Дэн Браун - Утраченный символ Страница 6

В прошлом году в кабинет Лэнгдона ворвался взбудораженный первокурсник. В руках у него была распечатка из Интернета – карта города с отмеченными улицами, образующими различные фигуры: сатанинские пентаграммы, масонские компас и наугольник, голову Бафомета. Рисунок якобы доказывал, что проектировавшие Вашингтон масоны были участниками некоего зловещего мистического заговора.

– Забавно, – усмехнулся Лэнгдон, – только неубедительно. Проведи на любой карте несколько пересекающихся линий, и они обязательно образуют какую-нибудь таинственную фигуру.

– Но это не простое совпадение! – вскричал юноша.

Лэнгдон терпеливо показал студенту, что те же самые символы можно изобразить на карте Детройта.

Юноша очень расстроился.

– Не огорчайтесь, – сказал ему Лэнгдон, – у Вашингтона действительно есть поразительные тайны… только кроются они не в картах.

Студент заинтересовался:

– Тайны? Например?

– Каждую весну я читаю курс «Оккультные символы». Приходите, узнаете много нового о Вашингтоне.

– Оккультные символы! – Юноша явно воспрял духом. – Выходит, там все-таки есть дьявольские знаки!

Лэнгдон улыбнулся:

– Видите ли, слово «оккультный», хоть и наталкивает на мысли о поклонении дьяволу, на самом деле означает «тайный» или «скрытый». Во времена церковного господства любое знание, противоречащее религиозным догмам, держали в секрете и называли «оккультным». Испугавшись таких знаний, церковь объявила все оккультное происками дьявола, и этот предрассудок жив по сей день.

– Ясно… – Юноша разочарованно сник.

Впрочем, весной Лэнгдон увидел его на своей лекции, в первом ряду, когда пятьсот студентов набились в аудиторию театра Сандерса – старый лекционный зал со скрипучими деревянными скамейками.

– Всем доброе утро! – крикнул Лэнгдон с обширной сцены. Он включил диапроектор, и за его спиной появилась картинка. – Пока вы рассаживаетесь, кто мне ответит, что это за здание?

– Капитолий США! – хором прокричало несколько десятков человек. – В Вашингтоне!

– Верно. Металлические конструкции купола весят девять миллионов фунтов. В 1850-х этот архитектурный подвиг не имел себе равных.

– Клево! – крикнул кто-то.

Лэнгдон закатил глаза.

«Вот бы кто-нибудь запретил это слово!»

– Ладно, поднимите руки, кто хоть раз бывал в Вашингтоне?

Тут и там поднялось несколько рук.

– Да, негусто… – Лэнгдон изобразил удивление. – А кто был в Риме, Париже, Мадриде или Лондоне?

В воздух взлетели почти все руки.

Обычное дело. Американские студенты обязательно проводили в Европе хоть одно лето, прежде чем погрязнуть в суровых буднях настоящей жизни.

– Похоже, многие из вас ездили в Европу, но мало кто бывал в столице нашей родины. Как вы думаете, почему?

– В Европе нет возрастного ценза на продажу спиртного! – крикнул кто-то.

Лэнгдон улыбнулся:

– Хотите сказать, дома вас это останавливает?

Все рассмеялись.

Как обычно, в первый учебный день тишины в аудитории добиться было нелегко: студенты с трудом успокаивались, ерзали и скрипели деревянными скамейками. Лэнгдон любил читать лекции в этой аудитории: по скрипу сидений сразу ясно, насколько ученики заинтересованы новым материалом.

– Кроме шуток, – сказал Лэнгдон, – в Вашингтоне собраны образцы лучшей мировой архитектуры, искусства и символизма. Не лучше ли побывать в собственной столице, прежде чем ехать за рубеж?

– Всякие древности круче.

– Под «всякими древностями» вы подразумеваете замки, крипты, храмы и прочее? – уточнил Лэнгдон.

Студенты дружно кивнули.

– Хорошо. А если я скажу, что в Вашингтоне все это есть? Замки, крипты, пирамиды, храмы… все!

Скрип лавок немного утих.

– Друзья, – понизив голос и подойдя к краю сцены, сказал Лэнгдон, – прослушав сегодняшнюю лекцию, вы узнаете, что наша страна под завязку набита секретами, в ее истории полно тайн. Как и в Европе, самое интересное лежит на виду.

Скрип полностью прекратился.

«Попались!»

Лэнгдон приглушил свет и перешел к следующему слайду.

– Кто мне ответит, что делает Джордж Вашингтон на этой картинке?

На знаменитой фреске Джордж Вашингтон в полном масонском облачении стоял перед диковинным устройством: огромным треножником с подъемным блоком и висящим на нем большим камнем. Вокруг Вашингтона собралась толпа хорошо одетых людей.

