Майкл Коннелли - Последний койот Страница 6

Допив вторую бутылку пива, Босх решил, что этого довольно, уселся в стоявший на веранде шезлонг и, положив ноги на перильца ограждения, скрестил их в щиколотках. Самое время отдохнуть душой и телом. Подняв голову, он увидел в небе облака, окрашенные в оранжевый цвет лучами заходящего солнца и похожие на потоки расплавленной вулканической лавы.

Он уже начал задремывать, когда огненные скрижали в небесах вдруг сложились в хорошо знакомую фразу: все важны, или никто не важен. А потом, в заповедный миг прозрения, который иногда случается перед сном, он понял, какая связующая нить соединяла все это время его мятущиеся мысли. А еще он понял, в чем суть его миссии.

3

Утром Босх, даже не приняв душ, торопливо оделся, чтобы побыстрее приступить к работе по дому и праведным трудом до мозолей и седьмого пота изгнать навязчивые мысли, посетившие его ночью.

Однако избавиться от них оказалось не так-то просто. Натягивая испятнанные лаком и краской рабочие джинсы, он поймал свое отражение в висевшем над бюро треснутом зеркале и обнаружил, что надел футболку задом наперед. На белом хлопке чернел девиз убойного отдела: «Наш рабочий день начинается тогда, когда ваш заканчивается».

Вообще-то этому изречению следовало находиться на спине. Чертыхнувшись, он снял футболку, перевернул ее и надел снова. Теперь в зеркале отражалось то, что и должно было: значок детектива на левой стороне груди и три слова: «Отдел убийств ПУЛА».

Сварив кофе, он налил горячий напиток в кружку и, прихватив ее с собой, вышел на веранду. Глотнув обжигающую жидкость, он вытащил из кладовки-времянки ящик с инструментами и новую дверь, которую купил в магазине «Все для дома» и собирался установить в спальне. Потом, прислонив дверь к перильцам ограждения, уселся в шезлонг и, попивая кофе, рассматривал ее минуты три. Старая дверь во время землетрясения треснула, а когда он несколькими днями раньше попытался навесить новую, выяснилось, что та чуть великовата и в дверной проем не входит. Еще раз все измерив и рассчитав, он пришел к выводу, что новую дверь необходимо слегка обстругать по краям, сняв рубанком с каждой стороны одну восемнадцатую дюйма. Установив дверь боком, он достал рубанок и, почти не нажимая на инструмент, принялся водить им взад-вперед, снимая тонюсенькую, не толще бумажного листа, стружку с боковых граней. Время от времени Босх окидывал дело своих рук критическим взглядом и задумчиво проводил ладонью по оструганной поверхности. Он видел результат своего труда, и ему это нравилось. В других сферах жизни ему крайне редко приходилось наблюдать такой зримый эффект.

Поначалу работа его захватила, но скоро он понял, что полностью сосредоточиться на деле не может. Его снова одолели ночные тревожные мысли. Все важны, или никто не важен. Именно эти слова он сказал вчера Хинойос и назвал их своим жизненным кредо. Но так ли это? Верит ли он в то, о чем сказал? Что на самом деле значат для него эти слова? А если это всего-навсего расхожий лозунг вроде того, что начертан у него на футболке и не имеет почти никакого отношения к реальности? Эти вопросы эхом отдавались в голове, переплетаясь с засевшими в памяти репликами из вчерашнего телефонного разговора с Эдгаром. Впрочем, у него имелись и куда более важные соображения на этот счет, о которых он никому не рассказывал.

Отложив рубанок, он еще раз провел ладонью по гладкой на ощупь боковой поверхности двери. Решив, что боковины оструганы как следует, он внес дверь в дом, положил на застланный брезентом пол гостиной и приступил к полировке мелкой наждачной бумагой, чтобы добиться еще большей, почти зеркальной гладкости.

Потом, держа дверь вертикально, навесил ее на петли и легким ударом молотка вогнал в них соединительные стальные штырьки. Чтобы дверь ходила свободно, он предварительно смазал и штырьки, и петли машинным маслом. Теперь дверь идеально подходила к проему спальни. Несколько раз открыв и закрыв ее, он отступил на шаг и полюбовался своей работой, гордый ее успешным завершением.

Однако радость от законченной работы быстро сменилась тревогой. Когда он вернулся на веранду и стал сметать в кучку стружки, прежние мысли нахлынули на него снова.

Хинойос советовала ему найти всепоглощающее занятие, и он наконец понял, что ему нужно. За что бы он в будущем ни взялся, дабы занять время, существовало одно важное дело, которое требовалось закончить во что бы то ни стало. Прислонив к стене щетку, он отправился в дом переодеваться.

