С. Тремейн - Холодные близнецы Страница 7

Но мне нужны доказательства.

С пересохшим ртом, на грани паники я выбралась на лестничную площадку и уставилась на дверь. На слова, составленные из вырезанных букв на глянцевой журнальной бумаге.

«Здесь живет Кирсти».

3

Однажды я прочла исследование, в котором говорилось, что переезд – настолько же травмирующее событие, как развод или смерть родителей. Странно, но я не чувствовала ничего такого. Наоборот, впервые за две недели после встречи с Уокером и после того, как Кирсти сказала те страшные слова, я неистово радовалась, что мы переезжаем. Хотя, может, я просто переутомилась и находилась на грани сумасшествия.

Тем не менее мне нравилось чувство усталости в мышцах, когда я снимала коробки с высоких шкафов. Мне нравился привкус старой пыли во рту, когда я протирала наши бесконечные полки, освобождала их от книг, а потом спускалась на кухню и пила воду.

Однако мои сомнения еще не улеглись. Я попыталась сопоставить историю воспитания и роста близнецов с деталями смерти Лидии. Возможно ли, что мы – родители – не поняли, кого же из девочек потеряли?

Я не знала. И поэтому оставила свои жалкие попытки. Всякий раз, когда я забирала Кирсти из школы, я звала ее «дорогая», «Муми-тролль» и как угодно еще, но не обращалась к дочери по имени. Я боялась, что она опять посмотрит на меня спокойными голубыми глазами и произнесет: «Я Лидия, а не Кирсти. Кирсти умерла. Одна из нас умерла. Мы умерли, а я жива. Меня зовут Лидия, я Лидия. Как ты можешь так ошибаться, ма? Как ты можешь? Как ты можешь?»

Поэтому я уходила с головой в работу, чтобы прекратить думать.

Сегодня я принялась за самое трудное. Энгус улетел утренним рейсом в Шотландию – устраиваться на новом месте, а Кирсти – Кирсти Джейн Керрера Муркрофт – была в школе. Я осталась дома одна и решила разобраться на чердаке, где мы хранили вещи Лидии. Лидии Мэй Танера Муркрофт.

На чердак вел деревянный люк на петлях. Я поставила под ним невообразимо легкую алюминиевую стремянку и застыла как вкопанная. Я снова погрузилась в раздумья.

Начни сначала, Сара Муркрофт, и дойди до конца.

Кирсти и Лидия.

Мы дали близняшкам разные, но взаимосвязанные имена, поскольку хотели подчеркнуть их индивидуальности и при этом подтвердить их уникальный статус близнецов: все, как советуют в книгах и на сайтах. Имя «Кирсти» выбрал Энгус в честь своей любимой бабушки. Это шотландское имя, милое и поэтичное.

Дабы соблюсти равенство, я занялась поиском имени для второй малышки. Остановилась на классическом, древнегреческом «Лидия». Я выбрала его частично из-за своей любви к истории и еще потому, что мне очень нравится, как оно звучит. Кроме того, «Лидия» совсем не похоже на «Кирсти».

Также я дала девочкам вторые имена – Мэй и Джейн, в честь моих бабушек. Третьи имена выбирал Энгус – Керрера и Танера, в честь двух крошечных шотландских островков.

Спустя неделю после рождения девочек, задолго до нашего амбициозного переселения в Кэмден, мы перевезли двух наших прелестных новорожденных малышек на заднем сиденье машины домой. Шел мокрый снег. Мы тогда безумно радовались именам близняшек, не переставая, смеялись и целовались в каждой пробке.

И повторяли вновь и вновь…

«Кирсти Джейн Керрера Муркрофт».

«Лидия Мэй Танера Муркрофт».

Когда мы придумывали имена, мы хотели от них очень многого. Нужно, чтобы они были изящно переплетены друг с другом, идеально подходили нашим близняшкам и вдобавок были поэтичными и красивыми. В общем, чтобы они звучали мелодично, а не так грубо и прямолинейно, как Труляля и Траляля.

А что случилось потом?

Пора разгребать чердак.

Я взобралась на стремянку и сильно надавила на чердачную дверь. С жалобным скрипом та отворилась, неожиданно ударившись о стропила. Звук был настолько громким и бесцеремонным, что мне на миг стало страшно, словно наверху что-то спало, и я его ненароком разбудила.

Я достала из заднего кармана джинсов фонарик, включила его и полезла наверх.

Над моей головой навис черный квадрат. Абсолютная тьма и поглощающая пустота. Мне опять стало страшно, я попыталась унять нервную дрожь. Но тщетно. Я была в доме одна, если не считать Бини. Пес спал в плетеной корзине на кухне. Я слышала, как где-то во тьме стучит по шиферной крыше ноябрьский дождь, будто кто-то в раздражении барабанит ногтями по столу.

