Николь Жамэ - Тайна острова Химер Страница 69

Она было раскрыла рот, чтобы закричать, но в последний момент удержалась, поразившись нелепому виду лица Райана под монашеской вуалью.

Сраженная слишком сильным волнением, она обхватила его руками, сбивчиво рассказывая о страшном открытии.

Подмена близнецов!

— Именно МОЙ Лукас был убит в порту! — причитала она. — А близнец потом заменил его!

Детали головоломки ложились на свои места в ее мозгу: слова, которые он произнес перед смертью, стали связными: «брат», «чудовище», «убил»…

— Почему же я ничего не увидела? Почему не захотела понять?

Сотрясаемая рыданиями, она прижалась к Райану, который, несмотря на огорчение от страданий своей дочери, испытывал ни с чем не сравнимое счастье от того, что держал ее в объятиях.

— Успокойся, прошу тебя… взгляни…

Он поднес к ее глазам то, что нашел в столе матери Клеманс.

Фотография. На ней был изображен Жак Рейно в возрасте тридцати пяти лет.

Сходство его с Лукасом поражало.

И еще поразительнее было то, что он держал за руки двух маленьких мальчиков лет семи.

Под каждым из персонажей были написаны их имена: Пьер, Жак, Аксель. В углу стояла дата: март 1968 года!

— Аксель? А почему не Квентин?

— Квентин — твой Лукас — уже погиб вместе с матерью в 1967 году в авиакатастрофе.

— А это значит, что…

— Что было не два, а три похожих ребенка! Тройня… И я предполагаю, что, как и Пьер, брат, убитый в порту, этот третий ребенок официально не существовал: его тоже, должно быть, вырастили в этом монастыре.

А в это время Аксель, словно почуяв, что о нем говорят, только что вышел из часовни.

Поискав Мари глазами, он помрачнел, не увидев ее.

Тогда он обратился к жандарму, и тот показал ему направление, в котором она, как он видел, уходила.

Мари была во власти неустранимой тревоги, пока продолжала разматывать логическую нить этого нового клубка.

Для Акселя, этого третьего Лукаса, единственным шансом вырваться из заточения и жить, как все, было завлечь Ферсена на остров Химер, поблизости от его тюрьмы, чтобы затем занять его место!

Мертвенная бледность разлилась по лицу Мари.

— Но с каких же пор я живу с этим…

— Тот, кто вытащил тебя почти умирающую из озера, очень уж настойчиво доказывал, что слишком поздно тебя оживлять. Я уверен, что это был не Лукас Ферсен.

Мари продолжала рассуждать: стало быть, подмена произошла, когда она взяла ложный след под водой, плывя за светящимися глазами…

— Это наверняка была уловка, чтобы оторвать тебя от Лукаса и успеть занять его место.

Слезы повисли на ресницах Мари.

— Но Лукас, мой Лукас… что он с ним сделал потом? Убил ли он его?

Сам того не желая, Райан сделал скорбное лицо, увидев которое, Мари взбунтовалась:

— Он не мертв! Нет! Это невозможно, я это чувствую, я знаю…

Некая ощутимая реальность давала ей эту уверенность.

И вдруг ей вспомнилось: «Почему все кажется возможным, когда все становится невозможным…»

Фраза, которую двойник Лукаса не знал!

Потом, как бы случайно, она вспомнилась ему на следующее утро. Тогда Мари припомнила его отлучки, якобы мотивированные необходимостью побыть одному, ее крепкий сон в последнее время, как после снотворного…

— Я уверена, что этот больной держит Лукаса в том самом месте, где его самого незаконно лишили свободы! Это наилучший способ, чтобы мать Клеманс, которая должна заниматься им, не подняла тревогу.

— Должна была, — мрачно поправил Райан. — Надо немедленно разоблачить этого безумца!

— Нет! Теперь, когда мать Клеманс мертва, у него нет больше причин оставлять Лукаса в живых. Этот сумасшедший — единственный, кто может привести меня к нему. Я не должна больше отпускать его ни на шаг!

Аксель шел вдоль коридора, приоткрывая их одну за другой, все ближе приближаясь к той, где оживленно шушукались Мари и Райан.

— Я против, это очень опасно, этот тип болен, он убийца!

Аксель только что положил руку на ручку двери их кельи. Он уже собрался открыть ее, когда Кристиан сухо спросил:

— Где Мари?

Звук его голоса сразу заставил замолчать Мари и Райана.

Застыв, они уставились на приоткрывающуюся дверь.

Аксель пожал плечами:

— Я как раз ищу ее, она только что была со мной в часовне…

Шкипер подошел к нему вплотную, приостановив открывание кельи.

