Грег Кайзер - Полночная чума Страница 6

— Тиф? — переспросил Кирн, когда Волленштейн сел рядом с ним, затем завел мотор и дал задний ход. — Не проще ли, если это тиф, взять и уничтожить вшей?

— Да, это тиф, — невозмутимо ответил Волленштейн.

Разворачивая «рено», Кирн увидел в зеркале заднего обзора, как языки пламени лижут кузов грузовика.

Бринк сидел на правом сиденье, и африканское солнце нещадно пекло ему голову. В следующее мгновение джип внезапно замер на месте, и он был вынужден схватиться рукой за корпус. Они сняли с него его гарнизонную фуражку еще несколько часов назад и с тех пор по какой-то причине так и не вернули ее.

Единственная тень находилась в тридцати футах от него — под длинными, узкими крыльями четырехмоторного аэроплана. Двое мужчин устанавливали пулемет в большое квадратное отверстие, расположенное посередине фюзеляжа, между крыльями и хвостом. Третий подавал пулеметные ленты.

Час назад Бринк сидел в своей крохотной комнатушке в принадлежащей правительству конторе на авеню де ля Републик, а по ту сторону открытой двери застыл представитель местной полиции. Однако вскоре в дверном проеме показался Мортон и приказал Бринку собирать вещи. Бринк принялся выполнять приказ. Мортон проследил за тем, как он сунул в дорожную сумку одежду и книги, а сверху положил набор инструментов и черный блокнот. Мортон заставил его оставить А-17, который он привез с собой из Англии, а также образцы крови, которые он успел взять, и культуры, которые успел вырастить. Они хранились в обшарпанном холодильнике, который Бринк нашел на свалке и притащил к себе в комнату.

Дорога сюда, в сопровождении полицейского за рулем и Мортона на заднем сиденье, который расположился, положив руку на его фуражку, заняла мало времени.

— Вылезайте, — приказал Мортон, — вас ждут в Англии.

В голосе его звучали злость и раздражение, было заметно, что терпение изменяет ему. Мортон кивнул на самолет, и полицейские вытащили из багажника джипа сумку Бринка и, поднеся к передней части бомбардировщика, забросили ее на металлические сходни. Мортон тем временем подвел Бринка к самолету, и, пока они шли, Бринк задался про себя вопросом, кто это может ждать его в Англии.

— То есть я больше не под арестом? — уточнил он и не без злорадства отметил про себя несчастную гримасу, что на мгновение возникла на физиономии Мортона.

— Нет, черт побери, вы под арестом! — огрызнулся Мортон и, вытащив из кармана какую-то бумагу, развернул. — «Вернуть капитана Ф.-К. Бринка в Англию самым быстрым транспортом, имеющимся в вашем распоряжении. Необходимо, чтобы он вернулся как можно скорее», — зачитал текст Мортон. — Вас хотят отправить под трибунал, — сказал он, и его губы сжались в тонкую линию.

Встав на четвереньки, летчик заполз под брюхо самолета и, подтащив сумку Бринка, засунул ее в незаметное отверстие, после чего сам тоже скрылся в нем. Для трибунала события развивались слишком стремительно. Еще в два часа ночи его крепко держал за руку полицейский, а в девять его уже отправляют домой.

— Залезайте, — приказал Мортон и указал на самолет.

— Чье это на нем имя? — поинтересовался Бринк, указывая на клочок бумаги в руках у Мортона.

Мортон посмотрел на желтый листок.

— Чайлдесс, Пол.

Бринк облегченно вздохнул. Опасаться нечего, все будет нормально.

Бринк прищурился, пытаясь прочесть буквы в небольшом блокноте в руках у сержанта. Моторы самолета натужно гудели, и каждая заклепка вибрировала, грозя в любую минуту выскочить из своего гнезда. Под стеклянным колпаком бомбардировщика их было всего двое, отделенных друг от друга тесным проходом.

Сержант пригнулся ближе и протянул ему блокнот и карандаш. «Три часа или больше», — было написано на листке бумаги. Бринк провел под словами черту и быстро набросал: «Где мы?» После чего вернул блокнот пилоту.

Пилот — «Мое имя Нолз», как он лично написал в блокноте вскоре после того, как крылатая машина взмыла в раскаленный воздух дакарского аэродрома, — схватил карту, развернул ее перед Бринком и ткнул в какую-то точку. Карта была такой крошечной, что палец пилота мог указывать на что угодно: на Испанию, на океан между Испанией и Францией или на саму Францию. Как-то далековато от Портсмута на южном побережье Англии, куда, по словам Нолза, они держали курс. По крайней мере, так сообщил ему пилот несколько часов назад.

Они разговаривали при помощи блокнота и карандаша, потому что какой-то идиот вырвал отовсюду наушники, не иначе как полагая, что, удалив несколько фунтов лишнего веса, он тем самым сэкономит наперсток горючего. Бринк попытался уснуть, но постоянная вибрация и воздушные ямы не дали ему сомкнуть глаз. Так что ему ничего не оставалось, как коротать время, ведя переписку с пилотом.

