Иэн Бэнкс - Канал грез Страница 6

Дорога протянулась от Колона до Панамы, там, где раньше проходил один из старых испанских золотых путей. Но в это время был забит тот золотой костыль, который поразил ее насмерть в самое сердце. Это случилось в сотнях миль отсюда: в Соединенных Штатах Америки заработала первая железная дорога, проложенная через всю страну, от моря до моря.

Людской поток вновь отхлынул от Панамы.

Виконт Фердинанд Лессепс — создатель знаменитого, проложенного через пустыню, сократившего расстояния, связавшего империи, пением прославленного, стратегически важного Суэцкого канала, кузен французской императрицы, кавалер Большого Креста Почетного легиона, удостоенный чести быть посвященным в английские рыцари, член Академии — в 1881 году начал работать над изумившим мир проектом строительства канала через Панамский перешеек.

Здесь среди ремесленников работал художник Гоген.

Здесь умерло двадцать две тысячи человек.

И вдруг в 1893 году все лопнуло. Компания — La Companie Universelle du Canal Inter-oceanique[12], — с которой остерегались связываться банки и правительства, но которую обожали мелкие инвесторы, компания, которая направо и налево раздавала взятки политикам и журналистам, обанкротилась, а ее пять директоров попали под суд и были осуждены. Эйфель, создатель высотной башни, впал в ничтожество. Лессепс был приговорен к пяти годам тюрьмы.

Он умер на следующий год: сердечная недостаточность.

Первую скрипку в регионе стали играть Соединенные Штаты Америки. Они решили обзавестись каналом. Первоначально канал собирались прокладывать через Никарагуа, но один из руководителей того, что осталось от французской компании, разослал всем членам Конгресса никарагуанскую почтовую марку с изображением извергающегося вулкана. Он также обратил их внимание на тот факт, что Панама расположена за пределами вулканического пояса; не бывает там и землетрясений. Разве в Панаме не сохранилась арка (знаменитая арка Чато или Плоская арка, часть собора Сан-Доминго), которая простояла в столице более трех веков?

Конгресс прислушался к этим доводам. Публично было высказано пожелание, чтобы Колумбия разрешила компании продать свои права Соединенным Штатам. Но Колумбийский конгресс не пошел навстречу Рузвельту и не ратифицировал соответствующее предложение. Неожиданно вспыхнувшее в Панаме восстание сыграло на руку Соединенным Штатам. Когда к Панаме были подтянуты колумбийские войска для подавления бунта, Конгресс послал туда американскую канонерку. Вашингтон признал независимость Панамы чуть ли не раньше, чем та была провозглашена. Это случилось в 1903 году.

Новое правительство независимой Панамы охотно согласилось предоставить Соединенным Штатам в вечное пользование полосу земли шириной в восемь километров по обе стороны канала. За это США должны были выплатить единовременно десять миллионов долларов, а затем выплачивать по четверть миллиона ежегодно (последняя сумма, когда это стало совсем уж неприлично, возросла до двух миллионов).

Тем или иным образом, на болезни нашлась управа. Трудности географического и топографического порядка были побеждены умственной мощью, мышечной силой и большими деньгами. Временная железная дорога, созданная для обеспечения строительства канала, стала самой крупной железнодорожной сетью того времени. Передвигались горы, запруживались реки, затапливались леса и создавались новые острова. Зона Панамского канала превратилась в островок подстриженных газонов среди океана джунглей.

В августе 1914 года, когда в Европе еще только началась война, через новый канал прошел первый пароход.

В 1921 году, чтобы компенсировать потерю перешейка под названием Панама, Соединенные Штаты выплатили Колумбии 25 миллионов долларов. Монтажная склейка. Далее:

1978; Джимми Картер согласился на новый договор. В 2000 году канал будет возвращен местным жителям.

(Панамцам никогда не нравилась формулировка «в вечное пользование».) Зона стала Территорией, но большинство людей продолжали называть ее Зоной. «Генерал-ананас»[13] несколько подпортил дело, но не слишком. Все шло своим чередом. Незаметно приблизилось второе тысячелетие. На этом путеводитель Хисако заканчивался.

Шел теплый дождь, от земли исходил жаркий и терпкий растительный дух, казалось, в нем кипела жизнь, порожденная каким-то химическим колдовством без участия солнца. Было еще только шесть часов, но уже совсем стемнело, дождь все лил, его струи сверкали в лучах корабельных огней. Судно «Накодо» покачивалось на швартовых под легким вечерним бризом. Тяжелые капли дождя покрывали тусклую гладь маслянистых вод озера переменчивыми узорами, мгновенно расплывающимися точками и черточками. Воздух был таким густым и влажным, что было странно видеть, как быстро падают, пронзая его толщу, дождевые капли.

