Елена Чернышева - Ремиссия Страница 7

— А вот это я — маленький, — говорит с улыбкой Олег. — Теперь самому на себя смотреть смешно… Штаны какие-то куцые… Клюшка эта дурацкая… Я ее даже поднять не мог, а туда же — хоккеист! Это летом-то…

— Ну, существует же хоккей на траве, — примирительно говорит Сережа. И потом, ты здесь не маленький совсем, а большой.

— Для тебя — большой. Мне здесь девять лет. Но на самом-то деле — маленький…

— Нет. Большой. И не смешной, — Сережа прижимается головкой к отцовскому плечу. Берет его руку в свои, гладит. Переворачивает — и видит четкий темный кружок на запястье:

— Ой, что это, папочка?

— Синяк. Не обращай внимания, — Олег выдергивает руку из рук сына, торопливо натягивает край рукава, чтобы закрыть пятно, и переворачивает страницу альбома. — О, а это я в пионерском лагере! Ты-то, небось, и не знаешь, на свое счастье, что такое эти пионерские лагеря?!

Мария Петровна и Надя снуют между кухней и комнатой, потом задерживаются на кухне, оттуда доносятся их голоса:

— Салат осталось заправить и смешать, — говорит Мария Петровна.

— Давайте, я сделаю, — предлагает Надя.

— Спасибо, детка… А я пока духовку запалю. И через пол часа можем уже подавать горячее…

С кухни доносится позвякивание посуды, треск зажигалки.

Сережа указывает на противоположную стену, где, над комодом, оправленный в красивый багет, висит большая черно-белая фотография юной девушки в нарядном платье.

— Это бабушка?

— Бабушка.

— А ты уже был тогда?

— Нет. До меня еще десять лет ей жить… Это она в платье для выпускного вечера, ей семнадцать лет, — отвечает Олег, с любовью глядя на фотографию.

— А сколько… вообще жить? До смерти? — робко, задумчиво спрашивает Сережа.

— Кому? — пугается Олег.

— Бабушке…

— А, бабушке… Она умерла, когда мне было девять лет. Значит, эта фотография сделана за девятнадцать лет до ее смерти, — спокойно отвечает Олег, но взгляд его, устремленный на макушку сына, встревожен.

— Папа… А бабушка Маня скучает по бабушке? У нее поэтому так фотографий много?

— Да, она очень скучает по бабушке, — с печалью в голосе отвечает Олег.

— А ты? Ты скучаешь по ней, да? Все время?

— Скучаю. Все время.

— А когда был маленький, больше скучал?

— Больше.

— А… — хочет что-то еще спросить Сережа, но умолкает.

— Что, Сергуня? — Олег обнимает сына и прижимает к себе. — Что ты?

— Когда ты в больнице лежал, я тоже скучал… Очень, — Сережа принимается плакать. — Я так боялся, что ты умрешь! Но ты ведь не умрешь? Никогда не умрешь?

— Сережа… Все люди когда-нибудь…

— Но ты не умирай! Пожалуйста! — перебивает отца Сережа. — Не умирай!

С кухни прибегает Надя, сжимая в руках вымазанную салатом ложку.

— Что случилось, мальчики?

— Да вот… Сережа расстроился. Увидел фотографию бабушки и расстроился, — растерянно говорит Олег, прижимая к себе рыдающего сына.

Надя садится на диван рядом с ними, принимается гладить Сережу по спине.

Входит Мария Петровна.

— Ох, Сереженька! Что случилось? Детка…

Сережа, все еще всхлипывая, отстраняется от отца. Вытирает слезы. Надя и Олег молчат. Мария Петровна всплескивает руками… И скрывается на кухне.

Олег, Надя и Сережа сидят за столом, накрытым уже для чая. Мария Петровна вносит огромный, красивый «наполеон».

— Какой тортик! — восхищенно восклицает Сережа.

— Мария Петровна, вы волшебница! — вторит Надя.

— Ох, тетенька! Как давно я не ел твоего «наполеона»! — с улыбкой говорит Олег и помогает установить торт на подставку. — Ну, кто разрезает? Может, Сереже доверим?

— Нет, пап… Я боюсь, — смущенно отвечает Сережа.

Все смеются. Олег берет тонкий нож с костяной ручкой, заранее положенный возле подставки и, хищно оскалившись, принимается крутить его в руке, словно ниндзя из боевика, угрожающий противнику. Наконец, вонзает нож точно в середину торта. Сережа издает восторженный вопль. Олег медленно, изображая свирепость, разрезает торт на аккуратные треугольные кусочки.

— Ой, Олежек, а я ведь и не спросила: тебе можно торт-то? — всполошилась вдруг Мария Петровна.

— Можно, тетенька. Мне теперь все можно, я уже совсем здоровый человек.

Надя подает ему тарелки, он раскладывает. Мария Петровна наливает чай.

