливо заявил Фабиан, хлопая по карману. — Ну и каковы же ставки?

— Десять шиллингов за бросок?

— Пускай это будет фунт, — перебил Фабиан, — фунт за бросок.

— Идет.

Фабиан перебирал пальцами свой счастливый зажим, на счастье.

— Пока на мне эта штука, я не могу проиграть. Давайте, ребята, делайте ваши ставки, смелее, смелее…

Три фунтовые купюры шлепнулись на стол. Фабиан схватил кости и, тряся, пошептал над ними. Он видел, как негры и гангстеры проделывают это в кино.

— Чую, чую, чую удачу, давайте же, давайте, катитесь, катитесь!

Он бросил. Кости тихо покатились по зеленому сукну.

— Две десятки! — вскричал Фабиан. — Две десятки, две десятки, две десятки… — Он бросил оставшиеся три кости. — И три королика. Фулл-хаус, джентльмены. Фулл-хаус с тремя короликами.

Он откинулся на стуле и глотнул американского виски. Едкая жидкость обожгла ему горло. Толстяк выбросил три туза.

— Хм, — буркнул худой и небрежным жестом выбросил разом четыре туза.

— Ну ничего, — сказал Фабиан, в то время как худой упрятывал в карман деньги, — все нормально, дружище. Терпеть не могу выигрывать первый бросок. Это к неудаче, я точно знаю. А теперь, Тощий, давай-ка, бросай, и я кое-что тебе покажу, ты у меня посмотришь… ставьте, ребята, две девятки… и еще одна… Ох! Валет и король… три девяточки у Тощего, Боже правый, черт меня подери! Дай мне, дай мне, дай мне — опля! — завопил Фабиан, неистово тряся кости высоко над головой. — Жизнь — это коробка шоколадных конфет. Бабах! Бабах!

Он бросил кости.

— Четыре туза с первой попытки! Что, съели?

Толстяк сгреб кости вялой рукой и бросил.

— О Господи Боже, — озадаченно проговорил Фабиан, — пять королей.

Толстяк притянул к себе деньги усталым жестом и процедил сквозь зубы:

— Делайте ваши ставки.

Фабиан отделил от пачки еще одну купюру. Где-то глубоко в недрах его сознания робкий внутренний голос сказал: «А что, если, не дай Бог, ты просадишь все свои деньги, добытые с таким трудом?» Потом он дотронулся до своего счастливого зажима, подумав: «Чтобы выиграть в такой игре, надо все время повторять, что не можешь проиграть… Я не могу проиграть, не могу проиграть, не могу проиграть…»

— Ну, что тут нужно побить? — спросил он. — Что? Только стрит? Дайте-ка мне кости… Ну-ка, котеночек,[40] маленький котеночек, иди к бабушке. Оп-ля! Три десяточки… и еще одна, четыре десяточки, маленькие вы мои, четыре десяточки.

Фабиан запустил руку в банк.

— Ну, джентльмены, ну, джентльмены, вот тут-то вам и крышка.

Он выбросил три туза.

— Три туза с первой попытки. Банкую!..

Толстяк вдруг воскликнул:

— Фунт сверху, что я выиграю этот бросок.

— Идет.

Толстяк бросил.

— Фулл с тремя девятками с первой попытки.

Толстяк снова сорвал банк вместе с дополнительной ставкой Фабиана. Затрещал телефон, и Анна Сибирь подняла трубку.

— Алло! Кто это? — завопила она. — Вас не слышно! Вы что, не можете говорить по-английски? Не могу разобрать, что вы там бормочете… Ах Фабиана? Подождите минутку. Гарри, к телефону.

— Господи, кто это?

— Фиглер.

— Что ему надо?