Айра Левин - Поцелуй перед смертью Страница 6

Он миновал главный вход и прошел через холл в гостиную. За двумя столиками играли в бридж, на диванах сидели студенты, читая или разговаривая. Некоторые из них подняли на него глаза. Он прошел к стоявшей в углу вешалке, положил на нее учебники, снял вельветовый пиджак и повесил его на один из крючков. Затем вынул из пачки три конверта, сложил их вдвое и убрал в карман джинсов. Оставшиеся конверты положил на стопку учебников, взял пособие для лабораторных работ и ушел из гостиной.

Он спустился в коридор подвального этажа. Справа от лестницы находился мужской туалет. Он вошел в него, посмотрел под дверьми, не занята ли какая-нибудь из кабинок, потом бросил пособие на пол. Потоптался на нем, попинал ногой, как футбольный мяч. Когда он подобрал книгу, она уже не выглядела откровенно новой. Он положил ее на полку над умывальником. Глядя в зеркало, закатал до локтя рукава, расстегнул пуговицу на воротничке и ослабил узел галстука. Затем взял пособие под мышку и вышел в коридор.

Складская дверь находилась посередине между центральной лестницей и концом коридора. Немного дальше на стене висела доска объявлений. Он дошел до нее и сделал вид, что читает объявления. Он стоял, повернувшись спиной к концу коридора, но так, чтобы углом глаза видеть центральную лестницу. Пособие он держал под мышкой левой руки. В правой руке он сжимал связку ключей на цепочке.

Из склада вышла девушка и заперла за собой дверь. Она несла такую же, как у него, зеленую книгу и мензурку с беловатой жидкостью. Он смотрел ей вслед. Девушка прошла по коридору и начала подниматься по лестнице.

В боковую дверь у него за спиной вошли несколько человек и прошли мимо, увлеченные беседой. Они прошли всю длину коридора и вышли с противоположной стороны. Он по-прежнему глядел на доску объявлений.

В пять часов прозвенел звонок, и на некоторое время коридор заполнили студенты. Но все быстро затихло, и он опять остался один. Одно из объявлений на доске представляло собой иллюстрированный проспект о летних курсах в Цюрихском университете. Он принялся его читать.

По лестнице спустился лысый человек. У него не было с собой зеленого пособия, но по направлению его шагов и связке ключей в руке было ясно, что он идет на склад. Но это, наверно, преподаватель… Он повернулся спиной к приближающемуся человеку и перевернул страницу проспекта. Он услышал звук поворачиваемого в замке ключа, затем открываемой и закрываемой двери. Через минуту дверь опять открылась и закрылась и послышался звук удаляющихся, а потом поднимающихся по лестнице шагов.

Он принял прежнее положение и закурил сигарету. Но, сделав лишь одну затяжку, бросил ее на пол и раздавил каблуком — навстречу ему по коридору шла девушка, держа в руке пособие в зеленой обложке. У нее были жидкие прямые волосы и на носу очки в роговой оправе. Она достала из кармана халата связку ключей.

Он ослабил локоть, державший книгу под мышкой, и она упала ему на ладонь так, что ее нельзя было не заметить. Небрежно перевернув последнюю страницу проспекта, он подошел к складской двери, не глядя на приближающуюся девушку, потянул за цепочку, на которой висели ключи, и сделал вид, будто не может их достать, потому что они зацепились за подкладку. Когда он, наконец, извлек ключи из кармана, девушка уже подошла к складской двери. Он перебирал ключи, словно пытаясь найти нужный, до тех пор, пока девушка не сунула в замочную скважину свой ключ и не повернула его. Приоткрыв дверь, она улыбнулась ему.

— Вот спасибо, — сказал он, протягивая руку, чтобы шире открыть дверь, а другой рукой опуская ключи обратно в карман. Он зашел в помещение склада вслед за девушкой и закрыл за собой дверь.

Он оказался в небольшой комнате с многочисленными конторками и полками, на которых стояли бутылочки, коробочки и какие-то странные приборы. Девушка щелкнула выключателем на стене, и под потолком вспыхнули лампы дневного света, казавшиеся неуместными в этой комнате со старомодным обликом. Девушка подошла к одной из конторок у стены и раскрыла свое пособие.

— Вы из группы Аберсона? — спросила она.

Он пошел к противоположной стене и остановился спиной к девушке, разглядывая ряды бутылочек.

— Да, — отозвался он.

В комнате раздался тихий звон стекла.

— Как его рука?

— Да все так же, — сказал он, двигая бутылочки, чтобы отвлечь внимание девушки.

— Надо же такому случиться, — сказала она. — Говорят, что без очков он практически ничего не видит. — Она замолчала.

