Арсен Ревазов - Одиночество-12 Страница 62

– Портовый.

– Прикиньтесь иностранцами. Говорите по-английски. Напейся в жопу. А Маша пусть придет в ужас, что ей тебя до вашего отеля не довезти. И вам немедленно предложат заночевать здесь. За двойную цену и без всяких документов. И без оповещения местного бандитского начальства, разумеется.

– Хм… А завтра?

– До завтра я успею что-нибудь придумать. А пока выкини эту трубку. По ней тебя скоро запеленгуют. Позвони мне завтра утром из отеля. Запиши мой телефон.

– Я запомню. То есть Маша запомнит. Диктуй!

Через некоторое время мы входили в казино Интерконтиненталь при одноименном отеле. Розовые слоны на коврах. Бездушные вымуштрованные фигуры крупье. Какая-то тупая значимость на лицах. То ли оттого, что они могут распоряжаться судьбами людей, то ли оттого, с какими судьбами люди приходят сюда.

Мне не хотелось играть. Совсем. Я отлично помнил, чем кончился мой последний поход в казино. Поэтому, сидя за блэкджэковским столом, я просто лениво поднимал карты, ожидая червовую даму. Сам не знаю, почему. Как будто я продолжал ждать Машу и гадать на нее. To the Queen of hearts is the Ace of sorrow.

To the queen of hearts is the ace of sorrowHe's here today, he's gone tomorrow.Young men are plenty but sweethearts few.If my love leaves me what shall I do?I love my father, I love my mother,I love my sister, I love my brother,I love my friends and relatives too,I'll forsake them all and go with you.[89]

Эта песня была мне сколько-то десятков лет назад колыбельной. Когда у меня появятся дети я тоже буду укладывать их под Джоан Баэз. Она – хорошая. Грустная, простая, нежная и чистая.

Дама червей приходила невпопад, каждый раз оказываясь лишней. Но я был готов проигрывать, лишь бы дама приходила почаще.

Напиться получилось очень натурально. Через час меня вели в номер заботливые руки дежурного администратора. Маша охала по-английски. Я на все происходящее вокруг отвечал заплетающимся языком «no fucking way». По дороге, скосив глаза, я посмотрел на лошадиную морду администраторши, и почувствовал, что мой голос приобрел дополнительную уверенность. Таких страшных баб даже в кино не бывает.

Под утро мне почудилось, что я забыл телефон Антона и я проснулся в холодном поту. Вспомнив, что надо говорить по-английски, я ткнул Машу в бок и спросил, не забыла ли она номер? Она не забыла.

Антон был краток. Спросил название гостиницы и номер комнаты. Обещал, что с нами свяжутся. Я пожал плечами и положил трубку.

Нам принесли завтрак. Я включил телевизор и чуть не подавился булочкой с джемом. С экрана на меня смотрело лицо Маши. Нарисованное углем в манере голодного уличного художника. С челкой и широко распахнутыми глазами. Я покачал головой. Даже выйдя из механических щупалец бездарного фоторобота, Маша оказалась загадочной красавицей.

Из комментария следовало, что прибывавшая недавно в Приморье банда из центральной России решила отнять у жителей этого забытого Богом региона то, что еще не успели отнять центральные российские власти. Банда кровожадна. (Кадры развороченного трупа бандита). Банде свойственны безумные действия (Кадры оживленной улицы). Бандой руководит матерый уголовник по прозвищу Пророк. (Мой фоторобот получился гораздо хуже). Его подруга Мария превосходит Пророка в бессмысленной жестокости… (Опять фоторобот Маши). Если вы увидели кого-то напоминающего вам … (Номер телефона).

– Should I call you Mallory now?

– Mickey, Would you switch the channel please?[90]

Вот мы и стали прирожденными убийцами. Маша права. Я переключился на CNN. Черт его знает, чем нашпигован номер, а иностранцы слушающие местные новости, могут навести на подозрение. В это время в дверь постучали. Делать было нечего. Терять тоже.

– Who's that?[91]

– От Антона.

Дальше началась трехминутная пантомима. Вошедший человек в сером плаще медленно вытащил фотоаппарат, и спокойными знаками показал нам встать напротив белой стены. Мы сфотографировались. Я попытался открыть рот, но человек приложил палец к губам. Я знаками показал, что у нас будут проблемы с выписыванием. Он успокаивающе кивнул и показал, что вернется. Я ткнул пальцем в часы, чтобы он объяснил, когда. Он указал, что через час. Я молитвенно вознес руки, и на этом мы попрощались.

Ровно через час он вернулся и также знаками показал, что мы должны следовать за ним. Вещей у нас не было, поэтому собирались мы недолго. Побродив коридорами и выйдя через служебный вход, мы сели в черную Волгу. С нормальным левым рулем.

И тут человек заговорил. Коротко, сухо и просто.