— Вы думаете, она постриглась в монахини? Ее довела до этого жизнь с вами?

— Перестаньте лезть в мои дела.

— А вы в мои. Вы потопили мою яхту и пытались меня убить…

Аксель выпустил ручку и слащаво улыбнулся Кристиану:

— У вас есть доказательства?

Райан и Мари уже лезли в небольшое окошко кельи.

Они свалились прямо на огородные грядки перед оградой. Райан взял ее лицо в ладони и вглядывался в него нежным и тревожным взглядом.

— Будь осторожна, ты дорога мне больше, чем… Куда ты пойдешь?

— Останусь здесь, мне нужно узнать, какой дорогой ходила Клеманс кормить Акселя…

Он запечатлел поцелуй на ее лбу. Слов она не слышала, но видела, как губы его шевельнулись, беззвучно произнеся: «Я тебя люблю».

Волнение охватило ее, однако она не удержалась от улыбки, когда увидела, как Райан обеими руками подобрал полы одеяния и перепрыгнул через ограду.

Под испуганными взглядами сестер, собравшихся на монастырском дворе, тела матери Клеманс и сестры Анжелы были погружены в фургон морга. По свежим или пергаментным щекам монахинь стекали слезы, которые нельзя было признать неискренними.

Ангус откашлялся, прочищая горло, чтобы привлечь их внимание. Он переступал с ноги на ногу, чувствуя себя неловко — он умел разговаривать с преступниками, а вот с Божьими невестами… И все же, стараясь смягчить присущую ему резкость, он объявил, что все они будут переведены в другой монастырь, где им окажут гостеприимство на время, пока не закончится следствие и епархия не назначит новую настоятельницу.

Когда все было улажено и тяжелые монастырские ворота закрыты, он опечатал их.

Не говоря ни слова, Мари села в машину, устроившись на заднем сиденье рядом с Кристианом. Легкая судорога на лице Акселя показала, насколько он раздражен, однако он бесстрастно занял свое место за рулем.

Недоумевающий Ангус сел рядом. Он сказал себе, что эта чета только что вступила на новый этап, ведущий к разводу, и благословил спокойствие своего уютного одиночества закоренелого холостяка.

В зеркале заднего вида глаза Мари встретились с глазами Акселя. Она быстро отвернулась, чтобы не показать леденящий ее ужас. Инстинктивно она взяла руку Кристиана и переплела свои пальцы с его.

Плотное молчание сопровождало короткую поездку до замка.

Аксель попросил Ангуса подождать его несколько минут, пока он соберет свои вещи для переезда в гостиницу.

Все больше недоумевая, жандарм повернулся к Мари, но та оставалась невозмутимой.

Как только полицейский исчез в холле, ирландец нервно прикурил сигарету. Он чувствовал, что расследование, черепицей наслаивающееся на личную жизнь двух его коллег, рискует затянуться и пойти по другому пути. Он догадывался, что каждый из них сохранял для себя получаемую информацию, поэтому следствие не продвигалось, — в отличие от преступника, который теперь легко переходил к двойным убийствам.

Он направился к Мари, решив поделиться с ней своими мыслями, но та с замкнутым лицом отошла в сторону.

Притворившись, что бесцельно прогуливается, молодая женщина незаметно подала Кристиану знак подойти к ней.

Тайком достав из кармана фото, которое ей дал Райан, она передала его шкиперу.

— Посмотри. Осторожно. Не исключено, что за нами наблюдают.

Из окна ванной комнаты, из-за занавески, Аксель действительно следил за ними. По возбуждению Кристиана он догадался, что разговор у них был неспокойный. Показалось, что он на короткое время задумался.

На его лице появилось выражение коварства.

30

— Это уж слишком! — вполголоса возмутился Кристиан. — Надо поставить в известность Ангуса!

Он сделал движение в сторону жандарма, прохаживавшегося около машины, но Мари задержала его.

— Я не доверяю ему! Верю только тебе и Райану. Поверь, если мне повезет найти Лукаса, то лишь благодаря Акселю, за которым я буду ходить как тень…

— А ты не думаешь, что…

— Он внушает мне ужас, но мысль, что Лукас где-то заперт, один-одинешенек, ранен, может быть…

Она замолчала, сообразив, что Кристиану мучительно сознавать, что она готова на все, даже будет рисковать своей жизнью ради мужа.

— Ну и дурак же я, — рассердился Кристиан на самого себя, — и почему я не увез тебя, когда ты меня просила?

Она печально покачала головой, понимая, что не в силах смягчить невыносимую для него реальность. Она недооценивала силу его преданности.