Ирвин Леруа - Кровавый cнег Страница 6

Ферма, на которой в этом сезоне никто не жил, представляла из себя двор, окруженный четырьмя постройками.

Ирвин снял лыжи, прислонил их к стене и быстро взбежал по ступенькам. Маленькая площадка перед дверью была завалена всяким старьем, начиная с ржавого металлического ящика и дырявой кастрюли и кончая зазубренной лопатой и беззубыми граблями. Ветхая дверь была, видимо, совсем недавно покрашена в ядовито зеленый цвет. В довершение ко всему, он наткнулся на два огромных висячих замка.

Ирвин извлек откуда-то маленькую блестящую штуковину, с которой никогда не расставался, и в мгновенье ока справился с этим Сезамом.

Комната была меблирована в том же стиле, что и крыльцо: шаткий шкафчик без одной дверцы, несколько плохо отесанных скамеечек и здоровенный стол, весивший не меньше двухсот кило. Там и сям были разбросаны ящики без крышек, доверху забитые барахлом. На полу, кроме стружек, валялась всякая всячина, у которой и названия-то, наверное, никогда не было. Перешагивая через весь этот хлам, Ирвин подошел к закрытому ставнями окну и приоткрыл одну створку. В комнату ворвался яркий сноп света. Его глазам предстали сияющие вершины гор, а за спиной к проступавшим в темноте предметам добавились грязь и паутина. Тем не менее Ирвин бросился к ящикам и начал методично выбрасывать одну вещь за другой, нимало не смущаясь возможностью перепачкаться. Переходя от одного ящика к другому, он бурчал себе под нос какие-то слова, которые должны были, видимо, отражать его разочарование.

В тот момент, когда в левом окне появилось лицо в горнолыжных очках и черной вязаной шапке, Ирвин быстро повернулся к нему спиной. Поэтому пришлось обойтись без вздрагиваний. Но если бы наблюдатель мог видеть бесовские искорки в глазах Ирвина, он не оставил бы ему времени на размышление.

Ирвин продолжал свою довольно-таки пыльную работенку; жесты его становились все более яростными, а фразы нечленораздельными, временами переходящими в крещендо. При этом он и не подумал хоть разок обернуться к двери, будто ему было наплевать, стоит там кто-то или нет. Незнакомец держал руку в кармане спортивной куртки, и в этой руке у него был большой красивый револьвер, а в стволе револьвера — патрон.

Минут через двадцать, закончив обследование последнего ящика, Ирвин, наконец, выпрямился.

— Damned![11] — произнес он громко и внятно. Ничего, абсолютно ничего!.. Мерзавец Рене наплел с три короба. Может, он ничего и не прятал вовсе? Дьявол! Надо возвращаться в Шамбери…

Произнося этот монолог, он постепенно сделал полный оборот, осматривая все вокруг. Ни за окном, ни у двери никого не было. Ирвин вышел из комнаты, заботливо запер дверь на два висячих замка и спустился во двор. Он ничем не выдавал своего страха, хотя знал, что тот, другой, затаился и, не спуская с него глаз, держит на прицеле. Это была своеобразная игра в покер: неизвестный противник удвоил ставку, Ирвин сделал вид, что не заинтересовался. Ирвин решил привести его на эту заброшенную ферму, и ему это удалось. Теперь нужно было укрепить свои позиции и не попасться на какой-нибудь глупости. Этот субъект не замедлит спустить курок, если почувствует, что его обнаружили. Хотя специальные агенты из разных стран стараются по возможности не попадать в криминальные ситуации.

Не переставая ворчать, Ирвин надел лыжи и выехал с фермы в сторону, противоположную той, с которой приехал. Тем самым он избежал необходимости замечать чужие следы, параллельные его собственным. Он быстро нашел нужную лыжню и вскоре был уже в Куршевеле.

Ключа от номера на доске не оказалось. Он постучался в дверь и вошел, не дожидаясь разрешения.

— Ты уже, чудовище?

— вздохнула принцесса. — Мне было так хорошо, так хорошо.

Глядя на смущенного красавца-спасателя, не знающего как себя вести, Ирвин начал хохотать.

— Держу пари, вы только что массировали колено мадам.

— М-м-м… Да-а, конечно.

— Вас можно поздравить? Добились успехов? Ей уже лучше, не так ли, Марта?

— Тру-удно сказать, — лицемерно протянула Марта, — надо попробовать.

И на глазах у изумленного спасателя, без малейшего намека на хромоту, она изобразила какой-то безумный танец.

— Вы душка!

— объявила она и добавила почти безразлично:

— Вы мне очень помогли… Ирвин, не хочешь ли отблагодарить молодого человека за труды?

Получив крупную купюру, снежный донжуан поспешно ретировался.

