Илья Бушмин - Дорога смерти Страница 61

Он направился к машине, сел за руль. Обернулся. Ольга уже скрылась в дверях магазина-закусочной.

— Б… дь, — вздохнул Рябцев. И, повинуясь секундному порыву, двинул что есть сил по панели справа от руля. Панель грохотнула, рука заныла. Бормоча проклятия в адрес неизвестно кого, Рябцев завел двигатель, развернулся на пятачке перед закусочной и вырулил на трассу.

Через сотню метров во встречном внедорожнике внушительных размеров Рябцев узнал машину Потапа. Человек за рулем скосил на Рябцева угрюмый взгляд, а еще через мгновение внедорожник пронесся мимо.

Рябцев выдохнул, заставляя себя поверить, что укола ревности, только что вспыхнувшего у него в груди, не было. Он все сделал правильно. Теперь он чист перед Викой. А еще у них будет ребенок. Возможно, это именно то, что действительно поможет им начать с чистого листа — и смыть грехи, запятнавшие их отношения. Теперь — грехи взаимные.

Рябцев чувствовал себя опустошенным всю дорогу до родного Домодедово. Бегина, который должен был вернуться вместе с операми из отдела угонов, в кабинете еще не было. Рябцев снова направился вниз. Проходя по первому этажу, он бросил взгляд на дверь, ведущую в архивные помещения в подвале УВД. И вдруг, задумавшись, остановился — а затем и сам не заметил, как свернул в подвал.

История Бегина не давала ему покоя. И лишь сейчас Рябцев понял, почему.

В кабинете, служившем ему пристанищем последние три года, работала сотрудница архива по имени Лариса — полная черноволосая женщина в форме.

— О, какие люди! Рябцев, тебя никак назад выгнали?

— Пока нет, но я в процессе.

— На огонек зашел или чайку попить?

— Ларис, можно я вторую машину займу?

— А, так ты по делу, — сверкнула глазами Лариса. — Я уж думала, по мне соскучился.

— Еще как. По ночам вскрикиваю, твое имя кричу. Жена уже спать в гараж отправила. Говорит, признавайся, кто такая, иначе развод.

Лариса захихикала. Зная по опыту, что теперь о ней можно будет забыть на какое-то время, Рябцев уселся за второй компьютер. Как и первый, за которым Рябцев провел три года, этот имел доступы к материалам информационного центра и всем общим картотекам управления, кроме засекреченных оперативных баз.

Пальцы Рябцева быстро застучали по клавиатуре. Он искал материалы по нападению на Бегина. Они нашлись там, где Рябцев и ожидал — в архиве ГУВД Москвы. В справке стоял пункт, гласящий, что дело открыто. Следующий пункт краткой справки по делу привел Рябцева в замешательство. Подозреваемые установлены. Мало того, один из них прямо сейчас находился в федеральном розыске.

Второй почему-то не находился в числе разыскиваемых. Скопировав его имя в буфер обмена, Рябцев вставил его в графу поиска. Через минуту опер уже нашел карточку его личного дела. Фотография и основные вехи, а также ссылки на место хранения оригинального и полного досье на преступника. Глаза Рябцева пробежались по «трудовой биографии». Когда он наткнулся на последнюю строчку, то не поверил своим глазам.

— Твою мать, — невольно пробормотал он.

Откинувшись в кресле, Рябцев глубоко задумался. И было над чем.

Бегин жалел, что у него не было такой огромной кружки, как у Лопатина. Недосып последних суток сказывался на организме плачевно — сейчас больше, чем когда либо, Бегин чувствовал себя ходячим мертвецом. Поэтому, добравшись наконец в УВД, первым делом он залил полный чайник. Первую кружку кофе Бегин просто проглотил, «заедая» сигаретой. В здании курить было нельзя, но весь угрозыск поголовно нарушал запреты, дымя в форточки — Бегин поступал так же. Тут же последовала вторая, в ходе поглощения которой следователь понял, что теперь он будет какое-то время в состоянии выполнять свои функции.

Протоколы с места расстрела Федора Уколова и с места обнаружения «шевроле» убийц были почти готовы. Бегин внес последние штрихи в документы, после чего позвонил операм и криминалистам и справился о ходе работы. Затем нужно было отчитаться перед Мальцевым, который как раз прибыл в УВД для очередного заседания штаба. И лишь когда все формальности были улажены, Бегин смог вернуться к делу, которое считал более важным, чем эта текучка. К изучению материалов убитого участкового Зубова.

