Деон Мейер - Тринадцать часов Страница 6

— Бенни, может, я что-то упустил?

Гриссел понизил голос и, стараясь не обидеть молодого детектива, напомнил:

— Рюкзак. Должно быть, ее ограбили. Деньги, паспорт, мобильный телефон…

Ндабени быстро сообразил, что к чему.

— Думаешь, рюкзак где-то выкинули?

Гриссел понял, что не в силах стоять в стороне. Он бросил взгляд за ограду. На тротуаре скапливалось все больше зевак.

— Вуси, рюкзаком займусь я. Кстати, и муниципалы разомнутся — не все же им стоять на одном месте.

Подойдя к ограде, он обратился к стоящим за ней полицейским:

— Кто здесь главный?

В ответ муниципалы только переглянулись.

— Этот тротуар наш, — заявил цветной полицейский в нарядном мундире, увешанном непонятными значками. Фельдмаршал, не меньше, мрачно подумал Гриссел.

— Ваш?

— Совершенно верно.

Гриссел понемногу закипал. Ему было что сказать о муниципальной полиции в целом, о том, как паршиво они регулируют движение… На дорогах отсутствуют всякие законы! Сдержавшись, он ткнул пальцем в констебля ЮАПС:

— Перекройте участок тротуара, отсюда вон до того места. — Он махнул рукой, определяя нужное расстояние. — Если кто-то хочет поглазеть, пусть стоят на другой стороне улицы.

Констебль покачал головой:

— У нас нет заградительной ленты.

— Так достаньте!

Констеблю явно не хотелось этого делать, но он развернулся и скрылся в толпе. Слева не без труда приближалась карета скорой помощи.

— Это наш тротуар, — упрямо повторил муниципал.

— Вы здесь главный? — спросил Бенни.

— Да.

— Как вас зовут?

— Джереми Урсон.

— Значит, тротуары находятся в вашем ведении?

— Да.

— Прекрасно, — сказал Гриссел. — Проследите, чтобы «скорая» остановилась здесь. Вот именно, здесь. Далее, прочешите все улицы и переулки в радиусе шести кварталов. Осмотрите все мусорные контейнеры, все сточные канавы и щели, понятно?

Муниципал смерил его долгим взглядом. Возможно, прикидывал, что будет, если он откажется выполнять приказ, наконец, с кислым видом кивнул и начал отрывисто выкрикивать команды своим подчиненным.

Гриссел вернулся к Вуси.

— Взгляните-ка! — окликнула их патологоанатом, сидящая на корточках рядом с трупом.

Оба подошли к ней. Та пинцетом отогнула ярлычок футболки, в которой была убитая девушка.

— Индианаполис. — Доктор Октябрь смерила детективов многозначительным взглядом.

— И что это значит? — не понял Вуси Ндабени.

— По-моему, она американка, — ответила доктор Октябрь.

— Ах… твою мать! — вырвалось у Бенни Гриссела. — Вы уверены?

Услышав ругательство, Тиффани Октябрь изумленно раскрыла глаза. О ее реакции свидетельствовал и холодный ответ:

— Вполне уверена.

— Беда, — сказал Ндабени. — Большая беда!

07.02–08.13

4

Александру Барнард разбудили пронзительные испуганные крики горничной. Она не сразу сообразила, где находится; оказалось — у себя дома, в библиотеке.

Сначала ей почудилось, что она в каком-то странном мире. Ноги и руки затекли и онемели, мозги с трудом просыпались. Она подняла голову и попыталась сосредоточиться. У двери стоит толстуха и кривит рот — сначала Александре показалось, что от отвращения. И вдруг вопли едва не разорвали ей барабанные перепонки.

Александра поняла, что лежит на спине на персидском ковре. Интересно, как она здесь оказалась? Потом она поняла, почему во рту такой противный привкус. Оказывается, она всю ночь так и провалялась на полу в пьяном оцепенении. Цветная горничная, Сильвия Бёйс, смотрит куда-то в сторону: кто-то лежит напротив, рядом с большим коричневым кожаным креслом. Александра Барнард приподнялась на локтях. Хорошо бы Сильвия перестала вопить! Неужели вчера вечером она напивалась не одна, а в компании? Кто там может быть? Она села и, прищурившись, узнала в лежащей на полу фигуре своего мужа Адама. На нем почему-то только одна туфля, на другой ноге полуспущенный носок, как если бы он заснул, стаскивая носок с ноги. Черные брюки, белая рубашка, на груди какое-то черное пятно.

