Тони Хиллерман - Человек-скелет (в сокращении) Страница 6

В первый раз она отвергла его предложение руки и сердца коротко и решительно.

— Джо, — сказала она, — я уже была замужем, и мне не понравилось.

Когда он заговорил с нею об этом снова, она напомнила ему, что он все еще любит Эмму, что было чистой правдой, хотя к тому времени он уже десять лет был вдовцом. Луиза сказала, что дает ему еще десять лет, чтобы все взвесить.

Липхорн вздохнул, решил, что лучше об этом не думать, и покатил на запад по федеральной магистрали номер 264. Он остановился для заправки в Ганадо и провел следующий час в размышлениях о том, как поделикатнее объяснить Ковбою Дэши, что он понятия не имеет, как помочь его двоюродному брату. А потом решил восстановить естественную для всех навахо гармонию с окружающим миром — миром, где умирает слишком много старых друзей. И Коротышка Макгиннис в их числе.

Пикапа, в котором он в последний раз видел Дэши, на парковке Культурного центра хопи не наблюдалось, — жаль, но что поделаешь. Зато хорошенькая девушка, сидевшая при входе, признала его (первое приятное впечатление за весь этот день) и одарила широкой улыбкой. Ну да, конечно, она знает Дэши. Нет, он не заходил, но, разумеется, она скажет ему, что лейтенант Липхорн был здесь, а потом поехал в Шорт-Маунтин.

Липхорн выпил две чашки кофе, съел лепешку тако и покатил к Туба-Сити, к суровым просторам лежавших за ним многоцветных скал и каньонов.

За Туба-Сити он повернул на север. Северо-западную часть неба закрывала гряда кучевых облаков — высоких, точно белые замки. Обычный для конца лета «дождливый сезон» в этом году запаздывал. Может быть, недолго ждать осталось?

Проехав немного по ухабистому руслу Биг-Драй-Уош, он перевалил горную гряду и оказался в русле Бикахатсу-Уош, а по нему добрался до Блу-Мун-Бенч.

Все здешние строения принадлежали фактории Шорт-Маунтин: большой, обитый горбылем амбар, загон для овец и собственно магазин, он же склад, с двумя стоящими чуть поодаль бензоколонками. Единственным автомобилем на парковке был старый и ржавый «форд»-седан с выбитыми стеклами. Колес у «форда» не было.

Липхорн остановил машину, выключил двигатель и посидел, оглядываясь по сторонам в надежде отыскать какие-либо признаки жизни.

Длинная деревянная скамья на веранде, где прежде сидели покупатели, судачили и потягивали холодную газировку с сиропом, теперь опустела. Овец в загоне тоже видно не было. Вокруг — тишина.

Липхорн взглянул на часы. За это время Макгиннис вполне бы мог открыть дверь, выглянуть наружу и махнуть ему рукой, приглашая войти. Однако дверь не открылась.

Что ж, придется смириться с потерей. Макгинниса больше нет. Липхорн медлил лишь потому, что не желал поверить в это. И если уж быть до конца откровенным, то он проделал такой долгий путь для того лишь, чтобы убедиться, что Пинто ошибся, или найти кого-то, кто видел, как умер Макгиннис. Кого-то, с кем можно поговорить об умершем, помянуть его добрым словом. Но вот он приехал, а здесь — одна пустота и безмолвие.

Липхорн поднялся на веранду, постучал в дверь. Никто не ответил. Табличка на двери по-прежнему гласила: «ПРОДАЕТСЯ. СПРАВКИ ВНУТРИ». Может, факторию все-таки кто-то купил? Вряд ли.

Липхорн прошел по веранде к ближайшему окну, стер со стекла пыль и заглянул внутрь.

Ряды полупустых полок, в конце длинного прилавка — конторка, какой-то мерцающий свет. Липхорн пригляделся. Черно-белый телевизор показывал что-то вроде рекламы пива. Перед телевизором виднелась спинка кресла-качалки и чей-то затылок. Совершенно седой.

Липхорн вздохнул, вернулся к двери, постучал еще раз и подергал дверную ручку. Не заперто.

Он приоткрыл дверь, заглянул в полутемный торговый зал и радостно воскликнул:

— Макгиннис!

Да, это был Макгиннис, живой, в чем Липхорн уверился окончательно, лишь подойдя к нему на расстояние вытянутой руки.

Макгиннис поднял руку, чтобы поправить наушники. И только тогда заметил Липхорна и повернулся к нему.

— Ты что? — спросил Макгиннис. — Тебе разве не говорили, что, прежде чем входить в дом, надо стучаться?

Макгиннис с трудом встал с кресла-качалки и стянул с головы наушники.

— В Уиндоу-Роке полагают, что вы умерли, — сказал Липхорн. — Так мне там сказали.

— Говори громче, — произнес Макгиннис. — Плохо слышать стал. Так меня в покойники записали, а?

Макгиннис нацепил на нос очки и только теперь, кажется, узнал Липхорна.