— Олег надкусывает свой кусок:

— Оу! Вкус, знакомый с детства!

— Тот самый торт? — со смехом включается в игру Надя.

Тот самый… — сглотнув, хотел было ответить Олег, и вдруг согнулся пополам от пронзившей его боли. Блюдечко с тортом выпало из его руки.

— Олег! — вскрикнула Надя.

— Папа! Папа! — вскочил Сережа.

Олег, скрючившись, свалился со стула на пол, под стол. Боль была так сильна, что в первые мгновения он даже не мог кричать, только немо разевал рот, как рыба. Но потом его вырвало кровью и он закричал… Он кричал, корчась на полу, полускрытый скатертью. Надя и Сережа упали на колени рядом с ним, Мария Петровна склонилась, опираясь на стол.

— Олег!

— Олежек, миленький!

— Папа! Папочка! Не умирай! Папа, не умирай!

Олег, крича, корчился на полу.

— Я вызываю «скорую»! Потерпи, вызываю «скорую», — пробормотала Надя, схватила в охапку упирающегося, орущего Сережу, и выволокла его в коридор, ногой захлопнув дверь в комнату.

Мария Петровна, дрожа, склонилась к Олегу, попыталась погладить его по голове, но Олег, встав на четвереньки, принялся извергать потоки кровавой рвоты. Казалось даже странным, что столько крови может выходить из человека, а он продолжает жить и кричать… На ковре расползалась лужа темной крови. Олег осмысленно, с ужасом смотрел на этот кровавый поток.

— Папа! Не умирай! Не умирай! — доносились из коридора истерические крики Сережи. — Папочка, миленький, не умирай!

Эти крики донеслись до Олега сквозь ослепляющую и оглушающую боль, он с усилием поднял голову, посмотрел в заботливое лицо Марии Петровны… И, пользуясь кратковременным перерывом между приступами рвоты, прошептал окровавленными губами:

— Возьми другого вместо меня… Возьми тетю Маню!

— Олежек, о чем ты? — успела спросить Мария Петровна, как вдруг лицо ее исказилось, глаза закатились, рот скривился… Она хотела что-то сказать, поднесла руку к голове — и рухнула, как подкошенная, рядом с Олегом.

Олег тяжело перевел дыхание. Нового приступа рвоты не последовало, и по выражению облегчения, разлившемуся по его лицу, было видно, что боль внезапно отпустила его. Он вытер пот и кровь с лица. Сел, привалившись к ножке стула, закрыв глаза.

— В комнату заглянула Надя:

Олег, «скорая» уже… Боже мой! Мария Петровна! — Надя бросилась к лежащей женщине. — Мария Петровна! Олег! Олег!

— Ей стало плохо, — прошептал Олег, не открывая глаза.

— А ты как?!

— А мне полегчало…

Олег в окровавленном свитере лежит на диване. Мария Петровна — по-прежнему на полу. Рядом с ней — Надя и два сотрудника «скорой помощи» в синей форме. Один стоит на коленях, слушает грудь пожилой женщины через стетоскоп. Потом снимает стетоскоп. Поднимается с колен.

— Можем констатировать смерть до прибытия бригады. Инсульт. Но уточнять причину смерти будет вскрытие, — сухо сообщает он.

— Вскрытие… — механически повторяет Надя и, всплеснув руками, принимается рыдать.

Олег тоже плачет, закрыв лицо руками.

Глава 4

Олег в своей конторе, просматривает бумаги, звонит кому-то по телефону, диктует что-то своей секретарше.

Выходит на улицу, прощается с Димой, Колей и Андреем. Садится в машину.

Коля тоже садится в машину.

Дима и Андрей идут вниз по улице, оживленно болтая.

Олег едет в машине, мелькают дома, цветущие деревья в скверах.

Въезжает во двор, ставит машину.

Вылезает, подходит к цветущей черемухе и, подпрыгнув, срывает ветку.

Входит в подъезд.

Кухня в квартире Говоровых.

Олег, Надя и Сережа ужинают.

Олег сидит в пижаме у постели сына, читает вслух большую книгу.

Сережа со счастливым видом слушает.

Надя в ночной рубашке и халате, с зубной щеткой в руках, заглядывает в комнату и, улыбнувшись, исчезает.

Больница.

Олег сидит на кровати, мерно раскачиваясь, обхватив руками живот. К руке его тянется трубочка капельницы.

Все в палате спят.

Олег поднимает искаженное болью, залитое потом лицо, губы его что-то шепчут…

Кладбище.

Подъезжает автобус из фирмы ритуальных услуг.

Выходят Сергей Данилович, Вася, Нина Антоновна, Павел, обнимающий за плечи рыдающую Оксану, какие-то незнакомые люди, женщины в черных платочках.

Бравые ребята из фирмы ритуальных услуг выгружают гроб и несут по дорожке, следом за гробом несут венки и большую фотографию Анны Даниловны на проволочной подставке…