А через час Бегин, наконец, нашел то, ради чего и затевалось все это. Это был чуть мятый листок бумаги с четко прорезанными линиями изгиба — ее неоднократно складывали вчетверо. В шапке были указаны имя и адрес автора документа, ниже — должность, фамилия и инициалы начальника УВД Домодедово Лопатина С. В. После заголовка «Жалоба» шли несколько абзацев. Аккуратный женский почерк. Бегин перечитал бумагу несколько раз. И позвонил Рябцеву.

Женщину звали Нина Ивановна Копылова.

— Жалобу написала женщина, которая живет на Текстильщиков, на участке Зубова, — поведал Бегин Рябцеву, когда они выехали из ворот управления. — Там стоит дата. Тринадцатое ноября прошлого года.

— Тринадцатое? За два дня до убийства Зубова?

— Вот именно.

— И что там?

— Подозрительные соседи.

— Ты серьезно? — проворчал Рябцев удивленно. Бегин чуть улыбнулся и ничего не ответил. Рябцев вздохнул. Оставшуюся часть пути они молчали. Лишь Рябцев иногда с опаской, оценивающе, задумчиво косился на Бегина. После прочитанного в базе данных он не мог относиться к следователю, как прежде. Но заговорить о том, что узнал, не мог тем более.

Копылова жила в доме неподалеку от единственной в этом районе Домодедово школе. Это было старое двухэтажное строение, выкрашенное розовой краской. Покосившиеся сараи и натыканные в беспорядке гаражи. Беседка с лавочками. Полное отсутствие асфальта во дворе — путь от улицы к утопающему в деревьях дому была просто накатанной пыльной дорожкой. Машины жильцов стояли, где придется: под окнами, в тени деревьев, около сараев. С виду типичный сельский домик, каких на Текстильщиков, окраинной улице города, было немало.

Копылова оказалась сухой сморщенной старушкой лет 70–75. Бегин и Рябцев обнаружили ее на лавочке перед подъездом. Копылова наблюдала за кошкой, лакающей молоко из треснувшего блюдца.

— Писала я Аркадию Васильевичу, писала, — закивала старушка. — Светлая ему память… Жалобу писала на этих.

— На кого?

— Да жильцы. В четвертой, на втором этаже. — Копылова указала морщинистым кривым пальцем на окна. — Подозрительные такие люди. У нас двор тихий, восемь квартир в доме всего, сами видите. А тут эти пришельцы обосновались странные.

— Что в них странного?

— Ой, да все. Приезжают на машинах ночью. Сумки какие-то затаскивают в квартиру. Галдят. Днем — тишина полная. А вечером и выползают. Зыркают так на всех, как будто мы им сто рублей должны. Неприятные люди. Позыркают и уезжают. Вечером. Кто ж по вечерам работает, а днем спит?

— Охранники, например.

— Да какие охранники, бог с тобой, золотая рыбка! — всплеснула Копылова руками. — У них рожи такие были, прости господи, что вот как раз для того, чтобы от таких охранять, охранников и придумали.

— Говорите, сумки носили? — вмешался Рябцев. — Может, торговцы? С рынка?

— Я пятьдесят лет на рынок хожу, — отрезала старушка. — И про рынок все знаю. Таких нет там. Другие они. Одеты так, знаете, модно, опрятно. И машины, машины у них разные были. То на одной приедут, потом глядь — уже на другой приехали. Где ж вы торгашей с базара видели, которые машины как носки меняют?

Бегин и Рябцев переглянулись.

— А участковый, Аркадий Васильевич, он приходил?

— А то как же! На следующий день и пришел. Я вам что скажу — Аркадий Васильевич, светлая ему память, участковый был что надо.

— От бога, — ввернул Бегин.

— Вот-вот! На все сигналы от, так сказать, бдительных граждан реагировал сразу. Не то, что это ваш новый, прости-господи, ни рыба, ни мясо. Как ни придешь, у него на все один ответ — вас у меня сто мильёнов тысяч, а я один, так что в очередь. Вы уж извините, что я так, но это правда. Не то что Аркадий Васильевич, земля ему пухом.

— И что? Разговаривал он с вашими жильцами?

— Разговаривал! При мне это было. Ну, то есть я здесь сидела, ждала, когда Аркадий Васильевич выйдет. Не буду же я там прямо стоять, эти пришельцы кривые сразу же поймут, кто на них милиционера натравил, правильно?

— Вам хоть в разведку, — похвалил Копылову Рябцев. Та засмущалась, хихикнула, затеребила подол. — И что Аркадий Васильевич сказал?

— А, ну да. Вышел, сказал: «Разберемся». А если Аркадий Васильевич сказал, значит, так и будет! И ведь так и получилось, знаете. Эти подозрительные типы уже не следующий день манатки свои собрали — и поминай как звали, представляете? Вот это я понимаю, участковый, спугнул так спугнул, не то что этот ваш новый, ни рыба, ни мясо, прости-господи…