Уильям Монтальбано - Базилика Страница 63

Я рассказал Лютеру то, что говорил папе и горстке «своих» из Ватикана, также знавших правду.

— Мы все слышали, что Мария была недовольна Треди; папа, по ее мнению, замарал идеальный католический мир, разрушил старые традиции и уничтожил истинных защитников веры, таких как «Ключи». Лютер, она все время жаловалась, но мне ее жалобы казались чем-то вроде досады игроков в адрес тренера. Мне и в голову не приходило, что она может быть опасной. Кто бы мог подумать…

Лютер задумчиво произнес:

— И все-таки, Пол, она была странной. Слишком замкнутая. Что-то было в ней, что ждало своего часа. Странно, я мог бы поклясться, что это секс; возможно, там был кто-то еще.

— Секс? Не думаю, что ей так уж нравились мужчины. Хотя…

Я вспомнил ее легкие прикосновения в самолете.

Гуляя по старому Риму, мы по молчаливой договоренности зашли в пиццерию, где знакомый нам мастер своего дела колдовал с хрустящим тестом, острым томатным соусом, моццареллой и анчоусами. Мы съели по два кусочка, и, пока Лютер допивал пиво, я задал волновавший меня вопрос:

— В ту ночь, когда в тебя стреляли… Стрелком не могла быть Мария?

Он сделал большой глоток и неторопливо выдохнул.

— Я думал об этом. Но я не уверен. Я помню лицо под козырьком красной кепки, оно было молодое, лицо, которое мне знакомо или которое я должен помнить. Женщина, спрятавшая волосы под кепку? Возможно…

— Неважно.

Только не для измученного Франко Галли и его торжествовавших от неожиданной удачи ватиканских полицейских. Мой друг Франко с довольным видом сытого кота, с плохо скрываемым ликованием ставил на делах об убийстве штампы «раскрыто». Будь он священником, его бы произвели в епископы. А так его могли произвести в папские рыцари.

В мире, созданном Галли, упавший с лесов усатый Эрнесто убил Видаля, потому что тот слишком много узнал о наркотиках во время поездки в Южную Америку. В отличие от Видаля, Карузо был сброшен и разбился насмерть в драке со спортсменкой Марией, возмущенной угрозой, которую он представлял для «Ключей». Находясь под влиянием растущего психического фанатизма, она стала средством и орудием кокаинового клана, задумавшего убить папу.

Никто не провел прямой связи между человеком с ножом Эрнесто Лопесом и несостоявшейся убийцей папы Марией Лопес — весьма распространенная в Латинской Америке фамилия! — но Галли и тут повезло. Небольшое тайное расследование с помощью тех, кого Галли любит называть «друзьями церкви» — что, возможно, означало «служба безопасности», — выявило интересный факт. Когда брат Марии, летчик, погиб в Андах, он перевозил груз химических веществ, используемых для очистки коки и производства кокаина.

Даже если эта история всплывет — хотя причин для этого нет, — злодеи окажутся посторонними людьми. Честь Ватикана останется незапятнанной.

Ловко. Полиция Ватикана в действии. Фанфары. Занавес.

Слишком ловко на мой вкус, но я не работал в ватиканской полиции. Мотив Марии был под вопросом. Я не представлял ее в роли убийцы. Разве убийство не оскверняло все главные священные принципы, которыми она так дорожила? Она не могла просто прикрываться ими. Зачем? Галли ловко все объяснил, предположив, что произошедшее на куполе между Марией и Карузо было частью международной борьбы «Ключей», один из актов мистерии, уничтожившей Марию.

Что, если именно Мария добила Эрнесто в переулке Строительных лесов? Отправляла анонимные угрозы мне и папе? Было еще кое-что, чего я не мог понять и о чем никому не рассказывал: как, несмотря на, возможно, самый строгий контроль безопасности полетов в мире, Мария смогла пронести пистолет на самолет папы?

На протяжении нескольких недель я продолжал размышлять на эти щекотливые темы, как вдруг мне позвонил американец, представившийся Уэсом, другом моего друга. Мы встретились в кафе возле Пантеона, и оказалось, что у него есть сообщение от Энди, моего старинного приятеля из Администрации по контролю за применением законов о наркотиках.

— Энди говорит, что специалисты из Вашингтона исследовали семейное древо. Он сказал, что это любезность. Я не знаю, о какой семье речь, и не думаю, что хочу знать, но, полагаю, вам это интересно, — сказал серьезный молодой Уэс. Я кивнул.

