Павел Астахов - Продюсер Страница 60

— Не волнуйтесь вы так, Виктория! Вы уже обратились по адресу. Я работаю. Только что я отправил в регистрационную службу заявление о том, чтобы перерегистрацию этих шести компаний приостановили.

Нотариус мгновенно заинтересовался:

— А чем обосновали?

Адвокат решительно захлопнул ноутбук:

— Вашим запросом. Так что, пожалуйста, поскорее отправьте его, Олег Борисович. Не подведите меня и мою клиентку.

Нотариус кивнул:

— О'кей! С этим мы разобрались. Сделаю все прямо сейчас. — Он захлопнул вторую папку и потянулся за третьей. — А вот здесь собраны все документы по деньгам Шлица. Номера банковских счетов, сберкнижки, договоры на депозиты.

Медянская, уже пытавшаяся понять, что делать с приходящими почтой предупреждениями, сосредоточилась.

— С этим надо разбираться. Запросы по всем банкам. И на это уйдет больше времени, чем на ваши «он-лайн» фокусы, господин Павлов.

Адвокат посмотрел нотариусу в глаза и кивнул:

— Согласен. И все же прошу вас поторопиться, Олег Борисович. Постарайтесь. Нам нельзя терять время.

Фильм

Появление трупа Бессарабского лишь добавляло загадок, но, поскольку Иван уже никуда не убежит, Агушин убрал Бессарабского из розыска и предоставил заниматься трупом тем, кому положено этим заниматься, — рядовым следователям. Ему предстояла иная, куда как более интеллектуальная задача — думать.

Агушин не желал сбрасывать со счетов ни малейших деталей, а потому распечатки звонков с аппарата, брошенного таинственным незнакомцем под окнами вдовы, изучил вдоль и поперек. Выходило, что с телефона Иосифа Шлица было сделано около сотни звонков в самые различные адреса — прямо с момента так называемого убийства. Так, сразу же после обнаружения тела на пороге дома некто звонил Виктории Медянской, но не смог дозвониться, поскольку она занималась маникюром-педикюром, а предприимчивые хозяева салона красоты запрещали пользоваться личными мобильными телефонами.

Ну, это как раз выглядело абсолютно справедливо. Человек затем и приходит, чтобы расслабиться и даже подремать под умелыми пассами массажистов. А тут вдруг над ухом какая-нибудь нимфетка принимается выяснять отношения со своим папиком:

— Пусенька, ну купи мне эту миленькую шубку! Ну, пусичек, твоя кисюсечка шубочку хочет. Ах, так?! Не купишь! Противный обжора! Жирный боров! Чтоб я тебя еще к себе подпустила?! Да ни за что!! Ни за какую шубку! Ну, разве что новые сережки. Но чтоб не меньше чем по два каратика. Ну, хорошо, пиписюнечек мой! Лижу твои ушки!

Тьфу! Ни о каком оздоровительном сне уже речи быть не может. Все клиентки начинают живо представлять этого «пусика-пиписюсика», и ничего, кроме рвотных рефлексов, у них эти фантазии не вызывают. Вот и решили владельцы СПА запретить выяснение телефонных отношений в своем заведении. Так что до Медянской этот «Шлиц-клон» не дозвонился.

Однако забавно, что сразу после этого звонка он выдал другой, и этот адресат озадачил Агушина еще больше, чем звонок вдове. Дело в том, что невидимка звонил дежурному по ГУВД. Разговор был короткий, и следователь уже получил его расшифровку из милиции. Он еще раз просмотрел сообщение.

XX июля XX года. 17 часов 22 минуты. Установлено соединение. Входящий звонок.

— Алло, дежурный?

— Слушаю, дежурный по городу подполковник Довбуш.

— Примите сообщение о трагедии.

— О чем?

— Произошел несчастный случай. Человек покончил с собой.

— Кто? Где? Назовите адрес.

— Улица Х-ского, дом XX, квартира XX.

— Так, есть. Есть ли пострадавшие?

— Да. Два человека. То есть один.

— Фамилия, род занятий.

— Фамилия? Шлиц. Он бизнесмен. Все!

— Алло, алло, не вешайте трубку…

XX июля XX года. 17 часов 24 минуты. Соединение закончено.

Агушин убрал этот лист в папку и просмотрел остальные контакты. Здесь воистину отметились все. Например, на телефон Клима Чука было сделано около двадцати звонков. Из них удачных соединений пять. И все они сводились к тому, что Чук бросал трубку, совершенно не ясно почему.

