Джон Гришэм - Время прощать Страница 60

– Секс?

Джейк снова небрежно пожал плечами, качнул головой, нахмурился:

– Не думаю. Старику было семьдесят два, он дымил как паровоз, был тяжело болен, слаб, его пожирал рак. Трудно представить, чтобы у него достало желания и сил на женщину.

– Два года назад он еще не был болен.

– Это правда, но доказать невозможно.

– Я говорю не о доказательствах, Джейк, не о следах, уликах и прочем. Я просто размышляю. Должна же быть причина.

«Вот и ищи ее сам, засранец», – подумал Джейк, но, разумеется, не произнес это.

Его забавляли неуклюжие попытки Стиллмена посплетничать, словно они с ним старые собутыльники и часто делятся секретами. «Болтливые языки корабли топят», – любил говаривать Гарри Рекс. «Болтливые языки тяжбы губят», – мысленно перефразировал Джейк.

– Трудно поверить, что хилый секс может стоить двадцать миллионов, – сказал он.

– Не будь так уверен. – Стиллмен рассмеялся. – Из-за секса войны разражались.

– Это правда.

– Так тебе неинтересно мое предложение?

– Нет. У меня – боевой приказ.

– Пожалеешь.

– Это угроза?

– Нет, конечно. Как мы видели, Букер Систранк уже отвратил от Летти всех белых в округе Форд.

– Не знал, что ты такой эксперт по округу Форд.

– Слушай, Джейк, ты действительно одержал здесь однажды сенсационную победу. Но пусть это не затуманивает тебе мозги.

– Я не просил совета.

– Но, возможно, ты в нем нуждаешься.

– От тебя?

Стиллмен осушил кружку и решительно, с громким стуком поставил ее на стол.

– Нужно бежать. Я заплачу бармену. – Он встал, на ходу доставая деньги из кармана.

Джейк посмотрел ему вслед, выругался, потом незаметно проскользнул в кабинку Гарри Рекса.

– Отдыхаете в дружеской обстановке? – спросил Джейк.

– Так-так, значит, Карла все-таки отпускает вас из дому. – Гарри Рекс, потягивая свой любимый «Бад лайт», читал журнал, но при виде Джейка отложил его в сторону.

– Я только что первый и последний раз выпивал со Стиллменом Рашем.

– Какое волнующее событие. Дайте догадаюсь. Он хочет заключить сделку.

– Как вы угадали?

– Вычислил. Все бандиты так действуют: быстренько обтяпать дело и слинять.

Джейк описал ему стиллменовскую версию честного соглашения, и они от души посмеялись. Официант принес блюдо начос[14] с соусом и расплавленным сыром.

– Это весь ваш обед? – спросил Джейк.

– Нет, это ранний ужин. Я должен еще вернуться в офис. Никогда не догадаетесь, кто сейчас в городе.

– И кто же?

– Помните Вилли Трейнора, которому раньше принадлежала «Таймс»?

– Что-то припоминаю. Встречался с ним раза два много лет назад. Кажется, он продал газету примерно тогда же, когда я приехал сюда.

– Правильно. Вилли купил ее в тысяча девятьсот семидесятом у семейства Кодл. Они обанкротились, и думаю, газета досталась ему всего тысяч за пятьдесят. Десять лет спустя он продал ее за полтора миллиона с хвостиком. – Гарри Рекс щедро наложил на чипс расплавленный сыр, залил соусом и сунул в рот. – Трейнор так здесь и не прижился, – еще не закончив жевать, продолжил он, – поэтому вернулся в Мемфис, откуда был родом, и там все просадил на торговле недвижимостью. Потом умерла его бабка и оставила ему новую кругленькую сумму. Думаю, сейчас он в процессе и ее потери. Когда-то мы были с ним близки, и он наезжал время от времени выпить и поболтать.

– А Хокат-хаус все еще принадлежит ему?

– Ага. Думаю, именно об этом он и хочет поговорить. Он купил этот дом в семьдесят втором, когда умерли последние Хокаты. Странная была семейка. Близняшки Вилма и Гилма плюс брат и сумасшедшая сестра. И никто из них никогда не состоял в браке. Вилли приобрел этот дом, потому что больше никто не хотел его покупать, и потом потратил несколько лет на то, чтобы привести его в порядок. Вы когда-нибудь бывали в нем?

– Видел только снаружи. Очень красивый.

– Это одно из самых прекрасных викторианских зданий в здешних краях. Немного напоминает ваш старый дом, только побольше. У Вилли хороший вкус, внутри дом выглядит безупречно. Проблема в том, что за последние пять лет он и трех ночей в нем не провел. А теперь хочет продать. Наверное, деньги нужны. Но, черт возьми, кто же в нашей округе может позволить себе такое приобретение?