— Энди говорит, что, по их мнению, когда этот безумный ублюдок, — он особо выделил слова «безумный ублюдок», — срубил дерево, то, возможно, оставил одну ветвь, — продолжал Уэс. Да, Уэс, он был безумным. Псих. — Энди говорит, что наверняка ничего утверждать нельзя, потому что все, гм, родственники уничтожены, но, видимо, «безумный ублюдок» упустил младшего сына, паренька по имени Луис, — наконец произнес Уэс.

Интересно. Для брата Психа в этом сообщении не было ничего хорошего.

Молодой посредник вздохнул, как актер, вспоминающий слова следующей сцены.

— По крайней мере его тело так и не было идентифицировано, а позже ходили слухи, будто он остался жив. Энди думает, вы должны это знать.

Уэс перечислил кое-какие детали, после чего стал похож на школьника, с облегчением закончившего трудный пересказ.

— Все в порядке?

— Прекрасно, здорово. Отлично.

Но это было не так. Предположим, что он прав. Тогда младшему Кабальеро должно быть около тридцати.

— Где, по слухам, сейчас этот парень? Дома? В Штатах?

— Думаю, если бы Энди знал, то сказал бы. Он передал только, что, если вам нужна помощь — любая помощь, — зовите.

Он окинул меня оценивающим взглядом.

— Энди у нас звезда. Вы, должно быть, действительно хороший друг.

— Мы работали вместе, Энди и я. Пожалуйста, передайте Энди мое спасибо. Скажите, что «безумный ублюдок» будет благодарен, услышав от меня этот рассказ.

Когда посредник ушел, я выпил кампари с содовой и мысленно пересчитал сыновей Кабальеро.

Их было четверо. Один умер, всхлипывая на виселице, вместе со своим отцом. Змеелов подсчитал остальных — два, три, четыре — на похоронах, самый младший стоял немного в отдалении, когда ракета взорвалась между двух гробов и в спокойное голубое небо взлетели клубы дыма, обломки гробов и останки недавно умерших и натертых дорогим бальзамом Кабальеро.

Когда тем утром змеелов спустился с холма, все лежали на земле. Но кто мог сказать точно, что произошло на самом деле? Уж конечно я не стал задерживаться, чтобы пересчитать их. У взрывов бывает своенравный характер. Может, старшим братьям удалось заслонить младшего.

Одно было ясно: если Луис Кабальеро и был темной силой, скрывающейся за планом убить Треди и меня, он долго вынашивал свою месть. Он не откажется от своего намерения так легко или скоро. Я думал о том, что он мог укрыться в римской латиноамериканской общине, поэтому высматривал и был всегда начеку, попросил ватиканских полицейских и Диего быть особенно внимательными и умолял Треди держаться как можно дальше от публичных мест. Может, папа изменил расписание или причина крылась в напряженной работе в Ватикане, но мне и правда показалось, что Треди стал меньше ездить по Риму.

Тилли несколько недель пропадала где-то на Ближнем Востоке, в колледже святого Дамиана было тихо, Лютер уехал на север, а я бродил в одиночестве, наслаждаясь городом, солнцем и едой, но примерно дважды в минуту бросал быстрый взгляд через плечо. Нет ничего страшного в том, что у тебя возникает мания преследования, когда серьезная вероятность того, что кто-то решил тебя выследить, действительно существует, успокаивал меня Иванович. В какой-то момент, просто так, для разнообразия, я уговорил себя походить на недельный семинар для аспирантов о святом Франциске, прочитал все толкования, участвовал в беседах и действительно узнал кое-что стоящее. Великий святой Франциск и трагедия его собора в Ассизи, к которой привели землетрясения в Италии.

Однажды тихим вечером раздался телефонный звонок:

— Как насчет перца?

Мы не разговаривали почти месяц.

— В смысле приправы?..

— В смысле бейсбола.

Перец — это игра, в которой принимают участие один игрок с битой и два полевых игрока, стоящих на расстоянии пяти метров. Полевые игроки бросают мяч, а игрок с битой отбивает его в одном-двух прыжках. Это полезная игра для оттачивания как глазомера игрока с битой, так и навыков полевого игрока. Я признался:

— Не уверен, что мои колени годятся для перца.

— Ерунда. Я старше тебя и хорошо справляюсь с этой игрой.

— Почему перец?

— Потому что чувствую старинный зов и потому что я папа и у меня нет того, чего мне действительно больше всего хочется, поэтому я заменяю это «перцем».

Мне показалось, что он выпил рому.

— А чего вам больше всего хочется, Ваше святейшество?

— Отбивать мячи, выскакивающие из тренажера для подач. Двадцать минут в день, и все. По-моему, вполне разумное желание.