Принцесса выгнулась, как кошка, и издала звук, напоминающий довольное мурлыканье.

— О, my love! Еще десять минут, и я бы не устояла. Он так прекрасен…

Ирвин, улыбаясь, посмотрел на томную Марту, потом обвел глазами комнату.

— Ты что-то ищешь? — удивилась принцесса.

— Следы вашего героического сопротивления…

— Следы?

— В разбросанной вами одежде не хватает чего-то маленького, темного, скорее всего из белья. Представьте себе, как только я вошел, этот славный молодой человек успел что-то засунуть в карман. Как мне показалось — черное и шелковое… Ну, в общем, жду вас в баре, dearest, с бурбоном «Old crow»!

И он быстро закрыл дверь, чтобы не получить по физиономии туфлей, которой в него запустила Марта.

— Мерзкая рожа!

— донеслось из-за двери.

Десять минут спустя Марта появилась в баре, одетая в экстравагантные брюки из переливчатой ткани и некое подобие спортивной куртки, более уместное при дворце японского императора или в сцене прибытия марсиан, разыгранной на каком-нибудь карнавале, но уж никак не на фоне гор. Однако это не мешало вырядившейся подобным образом Марте выглядеть элегантно и обольстительно.

— Добрый день, мадам, — наклонил голову Анри — шустрый бармен и метрдотель одновременно. — Рад видеть вас в добром здравии.

— Я ужасно страдаю, Анри, но усилием воли подавляю боль.

— Как эти, йе… Йо… Йи… фу ты, индусы?

— Именно как они, Анри. Единственная разница между нами в том, что они не пьют ничего кроме чистой воды, я же…

— Намек понял. Принести вам бурбон «Old crow»?

— Двойной, пожалуйста.

В это время — еще не было двенадцати — бар, так же как и прилегающая к нему терраса, были абсолютно пусты. С коктейлем в руке Марта вышла на террасу и устроилась на солнышке в шезлонге рядом с более задумчивым, чем обычно, Ирвином. Совсем близко неутомимые фанатики на полной скорости мчались с Лоза, а затем торопились к канатной дороге, чтобы успеть опять подняться, не теряя драгоценного времени.

— Итак? — спросила Марта.

— Кажется, клюнули… Я безуспешно рылся по всем углам, не знаю уж как долго, а наш друг неутомимо наблюдал за мной.

— Это был, конечно, тот тип в «скандинавском стиле»?

— Совершенно верно. Никаких сомнений в том, что он вскоре туда вернется, на этот раз с подкреплением, и начнет искать то, что не смог найти я. От души надеюсь, что они сейчас недалеко отсюда. В случае неудачи они должны опять приняться за меня, не подозревая, что мне известно об их существовании. Наблюдая за моими действиями, они позволят мне всегда держать их в поле зрения. Им известно, что искать, но мне-то пока нет. Чертовски досадно будет, если не удастся с их помощью найти какую-нибудь зацепку и составить более точное представление о происходящих событиях. Кстати, как снимки Гратьена Пулье?

— Великолепны… Никто никогда не фотографировал его так хорошо и тщательно.

— Они могут нам пригодиться. Вряд ли нам удалось бы запомнить его физиономию… Dearest! Вы — прекрасный помощник! За ваши связки! Марта подняла бокал.

— Вот как? Ты уже забыл о своей беспардонной выходке?

— Какой выходке? — притворно удивился Ирвин.

— Которую ты учинил, выходя из моей комнаты.

— Ах, да, вы еще помните об этом? А что, разве я ошибался?

— Сейчас же забери свои слова обратно. Меня ужасно смущает, что ты знаешь о моих тайных плотских слабостях. Но подвергаться твоим нападкам я не желаю…

— Моим нападкам, darling love?[12] Но вы имеете полное право…

— Это меня тоже раздражает, Ирвин. У меня есть право, как ты говоришь, но мне это совсем не нравится.

Любой, услышавший их, даже не заподозрил бы, что они безумно веселятся, произнося нелепые фразы серьезным тоном. Это изысканное развлечение — своего рода тренинг или импровизацию в стиле комедий дельарте — они устраивали довольно часто. И нанося друг другу уколы, парадоксальные и иногда циничные, ждали, кто первый засмеется. На этот раз побежденным оказался Ирвин. Он не выдержал и расхохотался.

— Итак, ты берешь обратно свою наглую фразу?

— Беру, беру полностью. Девы Олимпа менее чисты, чем вы. Публично каюсь и торжественно объявляю, что отныне ничто не заставит меня усомниться в вашем неприступном целомудрии.

— Не переусердствуй, иначе я воображу себя непорочной девственницей времен Рыцарей Круглого Стола и буду ходить в средневековом головном уборе, укутанная в прозрачную ткань, — заворковала Марта.