– Поднимает здоровый камень? – предположил кто-то.

Лэнгдон промолчал, чтобы студент мог сам исправить ошибку.

– Вообще-то, – сказал другой юноша, – Вашингтон, в масонском облачении, опускает камень. Мне и раньше попадались картинки с изображением масонов, закладывающих краеугольные камни: на подобных церемониях всегда использовали треножник.

– В точку! – воскликнул Лэнгдон. – На фреске изображено, как наш отец-основатель закладывает краеугольный камень Капитолия 18 сентября 1793 года, где-то между четвертью двенадцатого и половиной первого. – Лэнгдон окинул взглядом аудиторию. – Кто-нибудь знает, что означают эти дата и время?

Тишина.

– Подсказка: время закладки выбрано тремя знаменитыми масонами – Джорджем Вашингтоном, Бенджамином Франклином и Пьером Ланфаном, главным архитектором города.

Вновь молчание.

– Очень просто: именно в это благоприятное время Голова Дракона находилась в Деве.

Студенты озадаченно переглянулись.

– Погодите, – сказал кто-то, – вы об астрологии?!

– Именно. Впрочем, та астрология несколько отличалась от современной.

Один студент поднял руку.

– То есть наши отцы-основатели верили в гороскопы?

Лэнгдон широко улыбнулся:

– Совершенно верно! Между прочим, в архитектуре Вашингтона присутствует больше астрологических символов – знаков зодиака, звездных карт, краеугольных камней, заложенных в строго определенное время, – чем в архитектуре любого другого города. Подавляющее большинство составителей нашей конституции были масонами – людьми, убежденными, что судьба и звезды взаимосвязаны и что при создании нового мира необходимо внимательно следить за расположением светил.

– Подумаешь, Голова Дракона была в Деве, когда закладывали краеугольный камень! Может, это совпадение?

– Поразительное совпадение, если учесть, что камни трех основных зданий, образующих Федеральный треугольник – Капитолия, Белого дома и Монумента Вашингтона, – были заложены в разные годы, но при одинаковых астрологических условиях.

Все изумленно уставились на Лэнгдона. Кто-то опустил голову и начал записывать.

Один студент поднял руку:

– А зачем?

Лэнгдон хохотнул.

– Чтобы ответить на этот вопрос, придется изучить материал целого семестра. Если вам любопытно, приходите на мои лекции. Откровенно говоря… я не вполне уверен, что вы готовы услышать ответ.

– Почему? – крикнул студент. – Испытайте нас!

Лэнгдон сделал вид, что обдумывает это предложение, а затем покачал головой, дразня учеников.

– Извините, не могу. Здесь много первокурсников. Боюсь, эта информация перевернет ваши представления о мире.

– Скажите! – закричали все.

Лэнгдон пожал плечами:

– Вот вступите в братство или в орден Восточной звезды – узнаете все из первоисточника.

– Нас туда не пустят, – возразил какой-то юноша. – Масоны – суперсекретное общество!

– Суперсекретное? Неужели? – Лэнгдону вспомнился масонский перстень, который Питер Соломон гордо носил на правой руке. – Тогда почему масоны не таясь носят знаки отличия – перстни, броши, булавки? Почему их здания отмечены всем известными символами, а о собраниях пишут в газетах? – Лэнгдон улыбнулся, увидев озадаченные лица. – Друзья мои, масоны – не тайное общество, а общество с тайнами.

– Какая разница? – буркнул кто-то.

– Хотите сказать, никакой? Может, «Кока-кола» – тоже тайная организация?

– Нет, конечно, – ответил студент.

– А что будет, если явиться в головной офис и спросить рецепт классической колы?

– Никто вам его не даст.

– Именно. Чтобы узнать секрет «Кока-колы», нужно проработать в компании много лет, доказать свою надежность и занять высокий пост – только тогда с вами поделятся этой информацией, предварительно заставив подписать договор о неразглашении.

– То есть масонство – корпорация?

– Нет, просто у них тоже есть строгая иерархия, и они очень берегут свои тайны.

– Мой дядя – масон, – встряла одна из студенток. – Тетушка все время бесится, что он ничего ей не рассказывает. Она говорит, масонство – какая-то странная религия.

– Распространенное заблуждение.

– Так это не религия?

– Давайте проверим, – предложил Лэнгдон. – Кто посещал лекции профессора Уизерспуна по сравнительному религиоведению?

Поднялось несколько рук.

– Хорошо. Каким критериям должна отвечать идеология, чтобы считаться религией?

– ОВО, – вспомнила одна студентка. – Обещать, верить, обращать.