Эрик Гарсия - Ящер-2 [Casual Rex] Страница 61

К несчастью, причал, где стояли катера, был полон туристов с круизных лайнеров, и нам пришлось плыть окольными путями, чтобы избежать возможных столкновений с прогрессистами. В итоге мы сделали такой крюк, что оказались в нескольких милях от главной гавани, в изолированной бухточке, защищенной полукругом больших серых камней, образующих естественный волнорез.

Несколько местных серферов, развлекающихся на гребнях небольших волн, свистели, когда мы проплывали мимо, направляясь в бухточку. Мы с Эрни махали им рукой в знак приветствия, но они не переставали крутиться вокруг, разинув рот от удивления, словно мы были какими-то новыми и интересными обитателями моря.

Один блондинчик с дредами, только что сошедший с обложки журнала про серфинг, скользнул на доске вдоль нашей развалюхи, крепко ухватился за корму и заглянул мне в глаза:

— Эй, красотка, не хочешь поучиться серфингу?

Надеюсь, эта обезьянья харя утонет.

Мы бросили лодку у берега и пошли по пляжу, а Эрни всю дорогу хихикал:

— В чем дело? Раньше к тебе парни не приставали?

Когда мы добрались до аэропорта, то до посадки оставалось совсем немного времени. Я оставил Эрни в гордом одиночестве у выхода на посадку, а сам отыскал телефонный аппарат. Сначала быстро переговорю с доктором Борежаром. Уж если кто и может помочь мне разгадать загадку этих прогрессистов, так это он, эксперт по сектам. Возможно, я дам ему кое-какую информацию, доселе ему неизвестную, и очень даже вероятно, что мои данные в сочетании с его знаниями дадут нам полную картину, которую по отдельности мы увидеть не могли.

Гудок. Второй. Третий. Автоответчик.

Нет времени ходить вокруг да около, поэтому я оставил ему четкое краткое сообщение.

И снова с телефонной карточки сняли деньги, прозвучало несколько гудков, и сработал автоответчик. Джул не было ни в офисе, ни дома, но при таком раскладе оставлять ей сообщение уже бесполезно. Оставалось только надеяться, что я разыщу ее, как только мы окажемся в Западном Голливуде. Я услышал, как по громкоговорителю объявили наш рейс. «Объявляется посадка на рейс № 515 May и — Лос-Анджелес, выход на посадку номер шестнадцать». Я повесил трубку, проверил, нет ли какой-то сдачи в чаше возврата, и догнал Эрни по дороге на посадку.

Пока мы проходили через ворота и спускались на летное поле (как нам сказали, «кишка», ведущая к самолету, не в порядке, поэтому нам пришлось спуститься на взлетную полосу, а потом подняться по трапу), я проинформировал Эрни о результате своей работы.

— Мы свяжемся с Джул, как только вернемся, — сказал я. — Когда доктор Бо перезвонит нам и подтвердит мои подозрения, мы должны…

И тут я услышал резкий хлопок, который бывает только при выстреле из винтовки. И еще один, и еще. Я пригнулся и побежал, насколько возможно, уклоняясь от выстрелов. Но Эрни рядом со мной не было. Его уже не было рядом ни с кем.

В шести метрах от меня, прижимая полную руку к плечу, Винсент Рубио, вернее, Эрни в костюме Винсента Рубио корчился от боли, а между пальцев сочилась кровь, дыхание стало коротким и прерывистым. Первое, что мне пришло в голову, не «мой друг ранен», «прогрессисты нашли нас» или «надо что-то делать», а «так вот как я выгляжу, когда меня ранят»…

— Эрн? — крикнул я, проталкиваясь через толпу пассажиров, которые окружили Эрни, когда выстрелы прекратились. Я упал на колени перед ним. — Куда ты ранен?

Эрни отодвинул руку, и новый кровавый ручей хлынул из раны на плече.

— Чертово… оружие, — пробормотал он сквозь зубы.

— Винтовка? — уточнил я.

— Снайпер… вон на той крыше, — поскольку левой рукой Эрни пользоваться не мог, а правой прижимал плечо, то он указал на крышу соседнего терминала моим тонким носом. — Я его видел… как он убегал… пытался докричаться до тебя, но…

Гримаса боли исказила его лицо, и он замолчал, все дальше оседая на землю.

Мой опыт просмотра замечательных американских фильмов подсказывал мне, что сейчас пришло время обнять его, а он расскажет мне какую-нибудь душещипательную историю о том, что всегда мечтал перебраться в Монтану, затем тихо испустит дух, а я буду в неистовстве глядеть на небо и выкрикивать его имя. Но этого не произойдет, Эрни всего лишь ранен в плечо, и хотя я уверен, что болит до чертиков, но это далеко не смертельно.