Блокнот вновь оказался в его руках. Сейчас на нем красовалось целое предложение. «Откуда тебе известно, что они победили лишь благодаря ему?» Нолз видел, как он играл в бейсбол в октябре прошлого года, когда в Тарли 505-й парашютный обыграл с разгромным счетом 306-ю бомбардировочную группу. Как только Нолз узнал, что Бринк играл часть сезона за «Кардиналов» и был лично знаком с Диззи Дином, разговор на блокноте начал вращаться исключительно вокруг бейсбола.

Бринку хорошо запомнился тот матч в Тарли. Это был конец пятого иннинга. 306-я тогда опережала их на две пробежки, и тогда их ведущий игрок бочком-бочком ушел с первой базы. По его мнению, этот парень что-то там химичил с Уоттсом, пытаясь отвлечь питчера от биттера, но когда счет дошел до «2:1», раннер обернулся на трибуны. Бринк тогда проследил за его взглядом и увидел симпатичную блондинку, которая наблюдала за матчем, — должно быть, его подружка. И он явно собирался перед ней выпендриться. Бринк, который, будучи кетчером, стоял пригнувшись, выпрямился во весь рост и, как только тот парень бросился бегом, забросил мяч на вторую базу. Мяч долетел до Митчовски, который стоял на второй базе, еще до того, как раннер начал скользить. Именно в этот момент маятник удачи качнулся в другую сторону. В начале восьмого иннинга игроки 505-го заработали три очка, причем одно из них принес команде Бринк удачной пробежкой до первой базы.

Все это было слишком долго и сложно писать в блокноте. Так что Бринк ограничился словами «ему повезло» и вернул блокнот пилоту. Сержант расплылся в улыбке. Затем Бринк нацарапал на листке бумаги: «Устал. Хочу немного вздремнуть». Нолз кивнул.

Бринк откинул голову на летную куртку, которую засунул в качестве подушки между собой и дребезжащим стеклом, и закрыл глаза.

Спустя какое-то время перед его мысленным взором, как то обычно бывало, предстала Кейт. В этой картинке она, слегка склонив голову набок, неизменно убирала длинные темные пряди за ухо, такая была у нее привычка. Затем она повернулась к нему спиной, и он окинул ее с головы до ног пристальным взглядом — пробежал глазами от макушки к широким бедрам под шелковым платьем, а затем ниже, к неровному шву чулка на левой ноге. Шагнув к ней ближе, он встал у нее за спиной и, обняв за талию, прижал к себе, пригнулся и, убрав в сторону волосы, поцеловал в шею. Она с готовностью подалась в его объятия.

Один год, семь месяцев и шесть дней с того момента, как они познакомились. Четыре месяца и три дня с того черного дня, как он ее потерял. Он вошел в лабораторию и увидел ее лежащей на полу. Рядом валялся шприц, а на ноздрях белел порошок сибирской язвы.

Ирония судьбы заключалась в том, что она скончалась прямо у него на глазах. В ту пору ему казалось, что он распрощался со смертью, когда несколькими месяцами ранее вошел в кабинет Пола Чайлдесса и сказал, что ему не хочется уходить, что он не хочет никого подводить, но эти эксперименты с сибирской язвой и их страшные результаты стали причиной таких кошмаров, что он лишился сна.

Чайлдесс тогда накричал на него, однако потом сдался и снял его с поста руководителя лаборатории, которая билась над решением проблемы, как распылять сибирскую язву с самолета. Они тогда пришли к соглашению, он и Чайлдесс. Бринк останется в Портон-Дауне и будет заниматься опытами вместе с микробиологом Кейт Муди ее антибиотиком.

Благодаря Кейт, эта работа пошла на пользу как ему самому, так и его сну. Проработав полгода в одной упряжке, однажды вечером, выпив слишком много шампанского, чтобы отпраздновать успешную разработку А-9 — их первого совместного антибиотика, который приостанавливал рост бактериальных культур в чашках Петри, — они занялись любовью. Отец наверняка счел бы его труд праведным, если бы знал, чем занимается его сын. Бринк всегда думал именно так. Он трудится во имя борьбы с эпидемиями — на тот случай, если немцы, не дай бог, возьмут на вооружение смертельные инфекции.

Однако Бринк был не так наивен, и они с Кейт не раз спорили по поводу актиномицина. Успешная разработка антидота развязывала англичанам руки: слишком велик был кое у кого соблазн опробовать в качестве оружия споры сибирской язвы. Кейт, однако, поклялась, что этого никогда не произойдет. Ей это обещал сам доктор Чайлдесс, не раз подчеркивала она. Англия никогда первой не пойдет на применение нашей «милашки». Она всегда употребляла слово «милашка» вместо «сибирская язва», как и все англичане, что работали в Портон-Дауне. Обычно они начинали спорить друг с другом после постельных утех, когда Кейт лежала, прижавшись к его животу теплой спиной. «То, чем мы с тобой занимаемся, ты и я, — говорила она, — направлено на спасение людей. Нам с тобой повезло, крупно повезло, разве не так? Наша с тобой совесть чиста».