— Мисс Онода! Хисако! Вы совсем промокнете!

Она обернулась и увидела, как из своей каюты, расположенной на главной палубе, к ней вперевалку направляется Мандамус. Хисако стряхнула несколько капель со своей черной челки; дождь падал почти вертикально, и верхняя палуба надежно защищала ее. Но Мандамус отличался надоедливой заботливостью.

Тучный и импульсивный александриец Мандамус с оливковым цветом лица и подкрашенными сединами, философ и ходячая энциклопедия разнообразных познаний, удостоенный звания почетного доктора университетами трех континентов, взял руку Хисако и молодцевато запечатлел на ней поцелуй. Хисако, как обычно, улыбнулась и слегка поклонилась.

Господин Мандамус приглашающе выставил локоть. Они начали прогуливаться по палубе от кормы к носу.

— Где вы пропадали весь день? Я немного опоздал на ленч, но, полагаю, вы обедали у себя в каюте.

— Я играла, — ответила она.

Около надстройки палуба была сухой, а вдоль лееров виднелись темные пятнышки дождевых капель.

— Ах, так вы репетировали!

«Интересно, — подумала Хисако, рассматривая палубу, — а кто первым сообразил покрывать металлическую поверхность крошечными ромбовидными выпуклостями, чтобы на ней не скользили подошвы?»

— Стараюсь поддерживать форму, чтобы навык не заржавел.

— Пускай ржа грозит только этим судам, госпожа Онода, — сказал Мандамус, обводя их широким взмахом руки.

Они дошли до носового конца надстройки «Накодо»; дождь барабанил по крышкам люков, блестевших в лучах топовых огней до самого бака. По правому борту островками света в кромешной тьме пробивались сквозь сетку дождя огни «Ле Серкля» и «Надии». Хисако подумала: как там Филипп, что он сейчас делает?

Когда они занимались любовью вечером после плавания среди подводных руин, еще перед тем, как ей приснился кошмар, Филипп обнимал ее за плечи, обхватив сзади под мышки, так что тело ее изогнулось. У Хисако появилось тогда странное чувство, будто на плечах надет акваланг и его лямки врезаются в кожу. Ей припомнились шелковистое касание теплой воды и вид плывущего впереди длинного загорелого тела Филиппа: трепещущая сетка солнечных бликов, пробивавшихся сквозь мелкую рябь наверху, расчертила пересекающимися линиями такую любимую географию его спины и ног.

— … Хисако! Вам нехорошо?

— Ой! — засмеялась она и отдернула руку, слишком крепко сжимавшую его локоть.

Спрятав руки за спину, она ускорила шаг, отчаянно стараясь припомнить, о чем только что говорил Мандамус.

— Извините, — сказала Хисако.

«Я веду себя как школьница», — подумала она.

Мандамус догнал ее и вновь подставил руку, словно надежный поручень. Кажется, он говорил что-то про дождь и грязь (как романтично!).

— Да, да, это ужасно. Но ведь теперь, наверное, все это исправят?

— Боюсь, теперь уже поздно, — сказал Мандамус, и рука его невольно опустилась.

Они дошли до конца палубы и повернули назад к корме. Впереди был трап, ведущий в кают-компанию. Палуба была совершенно сухая.

— Столько деревьев повырублено, столько почвы смыто в озеро… Уже до войны положение было очень серьезным. Канал с годами разрушается, да и озеро Гатун тоже… — Мандамус описал рукой круг. — Оно мелеет и сужается. Еще немного, и вы с этим бравым французским моряком будете гулять по нему вброд, а не нырять с аквалангом!

Они начали подниматься по трапу. Прежде чем войти в ярко освещенное, прохладное помещение кают-компании, Хисако еще раз оглянулась на огни «Ле Серкля», мерцавшие в километре от «Накодо».

Она довольно быстро привыкла к судовой жизни. Танкер «Гассам-мару» доставил ее через голубую пустыню Тихого океана в Гонолулу. Она с улыбкой и без всякого сожаления разглядывала инверсионные следы реактивных лайнеров, прочерчивавшие синь на одиннадцатикилометровой высоте. Через несколько дней после выхода из Иокогамы Хисако уже привыкла к новой обстановке и чувствовала себя на корабле как дома. В корабельной иерархии танкера она занимала место почетного гостя, пользовалась всеми привилегиями командного состава и ни за что не несла ответственности. По рангу она шла сразу за капитаном, находясь примерно на одной ступени со старшим помощником и главным механиком.