И вдруг, как если бы навели резкость, она поняла: Адам ранен. Черное пятно на рубашке — кровь; материя порвана. Александра оперлась ладонями о ковер, стараясь встать на ноги. У нее закружилась голова, и она застыла в оцепенении. На деревянном столике бутылка и один стакан. Она зашарила рукой по ковру, ища точку опоры. Пальцы что-то нащупали; опустив голову, она увидела пистолет. Пистолет она узнала; он принадлежал Адаму. Почему он здесь валяется?

Александра Барнард с трудом встала на ноги.

— Сильвия, — проговорила она.

Толстуха горничная продолжала вопить.

— Сильвия!

Внезапно наступила тишина. Какое блаженство! Сильвия стояла на пороге, прижав ладони ко рту и не сводя взгляда с пистолета.

Пошатываясь, Александра осторожно шагнула вперед, но тут же остановилась. Адам мертв! Вот почему он в крови и вот почему лежит в такой странной позе… Но как, почему? Она что, до сих пор не проснулась?

— За что? — спросила Сильвия, которая вот-вот готова была сорваться в истерику.

Александра недоуменно посмотрела на нее.

— За что вы его убили?

Патологоанатом и два санитара осторожно поместили труп в черный мешок и застегнули «молнию». Гриссел присел на каменный бордюр, огораживающий пальму. Вуси Ндабени говорил по мобильному телефону с начальником участка:

— Мне понадобится не меньше четырех сотрудников, им придется побегать… да, понимаю, но потерпевшая — американская туристка… Да, мы совершенно уверены… Знаю… Знаю. Нет, пока больше ничего… Спасибо, буду ждать.

Поговорив, Вуси подошел к Бенни:

— Начальник участка говорит, что какой-то профсоюз организовал марш протеста к зданию парламента, и поэтому он может прислать нам в помощь только двоих.

— Эти чертовы профсоюзы только и делают, что организуют марши протеста. — Гриссел встал. — Пожалуй, пока снимки не готовы, я тоже помогу обследовать улицы. — Он просто не мог усидеть на месте.

— Спасибо, Бенни. Кофе хочешь?

— Собираешься кого-нибудь сгонять?

— Кофейня за углом. Я быстро.

— Я сам схожу.

В дежурной части участка «Каледон-сквер» толпились жалобщики, жертвы, свидетели и их спутники. Каждый стремился рассказать о том, как его обидели ночью. То и дело звонил телефон, перекрывая монотонный гул голосов. Женщина-сержант, вымотанная после девятичасовой смены, отвернулась от очередного нахмуренного лица за стойкой и схватила трубку.

— Участок «Каледон-сквер», сержант Тандуксоло Ньяти. Чем я могу вам помочь?

Женский голос едва слышно что-то прошептал.

— Мадам, говорите громче, я вас не слышу!

— Я хочу заявить…

— О чем, мадам?

— Та девушка…

— Да, я вас слушаю…

— Сегодня утром, часов в шесть, на Сигнальной горе девушка попросила меня вызвать полицию. Она сказала, что ее хотят убить.

— Секундочку. — Сержант придвинула к себе чистый бланк и вынула из нагрудного кармана ручку. — Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию.

— Да я ведь только передаю…

— Знаю, мадам, но мне нужна ваша фамилия.

Тишина.

— Я вас слушаю!

— Меня зовут Сибил Граветт.

— Где вы живете?

— Не понимаю, зачем вам мой адрес. Девушка подбежала ко мне на Сигнальной горе. Я выгуливала там собаку.

Сержант с трудом удержалась от досадливого вздоха.

— Что же произошло, мадам?

— Она подбежала ко мне и попросила позвонить в полицию. Сказала, что ее хотят убить. А потом она снова убежала.

— И ее действительно кто-то преследовал?

— Да. Через несколько минут они пробежали мимо меня.

— «Они»? Сколько их было, мадам?

— Я не считала, но, по-моему, человек пять или шесть.

— Как они выглядели?

— Среди них были… и белые, и чернокожие. Все довольно молодые… Я забеспокоилась. Они так быстро и так целенаправленно бежали…

Она проснулась, как от толчка, услышав чей-то крик. Кричат на нее! Испугавшись, она попробовала встать, но ноги ее не слушались, и она упала, ударившись плечом о стену.

— Ах ты, наркоманка проклятая! — Мужчина по ту сторону живой изгороди воинственно подбоченился. Голос она узнала. Тот же самый голос раньше велел ее преследователю убираться с его участка.

— Прошу вас! — взмолилась она и встала.

— Вон с моего участка! — Мужчина ткнул пальцем в калитку. — Как сговорились… Надо же — решила отоспаться у меня в кустах!

Она с трудом продралась сквозь колючки. Заметила недешевый темный костюм. Мужчина среднего возраста, по виду бизнесмен. Почему он такой злой?

— Мне нужна ваша помощь…

— Нет. Ширяйся в другом месте. Вы мне все вот как надоели! Убирайся!