Роберт Кормер - Ломбард шкур и костей Страница 6

— Она умерла, — совсем тихо ответил Келифер. Его плечи сжались, а подбородок упал на грудь.

— Я знаю, — продолжил Трент, сделав свой голос успокаивающе добрым — одним из его голосов, применяемых им на допросах подозреваемых.

— Ей было всего лишь пять, когда она умерла, — сломался голос Келифера.

Трент не только поджидал подходящий момент, чтобы выплеснуть нужный вопрос, но и атаковал его не снаружи, а изнутри, задевая важную, болезненную точку, где Келифер был наиболее уязвим.

Через десять минут Келифер признался.

А затем через пять минут Трент получил телефонный звонок от детектива лейтенанта Джорджа Брекстона.

— Я звоню из Монумента, штат Массачусетс, — голос Брекстона в трубке звучал напряженно. — Мы нуждаемся в ваших услугах, и это — неотложно.

— Почему? — сухо спросил Трент, уже зная на это ответ.

— Весь город сходит с ума. До сих пор не пойман убийца, от рук которого погиб ребенок. У нас есть подозрения, и кое-кого нужно допросить. Вы нам не поможете?

Карл Ситон и Келифер на протяжении шести последних дней, и в столь короткий срок он ни в ком больше не нуждался.

— Как вы меня нашли? — спросил он, понимая, что если остановится, то не сможет устоять перед просьбой о помощи.

— Управление в Хайгейте дало нам ваш номер телефона в Ратленде. И мы ждали, когда вы закончите расследование, которым были заняты, понимая, что вас ждет следующее. Позвольте поздравить вас с удачным завершением дела.

Поздравления Брекстона для Трента не значили ничего, но слова показались ему приятными. Тренту как бы были ясны интересы Брекстона. Достаточно было фразы: «Вы нам не поможете?»

— Где ваш Монумент? — спросил Трент с интонацией, которая не обнадеживала и, вместе с тем, и не обещала отказ.

— В центре штата. В четырех часах езды от Хайгейта, — Трент слушал паузу. — Сенатор Гибонс очень заинтересован в раскрытии этого дела. Он попросил обратить ваше внимание на то, что его внук знал погибшую девочку. Они вместе учились во втором классе.

Брекстон выложил своего туза, чтобы подстегнуть интерес Трента. Упомянутый им сенатор был известным и влиятельным человеком. Он выступал за введение в силу нескольких жестких законов против уголовных преступлений. «Нужный человек в твоем деле».

— Детали, — сказал Трент.

Он слышал облегчение в голосе Брекстона, излагающего все мелочи столь до боли знакомой ситуации: убитая девочка, жители городка в напряжении, подозреваемые.

— Он более чем подозреваемый. Мы чувствуем, что это он, двенадцатилетний сосед жертвы преступления, — добавил Брекстон.

— Доказательства?

— В том то и вся заминка: ни физических доказательств, ни одного свидетеля, ни орудия преступления, ни отпечатков пальцев. Именно поэтому мы вам и звоним. У нас есть подозреваемый, который находился ближе всего к жертве. Но нам нужно признание вины. Иначе мы ничего не добьемся.

— У вас уже есть последовательность событий? — спросил Трент. Этот вопрос уже и был ответом, подтверждающим готовность взяться за это дело.

Со стороны Брекстона не было никаких колебаний.

— Да, у нас все расписано чуть ли не по минутам. И нам известно о вашей работе с Фаллоу и Блеком.

При упоминании о Блеке Трент нахмурился. Блек был очень неподатливым на допросе. Добиться от него признания было нелегко.

— Формальности?

— Сенатор Гибонс предоставляет вам полную свободу передвижения. Его машина и водитель будут в вашем распоряжении, когда это будет необходимо.

— Сколько времени я смогу провести с подозреваемым?

— Три часа, может, четыре.

— Родители?

— Его отец в отъезде — деловая поездка. С матерью мы все уладим.

В голове у Трента эхом отдавался похожий на игру в пинг-понг допрос Келифера, его очень мягкий и очень уверенный голос, и его защита, которая, сломавшись, сломала и его самого. Трент вдруг рассердился на ограничения, с которыми ему придется столкнуться в его новом деле. «Хочу ли я служить в полиции маленького городка всю свою оставшуюся жизнь?» Как он мог отвернуться от дела, в котором были очевидны интересы влиятельного сенатора?

— Я жду от вас факс с деталями, — сказал Трент, назвав Брекстону номер. — Все, дословно — так, чтобы не приходилось что-либо вычитывать между строк. И еще — чтобы без сюрпризов, которые потом помешают ведению дела.