Тук, тук, тук.

Во мне зашевелилась тревога. Я взобралась на очередную ступеньку стремянки, думая о Кирсти и Лидии.

Тук, тук, тук. Кирсти и Лидия.

Когда мы привезли близнецов из роддома, то поняли, что хотя и подобрали им имена правильно, но перед нами стоит новая дилемма: разница между девочками оказалась куда больше, чем разница между их именами.

Наши дочери были невероятно, просто шикарно похожими друг на дружку. Они были самыми одинаковыми среди одинаковых близнецов, были настолько великолепным воплощением «похожести», что нянечки из других палат приходили к нам, чтобы полюбоваться на наших чудесных двойняшек.

Некоторые однояйцевые близнецы рождаются совершенно иными. У них разный оттенок кожи, разные родинки и голоса. Бывают еще и «зеркальные» пары, они похожи друг на друга, но при этом соотносятся, как человек и его отражение в зеркале, где «лево» вместо «право» и наоборот. К примеру, у одного близнеца волосок на голове вьется по часовой стрелке, у другого – тот же самый волосок, но против часовой.

А Кирсти и Лидия Муркрофт были действительно одинаковыми: у обеих такие же снежно-белые волосы, льдисто-голубые глаза, прелестные одинаковые носики-пуговки и очаровательные улыбки – озорные и хитрые. Девочки и зевали одинаково, демонстрируя маленькие розовые ротики совершенной формы. Когда они смеялись, на их щечках возникали абсолютно одинаковые ямочки, даже веснушки и родинки у них были одними и теми же. Они являлись зеркальным отражением друг друга, но без несовпадения правого и левого.

Тук, тук, тук…

Медленно и как-то робко я поставила ногу на последнюю перекладину стремянки и вгляделась в полумрак чердака, освещая фонариком. Я продолжала думать и вспоминать. Луч фонарика выхватил из темноты коричневую металлическую раму близнецовой коляски «Макларен». В свое время она обошлась нам в кругленькую сумму, но мы не поскупились. Нам хотелось, чтобы близняшки сидели бок о бок и вместе смотрели вперед, пока мы катаем их по дорожкам. Ведь они с самого рождения были одной командой, с самого зачатия. Они лепетали между собой на близнецовом языке и были всецело поглощены общением.

Во время беременности, когда мы ходили на УЗИ, я своими глазами видела на каждом снимке, как близняшки внутри меня придвигаются все ближе и ближе – от телесного контакта на двенадцатой неделе к «сложным объятиям» на четырнадцатой. На шестнадцатой неделе, как подчеркнул мой педиатр, мои близняшки время от времени целовались.

Шум дождя усилился и стал напоминать недовольное шипение. Поспеши. Мы ждем. Поспеши.

Я не нуждалась в понуканиях, я хотела довести дело до конца. Я энергично водила фонариком, пока луч не осветил сдутую надувную кровать в виде паровозика Томаса. Паровозик Томас со своей вечной слабоумной улыбкой косился на меня. Красно-желтый, дурацкий. Он, конечно, останется здесь. Его братишка из голубого брезента тоже лежит на чердаке. А его-то мы возьмем для Кирсти.

Дочка раз. Дочка два. Желтая и голубая.

На первых порах, чтобы различать наших малюток, мы покрасили им по одному ноготку на руке и ноге – в желтый и в голубой. Желтый предназначался Лидии, поскольку мы звали ее Лютиком, а голубой – для Кирсти – нашей Незабудки.

Окрашивание ногтей являлось компромиссом – медсестра в роддоме посоветовала нам сделать одной из девочек крошечную татуировку в каком-нибудь конкретном месте: на лопатке или наверху лодыжки – несмываемое пятнышко, чтобы точно не было ошибки. Но мы отказались – это был слишком радикальный, если не варварский метод. Как можно татуировать одну из наших прекрасных, невинных безупречных крошек? Нет, нет и нет!

Но мы должны были их как-то различать и поэтому прибегли к окрашиванию ногтей. В течение целого года мы еженедельно аккуратно и старательно обновляли лак. Позже мы научились различать девочек по их поведению и личным особенностям, и когда они стали отзываться на имена, мы начали одевать их по-разному. Кое-что из тех вещичек до сих пор лежит в мешках на пыльном чердаке.

Одежду мы подобрали того же оттенка, в который красили девочкам ногти: солнечный – для Лютика, лазурный – для Незабудки. Мы не соблюдали излишнюю скрупулезность, но сумели выработать особую родительскую тактику для наших девочек. На Кирсти всегда красовалось что-нибудь голубое: джемпер, носочки либо вязаная шапочка с помпоном, а все остальное могло быть другого цвета. У Лидии же была желтая футболка или шафранная лента в бледно-золотистых волосах.