Майкл Крайтон - Добыча Страница 6

Я резал зеленую фасоль, когда в дверях кухни появился Эрик.

– Слушай, пап, а где мой МРЗ-плеер?

– Понятия не имею.

Я так и не смог привыкнуть к мысли, что должен знать, где находится та или иная из их вещей. Компьютерная игровая приставка Эрика, его бейсбольная перчатка, безрукавка Николь…

– Я не могу его найти.

– А ты искал?

– Везде, пап.

– Ну да. И у себя в комнате тоже?

– Да я ее всю обшарил.

– Поскольку ты уже везде посмотрел, мне тоже вряд ли удастся его найти, верно?

– Пап, ну помоги мне, пожалуйста.

Мясу оставалось тушиться еще полчаса. Я положил нож и направился к комнате Эрика. Поискал во всех обычных местах – в стенном шкафу, под грудой барахла на письменном столе. Эрик был прав. В его комнате плеер отсутствовал. Мы пошли в гостиную. Мимоходом я заглянул к Аманде. И сразу увидел: плеер лежит на полке рядом с пеленальным столиком. Эрик схватил его:

– Ой, спасибо, пап! – И убежал.

Спрашивать, каким образом плеер оказался в комнате малышки, было бессмысленно. Я вернулся на кухню и снова принялся за фасоль. Но почти сразу услышал:

– Па-ап!

– Что?

– Он не работает! – Эрик прибежал на кухню, вид у него был мрачный. – Наверное, Аманда в него слюней напустила, вот он и сломался.

– Батарейку проверил?

Он смерил меня полным сожаления взглядом:

– Конечно, пап. Говорю же, она его сломала. В том, что плеер сломан, я сомневался.

– Дай-ка сюда.

Мы прошли в гараж, я вытащил ящик с инструментами. Эрик наблюдал, как я снимаю заднюю крышку плеера. Скоро я уже увидел зеленую печатную плату. Ее покрывал тонкий слой сероватой пыли, скрывавший под собой электронные компоненты. Я сдул пыль, надеясь, что обнаружу отошедший контакт батарейки или что-нибудь, столь же легко поправимое. Прищурившись, попытался прочесть надпись на плате. Она была какой-то неясной, казалось, будто…

Я замер.

– Что там? – произнес не сводивший с меня глаз Эрик.

Я опустил пониже яркую лампу и склонился над платой. Причина, по которой я не смог прочесть надпись, заключалась в том, что вся поверхность платы была словно разъедена. Теперь я понимал, откуда взялась пыль. Это было все, что осталось от чипа памяти.

– Ты сможешь его починить, пап? – спросил Эрик. – Сможешь?

Как такое могло произойти? Остальная плата выглядела нормально. Я, конечно, не знаток аппаратного обеспечения, но с чипами памяти мне дело иметь приходилось – ничего подобного я никогда прежде не видел.

– Ты сможешь его починить?

– Нет, – ответил я. – Нужен другой чип. Завтра добуду его.

– Это ведь она его обслюнявила, верно?

– Нет. Думаю, чип был неисправный.

– Да он целый год проработал. Все она. Это нечестно!

И, словно услышав его, Аманда заплакала. Я вернулся в дом. Мне как раз хватило времени, чтобы сменить ей подгузник и смешать на ужин кашку, – когда я с этим покончил, мясо уже было готово.

К девяти младшие дети уже спали, в доме стояла тишина, только Николь, как попугай, повторяла раз за разом: «Это звучит довольно серьезно. Это звучит довольно серьезно. Это звучит… довольно серьезно». Она репетировала свои реплики перед зеркалом в ванной.

Джулия обещала вернуться к восьми, однако ее все еще не было. Я не собирался звонить ей и выяснять, в чем дело.

Я плюхнулся на кровать и включил телевизор.

Изображения на экране не появилось, и я сообразил, что DVD-плеер так и остался включенным. Я нажал на пульте кнопку воспроизведения, и в плеере пришел в движение диск. Это была презентация Джулии, трехдневной теперь уже давности.

Джулия говорила в камеру:

– Мы можем позволить камерам кружить по организму около получаса – этого хватит, чтобы иметь перед собой подробную целостную картину. Закончив, мы прогоняем кровь через замкнутую систему внутривенного вливания, окруженную сильным магнитным полем, которое удаляет из нее наши видеокамеры, а после отправляем пациента домой.

В одних только Соединенных Штатах тридцать миллионов человек страдают расстройствами сердечно-сосудистой системы. Коммерческие перспективы нашей технологии велики. Поскольку основанная на ней процедура безболезненна, безопасна и проста, она заменит собой другие методы получения изображений, в том числе и ангиографию. Каждое обследование обойдется пациенту всего в двадцать долларов. Однако мы ожидаем, что эти двадцать долларов в первый же год сложатся в сумму, превышающую четыреста миллионов. А как только процедура получит широкое распространение, эта сумма утроится. Теперь, если у кого-то есть вопросы…

Я зевнул и выключил телевизор. Презентация производила сильное впечатление, аргументация Джулии звучала очень убедительно. Собственно говоря, непонятно, почему у «Ксимос» возникли проблемы с привлечением инвестиций.