Два звонка Айе Кисс. Разговор состоялся в ночь пожара. Но самыми интересными были звонки Виктории Медянской. Звонивший человек не представлялся, не разговаривал. Только слушал. Вдова же щебетала без умолку. И что интересно, обращалась к своему молчащему собеседнику, как к мужу. Словно она считала или, возможно, знала, что тот не погиб, а жив. Агушин потер виски и потянулся по привычке за куревом. Вместо сигареты сунул в рот уже изрядно обгрызенный карандаш, смачно захрустел, но тут же что-то вспомнил и нажал кнопку вызова секретаря.

Та моментально появилась в дверях. Она не любила переговариваться через селектор с любимым шефом и предпочитала лишний раз показаться ему на глаза. Вот и сейчас сияла от удовольствия лицезреть обожаемого начальника, а заодно кокетливо демонстрировала свое новое платьице из легкого трикотажа.

Геннадий Дмитриевич требовательно сдвинул брови.

— Я тебя просил достать кассету…

— Я достала. Вот, — секретарша подбежала к столу и протянула сразу две кассеты.

Это и впрямь было как раз то, что он заказывал. Сверху лежал фильм Роберта Земекиса «Привидение». Под ним — «По семейным обстоятельствам». Агушин закряхтел и махнул рукой: свободна. Вышел из-за стола и вставил в принесенный из дома старенький магнитофон вторую кассету. Промотал туда-сюда и сразу вспомнил старый советский телефильм.

— Он еще издевается!

Предложение адвоката Павлова пересмотреть фильм явно делалось ради одной сцены — с визитом логопеда в исполнении Ролана Быкова. Оный логопед не выговаривал половины букв алфавита. Учитывая, что Шлиц при жизни не только сильно «кайтавил», но и вообще имел массу «фефектоф фикции», попытка Агушина найти преступника по последним словам умирающего «Фа… Фы… Офф…» была изначально обречена. На это адвокат и намекал…

Геннадий Дмитриевич не стал пересматривать «По семейным обстоятельствам», а вставил в видеомагнитофон «Привидение». Аппарат зажужжал, а на экране пошли титры кинокомпании и главных героев. И ясно, что задумчиво грызущий карандаш следователь уже на титрах нашел, на что обратить внимание. Обещающие участие Патрика Суэйзи и Деми Мур титры прямо указывали на драматический характер будущих событий.

— Вот же фамилия! — усмехнулся генерал юстиции. — С такой надо в московском угрозыске работать. Сразу стала бы начальником.

Агушин не догадывался, что бывший муж актрисы на момент ее съемок в «Привидении» тоже боролся с плохими парнями в роли «крепкого орешка». Такое родство, безусловно, говорило о необходимости укреплять отечественные кадры голливудскими актерами с говорящими именами и фамилиями.

Экранные события затягивали все больше, и Агушин и не заметил, как тихо распахнулась дверь, и на пороге возник Генеральный прокурор. Тот некоторое время рассматривал по очереди то телеэкран, то лысеющую макушку Геннадия Дмитриевича и таки кашлянул — в тот самый момент, когда злодей проник в квартиру героини Деми Мур.

Генеральный

Агушин никогда не видел этого видеофильма, а потому провалился в него выше макушки и не замечал ничего: ни как Генеральный проник в его кабинет, ни как его разглядывал — секунда за секундой. И лишь когда убийца решал, напасть или нет, бухнул этот кашель, и Агушин подскочил в кресле и рефлекторно швырнул в нежданного гостя карандашом. Тот отшатнулся, карандаш с хрустом врезался в дверной косяк, а глава прокуратуры страны покачал головой:

— Агушин! Вы что?! Совсем заработались? Это что за просмотр кинофильмов у вас?

Офис Генерального прокурора исторически находился в другом конце Москвы, но в его обязанность входили регулярные визиты в ведомство, прямо теперь не подчиненное, но по-прежнему опекаемое им. Агушин вовсе не удивился, увидев давнего коллегу по прокурорской работе. Но с учетом открывшихся перспектив своего стремительного роста решил проявить максимальное уважение к Генеральному.

— Извините, Яков Юрьевич. Это… это, знаете… вещдоки. Вот изучаю… необходимо… для полноты картины. Это как научное пособие. Понимаете?

Агушин покраснел. Назвать кассету с развлекательным фильмом вещдоком, а тем более «научным пособием» можно было только в полном бреду. Прокурор сурово нахмурился:

— Значит, у вас «библиотечный день»?

Агушин кинулся к видеомагнитофону. Сарказм прокурора уничтожал его самолюбие тем больнее, что еще недавно он, окрыленный разговором с Президентом, вовсю парил.

— Вот зараза! — отчаянно и совершенно бесполезно давил на кнопку «стоп» Агушин. — Ну же!

Батарейки в пульте не меняли больше года, и их энергии хватило с трудом, чтобы лишь запустить фильм. А тем временем Генеральный прошел за стол следователя и сел в его кресло.