4

Помещение архива ПУЛА и штаб-квартира полицейского авиаотряда, известного под названием «Пайпер тек», располагались в нижней части города, на Рамирес-стрит, неподалеку от Паркеровского центра. Босх в костюме и галстуке подкатил к воротам около одиннадцати. Показав охраннику через окно машины свою идентификационную карточку, он без проблем проехал на территорию комплекса. У Босха осталась только идентификационная карточка полицейского Лос-Анджелеса. Когда неделю назад его выпроваживали в административный отпуск, то поначалу вместе со значком и пушкой отобрали и карточку. Но потом карточку вернули, чтобы он мог посещать сеансы ПНС на Хилл-стрит.

Припарковав машину, он зашагал к выкрашенному бежевой краской архиву, который вполне можно было назвать музеем истории преступлений Лос-Анджелеса. Это занимавшее четверть акра здание хранило в своих недрах, помимо всего прочего, все старые дела ПУЛА — как законченные, так и нераскрытые. Именно сюда отправляли уголовные дела, когда они переставали кого-либо интересовать.

Работавшая в архиве штатская служащая укладывала папки с уголовными делами в тележку, чтобы затем отвезти их в хранилище, поставить на полки и окончательно предать забвению. По ее удивленному взгляду Босх догадался, что посетители появляются здесь крайне редко, а необходимые справки получают по телефону или через муниципальных курьеров.

— Если вам нужны копии протоколов заседаний городского совета, то они хранятся в корпусе «А», за парковочной площадкой. В том, что с коричневой отделкой.

Босх показал ей свою идентификационную карточку и положил ее на конторку.

— Мне нужны не протоколы, а уголовное дело.

Служащая подошла к конторке и наклонилась, изучая удостоверение. Это была маленькая темнокожая женщина с седеющими волосами и в очках на кончике носа. Из прикрепленной к блузке таблички явствовало, что зовут ее Женева Бопре.

— «Голливуд», — прочитала она название подразделения. — Почему вы не прислали за бумагами курьера? Насколько я понимаю, особой спешки нет. Здесь хранятся только старые дела.

— Я был в другой части города — далеко от Паркеровского центра… Но хотел бы получить документы как можно быстрее.

— Вы номер дела знаете?

Босх вынул из кармана вырванную из блокнота страничку, где от руки было проставлено 61-743. Служащая опять наклонилась, чтобы прочитать номер, и резко вскинула голову.

— Вам нужно дело за тысяча девятьсот шестьдесят первый год? Я даже не знала, что у нас есть такие старые…

— Дело здесь. Я сам его просматривал. Тогда у вас работал другой клерк, но папка здесь была, это точно.

— Что ж, пойду поищу. Подождете?

— Обязательно…

Ответ Босха, похоже, ее разочаровал, и он на всякий случай одарил ее самой ослепительной улыбкой, на какую только был способен. Женщина взяла бумажку с номером и скрылась за стеллажами. Босх несколько минут потоптался перед конторкой, а потом вышел на улицу покурить. Неизвестно почему, но он нервничал. Закурив, он стал расхаживать взад-вперед, меряя шагами пространство перед дверью.

— Гарри Босх!

Он обернулся и увидел приближавшегося к нему со стороны вертолетного ангара мужчину. Босх узнал его, но не сразу вспомнил, где видел прежде. Потом его словно осенило: это был капитан Дэн Вашингтон, в прошлом диспетчер патрульной службы «Голливуда», а ныне командир полицейского авиаотряда. Они сердечно пожали друг другу руки. Босх очень надеялся, что капитан ничего не знает о его нынешних проблемах.

— Как обстоят дела в каменных джунглях?

— Все по-старому, капитан, все по-старому.

— Я, признаться, по ним скучаю.

— Уверяю вас, вы мало что потеряли. Как служится на новом месте?

— Не жалуюсь. Правда, теперь я больше похож на диспетчера аэропорта, нежели на копа. Одним словом, это тихое место, эдакий чулан для швабры, но ничем не хуже любого другого чулана.

Босх вспомнил, что у Вашингтона были какие-то политические разногласия с тяжеловесами из департамента и он сменил место работы исключительно в целях выживания. В департаменте подобных тихих местечек вроде того, где теперь обретался Вашингтон, было несколько дюжин. Не угодившие начальству люди отсиживались там в ожидании лучших времен.

— Ну а вы что здесь делаете, детектив?

Вот оно. Если Вашингтон знает, что Босх в административном отпуске, то он, сообщив, что пришел за старым делом, одновременно признается в нарушении правил. С другой стороны, Вашингтон, как капитан авиаотряда, не имел прямого отношения к департаменту и вполне мог этого не знать. Босх решил рискнуть.