Хотя, с другой стороны, возможно, никаких проблем у компании и нет. Возможно, Джулия просто выдумала финансовый кризис, чтобы оправдать свои каждодневные задержки на работе. Для которых у нее имелись свои причины.

Я встал, пошел посмотреть, как там дети. Николь еще не ложилась, общалась по электронной почте с подружками. Я сказал ей, что пора выключать свет. С Эрика сползло одеяло. Я вернул его на место. Аманда по-прежнему была лиловатой, но спала крепко и дышала ровно.

Я забрался в постель и, повертевшись какое-то время, наконец провалился в тревожный сон.

Приснилось мне нечто очень странное.

Где-то среди ночи я повернулся на бок и увидел Джулию, раздевавшуюся у кровати. Замедленными, как у очень усталого или очень сонного человека, движениями она расстегивала блузку. Джулия стояла ко мне спиной, но в зеркало я видел ее прекрасное лицо. Мне казалось, что Джулия шепчет что-то или молится.

И тут, прямо у меня на глазах, губы ее стали темно-красными, а потом и черными. Джулия, похоже, не обратила на это внимания. Ото рта чернота начала растекаться по щекам и шее. Я затаил дыхание. Теперь чернота растеклась по всему ее телу и, наконец, укрыла Джулию, точно мантией. Видна осталась лишь верхняя часть ее лица. Меня до костей пробрала ледяная дрожь. Затем, мгновение спустя, черное полотно соскользнуло на пол и исчезло.

Джулия стянула блузку и ушла в ванную.

Я хотел подняться и последовать за ней, однако жуткая усталость приковала меня к постели. Скоро я закрыл глаза и заснул.

День четвертый: 6.40

На следующее утро сон этот казался мне совершенно реальным, совсем не похожим на сон.

Джулия уже встала. Я вылез из постели, подошел к месту, на котором видел ее вчера ночью, осмотрел ковер, тумбочку у кровати. Ничего необычного, повсюду привычный порядок. Какое бы беспокойство ни внушал мне сон, он все равно оставался сном.

Хотя неопровержимые изменения после этого сна, или яви, были все-таки налицо: Джулия выглядела куда более красивой, чем когда-либо. Обнаружив жену наливающей себе кофе на кухне, я увидел, что лицо ее и вправду стало более точеным, более эффектным. У Джулии всегда было хорошенькое, ангельское личико. Теперь же она была похожа на топ-модель.

– Прекрасно выглядишь, – сказал я. Она рассмеялась:

– Сама не знаю почему. Я совершенно измотана.

– Когда вернулась?

– Около одиннадцати. Надеюсь, я тебя не разбудила.

– Нет. Зато мне приснился страшный сон.

– Правда?

– Да, приснилось, что…

– Мам! Мам! – в кухню ворвался Эрик. – Николь никак не выходит из ванной. Она там уже целый час торчит.

– Иди в нашу ванную.

– Так мне же носки нужны.

Вечная история. У Эрика были любимые носки, которые он носил изо дня в день, пока они не становились черными. Другие его по какой-то причине не устраивали.

– Эрик, – сказал я, – носки надо носить чистые.

– Но мне нужны именно эти! А она сидит там целый час. Честное слово!

– Эрик, иди и найди другие носки.

– Пап…

Я молча ткнул пальцем в сторону его комнаты. Он удалился, бормоча что-то о том, как это нечестно.

Я повернулся к Джулии, чтобы продолжить наш разговор. Она смотрела на меня холодным взглядом.

– Ты действительно так ничего и не понял?

– Чего не понял?

– Он пришел поговорить со мной, а ты встрял в разговор.

– Прости, – сказал я.

– Это становится настоящей проблемой, Джек. Ты все время отодвигаешь меня в сторону. Не подпускаешь к моим детям…

Я набрал воздуха в грудь:

– Джулия, черт побери, тебя же никогда не бывает дома!

Ледяное молчание. Затем:

– Сейчас я дома. И не смей говорить, что я не бываю дома.

– А когда ты в последний раз приходила к ужину? Вчера тебя не было, позавчера тоже. И так всю неделю.

Она бросила на меня злобный взгляд:

– Не знаю, что за игру ты затеял, Джек. У меня работа, которая требует больших усилий, очень больших, и которая нужна моей семье. А ты решительно ничем мне не помогаешь.

– Как ты можешь так говорить? – воскликнул я. Меня охватывало чувство нереальности происходящего.