Ричард Матесон - Посылка Страница 7

Стеклянные двери подъезда пневматически закрылись позади. Не теряя ни минуты, Дженнингс бегом бросился к лифту. «Отец, скорее, прошу тебя! Я не знаю, что мне с ним делать!» — Умоляющий голос Патриции снова прозвенел в его памяти. Дженнингс ступил на площадку лифта и нажал на кнопку десятого этажа. «Я ничего не могу объяснить тебе по телефону! Скорее приезжай!» Дженнингс постарался сосредоточиться и бессознательно уставился на резиновую прокладку дверей лифта.

Конечно, трехмесячной давности помолвка Патриции с Питером Лангом сама по себе внушала опасения. Но даже если и так, он все равно не имел права требовать от дочери расторжения этой помолвки. Ланга вряд ли можно было причислить к разряду богатых прохвостов без стыда и совести. Конечно, Питер дожил до своих двадцати семи лет, так и не столкнувшись с проблемой работы ради заработка. Но он не был ни беспомощным, ни нищим человеком. Питер занимался спортивной охотой и был спортсменом высшего класса, известным во всем мире. Он пользовался огромным авторитетом в кругу своих коллег, у него была слава, были и деньги. Вообще же Питер был человеком добрым и справедливым, не без чувства юмора, любил прихвастнуть. Самое же главное, у Дженнингса сложилось впечатление, что Ланг очень сильно любит Патрицию.

Может быть, все дело в обычном женском волнении...

Дженнингс вздрогнул, вернулся в реальность. Дверцы лифта открылись. Он решил, что находится на десятом этаже, и вышел в коридор. Каблуки его ботинок немного поскрипывали на ходу, когда он шел по гладкому плиточному полу. Дженнингс стал машинально расстегивать пальто и снимать перчатки. Прежде чем он дошел до квартиры Ланга, перчатки уже были у него в кармане, а пальто расстегнуто.

К двери была прикноплена нацарапанная карандашом записка: «Входите». Дженнингс вздрогнул, когда понял, что эти безобразные, неровные и торопливые каракули выведены рукой Пэт. Успокаивая себя, он повернул ручку двери и вошел внутрь.

Он испытал настоящий шок. В гостиной царил полный разгром: кресла и столики опрокинуты, разбитые лампы валяются на полу, среди них, переплетами вверх, полуразорванные книги и повсюду — осколки посуды, пустые бутылки, обгоревшие спички, окурки. На скомканной скатерти — пятна от спиртного, в раскрытом баре — откупоренная и упавшая на стойку бутылка с виски; бутылка откатилась к самому краю стойки, и виски из нее капает на пол. Из большого приемника, висящего на стене, исходит ужасающий треск и грохот, потому что приемник включен на полную громкость и не отрегулирован. Дженнингс со страхом окинул громоздящиеся вокруг него следы какого-то побоища. «Должно быть, Ланг сошел с ума»,— подумал он.

Доктор кое-как пристроил свою сумку на полу в передней, повесил на вешалку пальто и шляпу, затем снова взял сумку в руки и пошел в глубину квартиры. Проходя все комнаты одну за другой, он зажигал в них свет и видел повсюду то же, что и в гостиной.

— Отец?

— Это я, дочка! — Дженнингс услышал всхлипывающий голос Патриции и с недобрым чувством вошел в спальню.

Они сидели на полу под зашторенным окном. Патриция стояла на коленях, обняв абсолютно голого Питера, который сжался в напряженный комок и прижал к лицу руки, точно защищаясь от кого-то. Когда Дженнингс опустился на колени рядом с ними, Пэт взглянула на него расширенными, полусумасшедшими глазами.

— Он пытался выброситься в окно,— сказала она,— он хотел себя убить.— Ее голос был хриплым и прерывистым.

— Хорошо.

Дженнингс мягко отстранил ее руки и попытался приподнять голову Ланга. Питер часто задышал, вздрогнув всем телом от прикосновения доктора, и снова еще туже сжался в напряженный шар из рук, ног и спины. Дженнингс внимательно вгляделся в его позу. Уже в сильнейшей тревоге, доктор вдруг обратил внимание на то, как мышцы на плечах и спине молодого мужчины конвульсивно подергиваются. Да он весь просто корчился от боли, он дрожал всей своей загорелой кожей, точно его жалили змеи!

— Сколько времени с ним это творится? — спросил доктор.

— Я не знаю.— Лицо Пэт выражало муку и бессилие.

— Иди в гостиную и выпей немного виски,— скомандовал ей отец,— а я пока что присмотрю за ним.

— Он хотел убить себя!

— Патриция!

Она расплакалась, и Дженнингс отвернулся. Ей было необходимо поплакать, это ясно. Дженнингс попытался еще раз разогнуть жутко сжавшееся тело Питера, но, как и в первый раз, молодой мужчина стал задыхаться и еще более судорожно собрался в комок.