– Какова бы ни была цена, мне он не по карману, – кивнул Джейк.

– Вилли думает, что дом стоит триста тысяч. Я ему сказал: стоить-то он, может, и стоит, но ты никогда их не получишь. Ни сейчас, ни через десять лет.

– Какой-нибудь врач мог бы его купить.

– Он вас упоминал, Джейк. Вилли следил за процессом Хейли, знает, что Клан сжег ваш дом, и считает, что вы – потенциальный покупатель.

– Нет, Гарри Рекс, я – не покупатель. Это для меня слишком шикарно. Я все еще сужусь со страховой компанией. Тем не менее передайте ему мою благодарность.

– Хотите начос?

– Нет, спасибо. Мне нужно домой.

– Скажите Карле, что я люблю ее и вожделею ее тела.

– Она это знает. Пока.

Под моросящим холодным дождем Джейк шел к своей конторе, где оставил машину. Уличные фонари вокруг площади были украшены рождественскими венками и серебряными колокольчиками. Со сцены, установленной перед зданием суда, доносились рождественские гимны – там репетировали евангельское представление. Магазины были открыты допоздна и набиты покупателями.

Существовала вероятность, что на следующий день пойдет снег, и ничто не приводило город в большее возбуждение, чем подобный прогноз. Старожилы вспоминали, что в 1952 году было белое Рождество, и даже слабая вероятность того, что оно может повториться, заставляла детей постоянно выглядывать из окон, а магазины – настойчиво предлагать лопаты и соль. Покупатели суетились у прилавков в страшной экзальтации, словно ожидался снежный буран.

Джейк выбрал длинный путь домой. Он медленно вырулил с площади, проехал по нескольким темным улицам центра города и свернул на Маркет-стрит. В Хокат-хаусе горел свет, что удивило его. Они с Карлой много раз проходили мимо этого здания, всегда замедляя шаг, чтобы полюбоваться им, и знали, что этот восхитительный викторианский дом почти всегда пустует. Слухи о том, что Вилли Трейнор продает его, ходили всегда, с тех самых пор, как, продав газету, он покинул Клэнтон.

Дом нуждался в покраске. Летом цветочные клумбы зарастали сорняками, газон почти никогда не стригли. Осенью ветер наметал опавшие листья на крыльцо, и никто их не убирал.

На миг у Джейка появилось искушение остановиться, постучать в дверь, напроситься в гости, выпить с Вилли и поговорить о деле. Но искушение быстро прошло, и он продолжил путь домой.

24

В Рождественский сочельник утром Джейк встал поздно, насколько мог себе позволить. Карла спала беспробудным сном. В семь часов он осторожно выскользнул из постели и бесшумно прошел на кухню. Сварил кофе, сделал омлет, разогрел в тостере булочки и, составив все это на поднос, вернулся в спальню, где нехотя пробуждалась Карла.

Они ели медленно, тихо переговариваясь и наслаждаясь редким моментом, когда в комнату ворвалась Ханна, переполненная праздничными ожиданиями. Она без умолку тараторила про Санта-Клауса. Вклинившись между отцом и матерью, Ханна схватила булочку и, не дожидаясь, пока ее спросят, поведала обо всем, что написала в письме на Северный полюс, искренне сокрушаясь, что, быть может, попросила у Санты слишком много.

Родители стали дружно разуверять ее. Она, как единственный ребенок, обычно получала все, что хотела. К тому же они приготовили для нее сюрприз, который должен был затмить все, что попросила Ханна.

Час спустя Джейк с Ханной отправились на площадь, а Карла осталась упаковывать подарки. Рокси взяла выходной, а Джейку нужно было забрать подарок для жены, который он здесь спрятал. Контора всегда была для этого самым подходящим местом. Он не ожидал никого встретить, но не слишком удивился, застав в конференц-зале Люсьена роющимся в стопке старых папок. Вид у него был такой, словно он работал уже несколько часов, а главное, он был трезв и опрятно одет.

– Нужно поговорить, – сказал Люсьен.

Ханна обожала исследовать просторный отцовский кабинет, поэтому Джейк отвел ее наверх, а сам отправился за кофе. Люсьен уже наполовину опустошила кофейник и казался весьма взволнованным.

– Вы не поверите, – начал он, закрывая дверь в комнату.

Джейк плюхнулся в кресло, помешал сахар в чашке.

– А до понедельника это не ждет?

– Нет, молчите и слушайте. Главный вопрос состоит в том, почему человек мог сделать то, что сделал Сет Хаббард. Правильно? В последнюю минуту написать – кое-как, от руки – завещание, лишить наследства семью и оставить все человеку, у которого не может быть никаких претензий на его наследство. Этот вопрос уже сейчас не дает покоя и будет беспокоить все больше, пока мы не найдем на него ответа.

– В том случае, если ответ вообще существует.