— Нам нужно в больницу, — сказал я. — Нельзя садиться в самолет, когда из тебя кровь фонтаном хлещет, нам не позволят сидеть в пассажирском салоне, и тогда мы не сможем посмотреть кино.

Эрни покачал головой. Я так и знал.

— Со мной все будет нормально. Лети… лети в Лос-Анджелес и найди ее. Останови ее, что бы она ни собиралась сделать.

— Это может подождать, — сказал я. — Возможно, они…

— Не может. Что бы они ни затевали… ты обязан их остановить.

Я бы поспорил, конечно, если бы времени было побольше. Изобразил бы из себя хорошего напарника, который всегда остается рядом с другом, наплевав ради этого на все расследования. Но он прав, самолет-то вот-вот взлетит.

Я стоял рядом, пока не приехали полиция и «скорая помощь». Я отыскал среди персонала врача-динозавра и проинформировал его об «особых обстоятельствах». По крайней мере теперь я знал, что его в целости и сохранности доставят в отделение для динозавров в одном из госпиталей Мауи, о нем будут заботиться лучшие врачи-динозавры, а личину умело починят опытные швеи, одетые в форму медсестер и нянечек.

Эрни положили на носилки, и толпа начала рассасываться, пассажиры снова поднимались на борт, взволнованные, но готовые к полету без террористической угрозы. Я был рядом с Эрни, когда его загружали в машину «скорой помощи».

— Когда найдешь Цирцею, — сказал он, — дай ей от меня пинка.

— Даже два, — пообещал я.

Врачи пристегнули носилки к полу машины и приготовились на полной скорости лететь в местную больницу. Эрни поднял голову, раздался негромкий треск, и он посмотрел мне прямо в глаза.

— Будь осторожен, малыш, смотри, кто у тебя за спиной. Снайпер был слишком далеко, чтобы почуять мой запах, поэтому ему пришлось стрелять не разобравшись, а пуля предназначалась тебе.

Двери закрылись, и «скорая» умчалась прочь, увозя пациента, очень похожего на Винсента Рубио, частного детектива.

21

Меня и прежде ранили. Правда, никогда по ошибке, но все же ранили. Так что для меня было не в новинку услышать звук выстрела или свист пули над ухом, когда от подобия Ван Гога отделяет меньше миллиметра. Но каждый раз, когда это случается, не легче, хотя сам по себе опыт и не нов.

Но увидеть раненого себя — совсем другое дело. Кровь, рана — неприятное по своей природе зрелище. Да еще и Эрни, который схлопотал пулю, предназначенную для меня. Все это выбило меня из колеи настолько, чтобы сесть и напиться во время перелета в Лос-Анджелес. Однако у стюардесс травок не было, и, хотя раньше в крайнем случае могли сгодиться и зерна горчицы, я отказался от мысли высосать пластиковый пакетик с горчицей, чтобы покайфовать. На самолете кроме меня была всего еще пара динозавров, так что подобное поведение, вероятно, вызовет массу обеспокоенных взглядов.

К тому же надо было подумать и о безопасности. Я не знаю наверняка, действовал ли стрелок в одиночку, поэтому не хочу делать ничего такого, чтобы какой-нибудь киллер-прогрессист заподозрил, что в костюме Калы — я, если вдруг он летит тем же рейсом. Кто-то из прогрессистов решил, что мое дальнейшее существование нежелательно, и больше всего меня мучила именно эта прямая угроза. Уж если решили убить меня, то по крайней мере будьте мужиками, сделайте это в честном бою один на один, как было принято раньше. Хотя, чья бы корова мычала… уж кому-кому, а не мне призывать их «быть мужиками».

Меня мучили мысли о Цирцее, прогрессистах и всех навалившихся неприятностях, и они давили настолько, что я забылся беспокойным сном. Когда я очнулся, наш самолет уже приземлялся в Лос-Анджелесе, командир экипажа объявил, что сейчас четверть девятого, и я перевел часы. Вествуд всего в двадцати минутах езды. Вообще-то все районы всего в двадцати минутах езды от аэропорта, но к тому времени, как я забрал «линкольн» со стоянки после длительного спора с работником этого дивного места по поводу того, сколько именно мой автомобиль провел в их дыре, и наконец выехал за ворота, сбив по дороге передним бампером деревянное ограждение, было уже почти девять.

Заскочить в офис времени не было, хотя это и хорошо, поскольку я волновался, как бы не столкнуться с Минским. Не то чтобы я чувствовал себя виноватым из-за того, что заграбастал его денежки и ни хрена не сделал по делу исчезнувшего суперчлена Муссолини, просто не было времени ничего объяснять коротышке прямо сейчас, уж не говоря о том, что я одет как гейша. К счастью, он из тех, кто сначала целуется, а потом уже задает вопросы.