На каждой бутылочке была наклеена этикетка с названием, написанным черными буквами. На некоторых, кроме того, была добавочная этикетка с яркой красной надписью: «Яд». Он быстро окинул взглядом ряды бутылочек, обращая внимание лишь на те, где была красная надпись. Список ядов лежал у него в кармане, но выписанные им названия маячили у него перед глазами в воздухе, словно напечатанные на прозрачной ткани.

Вот одна! Флакон стоял примерно в полуметре, немного выше уровня глаз. «Белый мышьяк. As4O6. Яд» — значилось на этикетке. Флакон был наполовину наполнен белым порошком. Он протянул к нему руку, потом остановился и медленно повернулся, чтобы посмотреть краем глаза, чем занята девушка. Она взвешивала какую-то желтую жидкость в стеклянной колбе. Он опять вернулся к полкам, положил на бюро открытое пособие и стал рассматривать бессмысленные диаграммы и инструкции. Наконец, судя по звукам, девушка убрала весы и задвинула ящик. Видимо, она закончила свое дело. Он ниже склонился над пособием, водя пальцем по строчкам. Шаги направились к двери.

— До свидания, — сказала девушка.

— До свидания.

Дверь отворилась и закрылась. Он остался на складе один. Вынул из кармана носовой платок и заготовленные конверты. Замотав правую руку носовым платком, снял с полки флакон с мышьяком, поставил его на бюро и вынул пробку. Мышьяк был похож на муку. Он высыпал в конверт примерно столовую ложку. Порошок сыпался с тихим шуршанием, вскипая крошечными облачками. Он туго свернул конверт, положил его в другой и сунул в карман. Закупорив флакон и поставив его на место, он двинулся дальше, читая надписи на выдвижных ящичках и коробочках. В руке он держал наготове третий конверт.

Через несколько минут он нашел то, что искал: коробочку с желатиновыми капсулами, поблескивающими как овальные мыльные пузыри. На всякий случай он взял шесть штук. Положив их в третий конверт, он осторожно — чтобы не раздавить капсулы — сунул его в карман. Затем, вернув все на места, взял с бюро свое пособие, выключил свет и вышел в коридор.

Забрав в гостиной учебники и пиджак, он снова покинул университетскую территорию. На душе у него было глубокое удовлетворение: он придумал план действий и выполнил первую его часть. Разумеется, план приблизительный, и он вовсе не обязан выполнять его до конца. Поглядим, как получится с остальным, подумал он. Полиция никогда не поверит, будто Дорри случайно приняла смертельную дозу мышьяка. Надо, чтобы это походило на самоубийство — очевидное и неоспоримое. Надо, чтобы была предсмертная записка или что-нибудь не менее убедительное. Потому что, если они усомнятся, что это самоубийство, и начнут расследование, девушка, которая пустила его на склад, несомненно, его опознает.

Он шел не спеша, ощущая в кармане хрупкие капсулы.

В восемь часов он встретился с Дороти, и они отправились в кино, где все еще шла картина с Джоан Фонтейн.

Предыдущим вечером Дороти не хотела идти в кино: мир казался ей таким же серым, как те капсулы, что он ей дал. Но сегодня — сегодня все расцветилось яркими красками. Перспектива немедленного бракосочетания унесла все ее проблемы, как порыв свежего ветра уносит палые листья. И не только пугающую проблему, которую представляла собой ее беременность, но вообще все проблемы, которые когда-нибудь перед ней стояли, — проблемы одиночества и неуверенности в себе. Единственным грозовым облачком на ее горизонте был тот неизбежный день, когда ее отец, и без того возмущенный поспешным браком, узнает причину спешки. Но сегодня и это не особенно беспокоило Дороти. Она всегда ненавидела жесткую моральность отца, но нарушала его правила только тайком и с чувством вины. А теперь, защищенная объятиями мужа, она сможет бросить отцу открытый вызов. Отец, конечно, устроит безобразную сцену, но Дороти даже в какой-то степени предвкушала возможность сообщить отцу, что она ни в грош не ставит его неудовольствие и его угрозы.

Она с наслаждением думала, как они будут счастливы в лагере домиков-прицепов. И как им станет еще лучше, когда у них родится ребенок. Ей было неинтересно смотреть фильм, отвлекавший ее от действительности, которая была прекраснее любого фильма.

Он же прошлым вечером не хотел идти в кино. Он вообще не любил кино, и особенно кинофильмы преувеличенно эмоциональные. Но сегодня он сидел рядом с Дороти в уютном полумраке кинотеатра, обняв ее и касаясь рукой ее груди, и впервые с того дня, когда она сказала ему про беременность, позволил себе расслабиться.