— Постарайся расслабиться, я хочу уложить тебя в постель,— сказал Питеру Дженнингс.

— Нет,— промычал Питер. Его голос был полон боли и страха.

— Я хочу помочь тебе, парень, если только...

Дженнингс не договорил, его лицо побледнело. Тело Ланга неожиданно обмякло. Его ноги вытянулись вперед, руки безвольно повисли, сменив свое прежнее положение — крест-накрест у лица. Частые тяжелые вздохи раздались из его груди.

Питер поднял голову.

Его лицо заставило Дженнингса открыть рот от горестного изумления. Если можно вообразить себе лицо человека, которого только что жестоко пытали, то таким и было лицо Ланга. Обросшее темной щетиной, бескровное, с широко раскрытыми, полными муки глазами, это было лицо человека, которого истязают, истязают долго и страшно.

— Что же это? — вскричал Дженнингс.

Питер оскалился. Эта ухмылка настолько потрясла доктора, что по его телу прошла волна крупной дрожи.

— Пэтти ничего вам не сказала? — спросил Питер.

— Ты, ты скажи мне — что с тобой?!

Питер присвистнул, очевидно забавляясь:

— Я помираю. Я уже немножко похудел, верно?

— Милый, нет,— умоляюще сказала Пэт.

— О чем это вы говорите? — недоумевающе воскликнул Дженнингс.

— Выпить, принеси мне выпить, милая,— попросил Питер.

Патриция, покачнувшись, повернулась и вышла из спальни. Дженнингс подвел Ланга к его кровати.

— Что происходит? — спросил он снова.

Ланг тяжело повалился в постель.

— Что я сказал, то и происходит. Я проклят, заколдован. Колдуном.— Он усмехнулся.— Мерзавец убивает меня. С тех пор, как я и Пэт встретились. А прошло уже три месяца.

— Может быть, ты...— начал было Дженнингс.

— Кодеин неэффективен,— бесстрастно продолжал Ланг, не слушая его,— даже морфин не помогает. Абсолютно.— Он глотнул воздуха.— Ни озноба, ни лихорадки, ни температуры. Никаких симптомов вообще. Просто меня убивают, и все.— Он взглянул на доктора сквозь полуприкрытые веки.— Странно, правда?

— Ты говоришь серьезно?

Питер пожал плечами:

— Черт его знает. Может быть, это горячечный бред. Видит бог, выпил я сегодня немало! — Он приподнял черноволосую голову над подушкой и посмотрел вперед, в окно.— Черт, уже ночь,— проговорил он и быстро повернулся лицом к доктору.— Сколько сейчас времени?

— Одиннадцатый час вечера,— отозвался Дженнингс,— а как насчет...

— Среда, так ведь? — спросил Питер.

Дженнингс уставился на него.

— Ну, я вижу, что среда уже давно прошла.— Ланг сухо закашлялся.— Пить! — крикнул он.

Так как его взгляд метнулся к двери, Дженнингс тоже взглянул туда. На пороге стояла Пэт.

— Все уже выпито,— сказала она голосом виноватого ребенка.

— Хорошо, не нужно ни о чем беспокоиться,— пробормотал Ланг.— Ничего не нужно. Я все равно скоро сдохну.

— Не говори так!

— Милая моя, я был бы очень рад умереть поскорее,— произнес Питер, глядя в потолок. Его грудь неровно поднималась и опускалась при каждом вдохе и выдохе.— Прости меня, любимая, я не хотел ничем тебя обидеть. Ох, снова начинается,— произнес он так удивленно, точно ему преподнесли некий сюрприз.

Неожиданно он содрогнулся в кровати всем телом, его мускулистые ноги дернулись, руки сжали лицо. Высокий, точно скрипичный звук, стон вырвался из его горла. Дженнингс увидел, что в углах рта у Питера появилась пена. Быстро вскочив, доктор бросился за своей сумкой.

Прежде чем доктор успел что-то достать, тело Питера скорчилось и упало с кровати. Молодой мужчина кричал в голос, на его лице с открытым и перекошенным ртом была какая-то животная, нестерпимая мука. Патриция попыталась снова уложить Питера в постель, но он с силой оттолкнул ее и бросился к окну.

Дженнингс хотел сделать ему внутривенную инъекцию. Несколько минут они боролись, причем Питер, с лицом обезумевшим и искаженным, пытался задушить доктора. Но наконец Дженнингс повалил его на пол и с силой ввел ему под кожу иглу шприца. Питер закричал, повалился на спину, попытался было подняться, но успокоительное средство уже растворилось в его крови, и он неожиданно уселся на пол, точно большая и страшная кукла. Глаза его прикрылись.

— Мерзавец убивает меня,— прошептал он.

Они уложили Питера в постель, укрыли одеялом, но тело его подрагивало.