— Постой-ка, — сказал он. — Ты ведь тот полицейский-навахо. Бывало, приезжал сюда, пил газировку и выведывал, где кого можно найти. Правильно?

— Мистер Макгиннис, — произнес Липхорн. — Знаете, я так рад, что вы живы, а не умерли.

— Если ты думал, что я умер, так какого же черта притащился сюда?

И не дожидаясь ответа, старик поковылял к двери, ведущей в жилые комнаты.

— Я тебе сейчас кофе сварю, — сказал он. — Если ты, конечно, не бросил эту дурацкую привычку отказываться от виски.

— Предпочитаю кофе, — сказал Липхорн, следуя за Макгиннисом.

Правда, при этом он не удержался от недовольной гримасы: вспомнил кошмарный привкус бурды, которую старик выдавал за кофе.

Макгиннис зажег горелку газовой плитки в закутке, служившем ему кухней, достал из навесного шкафчика чашку с оббитыми краями и фирменный стакан с эмблемой «Кока-колы». Потом поставил на огонь кофейник, извлек из буфета бутылку виски «Джек Дэниелс». Открыв ее, стал аккуратно наполнять стакан, остановившись, когда уровень виски в стакане достиг нижнего края красной эмблемы.

— Присаживайся, — сказал он. — Пока кофе варится, я успею сделать пару глотков, а ты расскажешь, что тебе нужно от меня на этот раз.

— Ну, во-первых, я хотел узнать, как ваши дела. Похоже, торговлю все еще не забросили. И по-прежнему ворчите на всех.

Макгиннис фыркнул, сделал глоток виски, за ним второй.

— Торговлю? — переспросил он. — Какая теперь торговля? Все мои покупатели либо голодают, либо ездят в Пейдж и покупки делают там. Разве что иногда кто-нибудь заглянет. Да и то, как правило, потому, что надеется мне что-нибудь продать. Так что у меня теперь только одно занятие. Избавляюсь понемногу от старых запасов. А людей вижу редко. Ладно, это мы с тобой обсудили, теперь говори, что ты хочешь узнать.

— Ладно, — сказал Липхорн. — Я хочу знать про ограбление, от которого вы пострадали.

— Да какое там ограбление. Ограбление — это когда на тебя наставляют пистолет и отбирают все, что есть. Ты же коп, должен знать разницу. Тут не ограбление, а кража со взломом. Пока я спал, кто-то залез в дом и унес ящик мясных консервов, сахар и все такое, да еще деньги выгреб из кассы. Ты это хотел узнать? А больше мне рассказывать нечего. Я тогда даже не проснулся.

Старик сконфуженно улыбнулся Липхорну.

— Вернуть ничего не удалось?

Макгиннис рассмеялся:

— Конечно, нет.

— Вы не упомянули о бриллианте.

— О бриллианте?

— Бриллианте ценой в десять тысяч долларов.

Макгиннис нахмурился.

— А, вот ты о чем, — сказал он.

— Вам его вернули?

— Нет.

— А страховая компания вам за него заплатила?

Макгиннис поморгал слезящимися голубыми глазами, поставил стакан на стол и вздохнул:

— Помню, как ты много лет назад приехал сюда, искал женщину-шамана. И я сказал тебе, из какого она рода, рассказал о ритуале посвящения в женщины, который устраивают для одной из девочек ее семьи, а ты смекнул, что шаманка должна будет участвовать в ритуале, — вот так мы с тобой и познакомились.

Закончив эту речь, имевшую целью напомнить Липхорну о совершенном им, Макгиннисом, добром деле, старик кивнул, давая Липхорну понять, что тот может тоже сказать что-нибудь. Правила вежливости, принятые у навахо, запрещают перебивать собеседника.

Затем старик налил гостю кофе.

— Я все это помню, — сказал Липхорн. — Вы также сказали, что знали моего деда. И что его звали Хостин-Кли, Лягающийся Конь. Когда я пересказал наш разговор матери, она рассердилась.

— Не следует рассказывать матушкам такие вещи, — произнес Макгиннис. — Так или иначе, в тот день мы разговаривали скорее как два друга. Ты и я. Ты вел себя не как представитель закона.

И старик вопрошающе уставился на Липхорна:

— Ты и сейчас пришел как друг?

Липхорн, поразмыслив, ответил:

— Когда капитан Пинто сказал мне, что вы умерли, я не хотел ему верить. Слишком много старых друзей я потерял в последнее время. На самом деле я не думал, что смогу узнать здесь что-либо о том бриллианте. Я просто хотел вспомнить те давние времена, когда я был настоящим полицейским. Может быть, это помогло бы мне жить в согласии с миром, где уже нет многих моих друзей.

Макгиннис приподнял стакан, словно произнося безмолвный тост, сделал глоток.

Липхорн попробовал кофе. Память его, к сожалению, не подвела: бурда в чашке отчетливо пахла химией.