— Ладно, — ответил Брекстон.

— И пусть ваш шофер заберет меня в Хайгейте ровно в шесть утра.

— Ладно, — повторил Брекстон.

Трент повесил трубку, презрев себя за то, что позволил политикану повлиять на свое решение. Но почему-то за подобное он презирал себя уже не в первый раз.

Войдя в здание управления полиции, Джейсон был удивлен. Взамен ожидаемым без конца звонящим телефонам, радиостанции, принимающей переговоры между рейдовыми дежурными, детективам, дымящих сигарами и сидящих за столами со сваленными на них бумагами и сложенными в высокие стопки папками, то тут, то там суетящимся людям в полицейской униформе, как он привык это видеть на киноэкране или по телевизору, он увидел помещение, не отличающееся от других деловых офисов Монумента.

Он оказался в маленьком кубическом пространстве, занятом седовласыми людьми в накрахмаленных белых рубашках и синих галстуках, сидящими за столами, отделенными друг от друга стеклянными перегородками. И было так тихо, что Джейсону казалось, что он слышит шум воздуха, выходящего из решеток кондиционера.

Офицер по имени Генри Кендейл, сопровождавший Джейсона в управление полиции, кивнул человеку за столом, и тот, очевидно, нажал на скрытую от глаз кнопку. Затрещал сигнал, и дверь отъехала в сторону. Офицер Кендейл повел Джейсона в другое помещение, которое выглядело еще более убого, чем кабинет директора школы, в которой учился Джейсон: ни плакатов на стенах, ни столов, ни стульев, ни занавесок на окнах — ничего.

«Остальные прибудут с минуты на минуту», — сказал офицер Кендейл все тем же мягким и вежливым голосом. — «Ты можешь очень помочь следствию, Джейсон, поэтому постарайся».

После того, как он вышел, Джейсон содрогнулся от холода, наполняющего помещение. Он подошел к окну и выглянул на Майн-Стрит. Движение по улице было вялым, будто жара вводила в недомогание не только людей, но и автобусы и машины. Люди перемещались вяло и апатично, словно пленку в кино пустили с замедленной скоростью. Джейсон подумал о матери и о том, что согласиться придти сюда, было ошибкой. А затем он подумал: «К чему все эти мысли?»

Раньше, этим утром он был удивлен, когда, выглянув в окно своей комнаты, увидел полицейскую машину, остановившуюся у дорожки, ведущей к крыльцу их дома: «Что, к ним снова приехала полиция?» Его пульс участился, а дыхание стало таким, как после пробежки на уроке физкультуры, будто в визите полиции могло быть нечто угрожающее. Но синие огоньки на крыше не моргали, а вышедший из машины краснолицый офицер полиции лениво побрел в сторону их дома.

Услышав звонок в дверь, Джейсон продолжал тихо стоять, пытаясь заставить успокоиться сердце и дыхание, насколько это было возможно. Появление полицейского вернуло ему образ Алисии Бартлет, когда он последний раз ее видел, находясь у нее дома. Он был последним, кто ее видел. Бедная Алисия.

Голос матери пришел к нему откуда-то издалека.

Немного погодя Джейсон стоял в прихожей вместе с нею и полицейским.

— Это офицер Кендейл, — сказала она. — Он хочет попросить тебя о помощи следствию.

— Мы уже к некоторым обратились за помощью, — начал объяснять полицейский.

— Вчера у нас был детектив, и он разговаривал с Джейсоном, — сказала мать. — Довольно долго.

— Мы это знаем, миссис Дорент — голос офицера удивил своей мягкостью, не присущей столь крупным людям. — Но мы пытаемся подойти к этому по-другому. К нам в управление полиции прибыл следователь, который занимается именно такими делами, и он должен опросить возможных свидетелей, кого они могли видеть на улице в тот понедельник.

— Но я уже рассказывал детективу, что не видел ничего, — произнес Джейсон, почувствовав, что он может говорить. То, что он сказал, очевидно, должно было отстранить его от дальнейших бесед со следователем или полицейскими, но ему на самом деле хотелось хоть чем-нибудь помочь следствию.

— Мы это понимаем, Джейсон, — сказал полицейский. — Но экспертам, на самом деле, потребовались люди, которые что-либо могли видеть или знать. Иногда мы нечто видим и при этом не осознаем того, что это видим, иногда что-то слышим и не замечаем этого, так как не думаем, что это — важно. И чтобы это выяснить, нужно правильно задать вопрос, и свидетельство появится там, где его не ждешь, когда даже и не подозреваешь, что оно может что-либо доказывать.

Джейсон с облегчением вздохнул, когда его мать сказала: