Железный клык - Владимир Голубь Страница 6

Я кинул взгляд за спину. Его пальцы протянулись к поясу, но зачерпнули лишь воздух, и мужчина, нахмурившись, на секунду отвлекся, приподняв край пиджака.

Я уже говорил, что не славился физической формой, но раз уж все равно было погибать, я решил поставить все на кон.

Я понимал, что не успею приблизиться к нему вплотную. Перехватив поудобнее вынутый у убийцы армейский нож, я рывком развернулся на каблуках и ринулся к нему навстречу, полоснув по вытянутому вперед запястью с пистолетом вместо того, чтобы пытаться ударить его в грудь или в шею, чтобы затем отхватить несколько выстрелов в голову.

— Ублюдок!

Мужчина болезненно вскрикнул. Он инстинктивно дернул рукой, однако пальцы его разжались, выронив оружие.

Воспользовавшись его замешательством, я резко остановился на месте и пнул его в пах. Он не успел среагировать и тут же скрючился, схватившись за ушибленное место.

Это действие дало мне еще несколько секунд, благодаря чему я успел подхватить с земли пистолет и наставить его на убийцу.

— Ох… Ох, дьявол меня побери, как больно… — мужчина шумно втягивал носом воздух, пытаясь восстановить дыхание. — Ах ты мерзкий тщедушный кретин, сволочь…

Я отошел на несколько шагов назад.

Убийца выпрямился. Увидев оружие в моих руках, он хмыкнул и с улыбкой покачал головой, все еще морщась от боли.

— И что дальше? — спросил он, глядя мне в лицо. — Что, возьмешь, и вот так меня застрелишь? Да не гони! Я по глазам твоим вижу, что тебе кишка тонка это…

Бах!

— А-а-а-а! Т-тварь!

Я еще никогда не стрелял, из-за чего мой первый выстрел вместо головы угодил ему в правое плечо, и мужчина с криком свалился на землю.

— Убью! Убью, мразь!

Он продолжал выть, хватаясь целой рукой за дырку в своей плоти. Его голова повернулась, и на лице я больше не видел той же надменной маски, с которой он разговаривал со мной раньше. Там была лишь пылающая ярость и… страх?

Бах!

Нажимать на спусковой крючок было на удивление легко. Отчасти в этот момент я понял, почему подобные ему предпочитали огнестрелу другие способы лишить жизни свою жертву. Видимо, им не хватало этого чувства власти над смертью, ощущения, что человек полностью находится в твоих руках.

Какое высокомерие! Или, скорее, личные комплексы?

— Стой! Стой! Прошу, не надо!

Честно говоря, я не испытывал ничего особенного, лишь крайнее раздражение из-за того, что он заставил меня пройти через столько проблем. А еще я, пожалуй, злился на него за то, что снова ощутил себя слабым трусливым мальчиком. Совсем как тогда, в детстве.

Бах! Бах! Бах!

— Кха-а-а-а-а! Нет!

— Да чтоб тебя!

Убедившись, что он вряд ли мне что-то сделает в таком состоянии, я подошел ближе, надавил ногой на его метавшуюся из стороны в сторону спину, подвел пистолет ближе и нажал еще раз.

Меня на секунду поразило собственное хладнокровие. Оно поражало меня каждый раз, когда надо было приступать к делу, но я не предполагал, что оно сработает и в такой ситуации. Будто под гнетом адского стресса все эмоции улетучились, осознав, что от них сейчас не будет никакой пользы.

Раздался громкий хлопок, а затем со звоном нахлынула тишина.

Дернувшись напоследок, мужчина перестал шевелиться. Его мышцы расслабились, руки распластались по земле, а голова так и застыла лицом вниз, приобретя в затылке глубокий темный провал.

Потеряв необходимость сдерживаться, я отступил назад, и меня наконец стошнило.

…

— Нет, ты не подумай, я и правда раньше никогда всерьез не дрался! Скорее, меня просто избивали, а я валялся на земле и ждал, когда у них кончатся силы. Видишь ли, я и правда трус, трус до мозга костей. Боюсь – ты не поверишь! – всего подряд. Но особенно меня пугают люди, да. От животных ты хоть знаешь, чего ожидать, какими бы опасными они не выглядели, а вот люди заставляют по-настоящему бояться.

Девушка начала понемногу приходить в себя. Зрелище она представляла собой и правда жалкое. Лицо обезображено, местами иссечено глубокими порезами. Вряд ли они заживут без следов, и она уже не будет такой же симпатичной, как прежде. Одна рука явно сломана, причем давно, настолько опухла и посинела почти до черноты. Наверняка придется отрезать. Кроме того, повсюду на ее коже виднелись следы побоев и издевательств. Синяки, воспаления, кровоточащие раны, свежие и старые, уже подернутые коркой. Одна грудь, оголенная из-за разорванной блузки, скукожилась от ожога и превратилась в пучок рытвин и волдырей, сочащихся какой-то полупрозрачной жидкостью.

Перечислять ее увечья можно было очень долго. Становилось очевидно одно: с этого момента ее жизнь значительно изменится. Что хуже, с вероятностью пятьдесят процентов в первые дни она наверняка попытается покончить с собой. Если же сдержится или выживет, то до конца жизни обзаведется ужасной психологической травмой, ведь подобные случаи ранят не только тело, но и разум.

Да, разум… Человеческое сознание, пожалуй, такое же слабое, как и его обладатель.

— Кроме того, никогда я первым никого не задевал, — продолжал болтать я, желая хоть немного разрядить обстановку. — Всегда нападали на меня. И сколько времени я провел, гадая, что же во мне такого, что вызывает у других агрессию! Хотя с возрастом перестал об этом думать и решил, что такова жизнь.

Я поставил перед ней стакан с теплой водой и закинул на плечо кухонное полотенце.

— Наверное, они просто хотели самоутвердиться за мой счет. Нашли себе подходящую цель для избиений и поднимали самооценку. Знаешь, что? Думаю, такие люди просто слабы в душе. Они отчаянно пытаются это скрыть, поэтому и ведут себя так. Совершают глупые вещи. Пожалуй, они даже еще более жалкие, чем я сам. Вот что пришло мне в голову однажды. И так я перестал их ненавидеть.

Ухватившись покрепче за края столешницы, я приподнял ее над полом и переставил поближе к стулу, на котором она сидела. Видимо, в голове у нее еще не прояснилось, потому что она мутным взглядом осматривала окружение, пытаясь что-то сказать едва шевелящимися губами.

— С другой стороны, хоть и ненависть ушла, они не переставали меня раздражать. Эта надменность, высокомерие, чувство собственного превосходства, с которым они смотрели на окружающих…

Я вздохнул, затянувшись сигаретой, и потер устало переносицу.

— Что хуже, они даже не понимали, в чем проблема. Видели недостатки всех окружающих, а себя считали чуть ли не богами, перед которыми мы, обычные смертные, должны кланяться. И как бы ты ни