– Ваши документы будут готовы через два часа. Инструкции о том, что делать в Токио, вы получите в самолете. Вопросы?

– А визы, билеты?

– Ваши документы будут готовы через два часа.

Маша решила, что организационные вопросы исчерпаны и поэтому перешла к необязательной части:

– У нас остались вещи. Тунгусская, номер 25 квартира 3.

– Хорошо. Сделаем.

Он включил рацию.

– Сорок первый, я – восьмой. Подскочи на Тунгусскую, 25. Да. В третью квартиру. Собери там вещи. Только по-тихому.

Я не смог скрыть своего восхищения всем происходящим и сказал: «Круто!». Человек в плаще посмотрел на меня с легким удивлением. В его глазах читалось что-то вроде «ребята, я не понял, вы что, первый раз замужем?» Я, на всякий случай, решил молчать.

Мы приехали в аэропорт. Человек в плаще сел подчеркнуто отдельно.

Мы смотрели телевизор и тихо переговаривались. По местному каналу опять показали наши фотороботы. Человек в плаще посмотрел на них, перевел взгляд на нас и чуть заметно покачал головой. Остальным людям вокруг не было до нас никакого дела.

Как только объявили посадку, он подошел к нам сам и передал пакет и посадочные талоны.

– Ваши документы в пакете. Ваши вещи в самолете. Удачи!

Он исчез, даже не кивнув на прощание.

Мы сели в самолет.

Я вскрыл пакет. Два паспорта. Причем немного потертых, с какими-то визами и штампами. Фотографии – наши. Имена – тоже. Фамилии – явно нет. Я превратился в Иосифа, а Маша в Марию Рогачевских. Вот так небрежно Антон нас взял и поженил. Ваучер на гостиницу, ваучер на трансфер – все как в хорошем турагентстве. И белый конверт без единой надписи. В нем лежал факс:

«Когда устроитесь в Токио, позвоните мне по тому же телефону.

Мы долетели до токийского аэропорта Нарита. Вылезли из самолета, получили наши вещи с Тунгусской 25 и…

…на нас посыпались приколы.

– Я не поняла. Мы летели на восток, а должны перевести стрелки назад? На два часа?

– Да. Странная история. Мы летели на восток. Солнце было справа.

– Смотри! Они говорят по сотовому и держат трубку перед собой.

– Да. Офигеть. Видео-телефоны. Интересно, как решается в таких случаях проблема супружеских измен?

Из расписания этого автобуса следует, что мы будем в нашем отеле в 18 часов 32 минуты и 30 секунд. Ну и точность…

В Японии вставляешься не от обваливающейся на тебя экзотики как в Индии или во Вьетнаме, а от нюансов. Тонких, но очень трогательных. Например, стучит тебе в номер горничная, или клерк из room service c чаем или друзья из соседнего номера. А ты, естественно лежишь на постели. Читаешь гид и смотришь ящик. Потому что постель – твое любимое место в жизни вообще и в этой гостиннице в частности. И вместо того, чтобы вскакивать и идти открывать дверь стучащему ты лениво оборачиваешься и нажимаешь на кнопку. Дверь открывается. Посто как три копейки. Но в гостиницах других стран я что-то таких кнопок не видел.

Еще нюанс: бесплатные зонтики. Везде: в кафешках, в гостинице, в музеях. С соответствующими логотипами. Но зонтики – не просто реклама. Токио – город дождливый. Но носить с собой зонтик не обязательно. Если начнется дождь – ты получишь его практически в любом цивилизованном месте.

В общем, страна приятных нюансов: трехуровневые дороги, роботы-мойщики мостовых, унитазы в туалетах с тремя кнопками и двумя тумблерами, автоматы продающие все что угодно – пирожные, носки, сигареты, пиво, батарейки, газеты.

Когда мы сидели в ресторанчике и слушали там Beach Boys или что очень их напоминающее Маша осторожно спросила меня, что мне больше напоминает Япония – Запад или Восток?

– Говоря метафизически востока больше нет. И сторон света больше нет. Глобус кончился. Глобализация!

Первые несколько дней мы были в восторге. От еды, от запахов и видов. От свободы и любви. От иероглифов и заботливых английских сопровождающих надписей.

От музыки, которая нас окружала. Легкий западный рок, иногда фолк. Иногда кантри. Мягко и очень мелодично. Такая тихая очень хорошая незнакомая музыка. То ли американская, то ли японская на английском языке.

От дизайна. Какого-то невероятно совершенного. Идеально соответствующего месту. Простого и гармоничного. Маша в первый же день купила дорогой хороший фотоаппарат, три объектива и пыталась перевести это совершенство на пленку. Однажды я увидел ее, фотографирующую дверную ручку в ресторанчике. Обычную дверную ручку, сделанную совершенно неизвестным дизайнером в обычном ресторанчике. Но Маша была права: ручку можно было отправлять на выставку.