Майкл Коннелли - Черный лед Страница 7

Босх промолчал. То, что сказал Мур, он в основном знал, но перебивать вопросами разговорившегося сержанта не решался. Закурив сигарету, Гарри ждал продолжения.

– Все началось на Гавайях, в Оаху. Они там готовили «лед», просто «лед», как он тогда назывался. Эта смесь «пыли» и кокаина приносила отличный доход. Постепенно, однако, технология развивалась, и в букет стали добавлять героин, отличный белый героин азиатского производства. Конечный продукт назывался «стеклом». «Чистый как стекло» – вот как о нем говорили. Только в этом бизнесе нет никаких ограничений: им правят цена и доход… – Мур поднял вверх обе руки, чтобы подчеркнуть значение этих двух факторов. – Гавайцы производили отличную качественную штуку, но перед ними встала одна проблема: им было трудно доставлять свою продукцию на материк. С островов в Штаты можно попасть либо самолетом, либо на лодках, причем и то и другое не очень надежно. Конечно, кое-что можно сделать, однако должной – или по крайней мере значительной – степени рентабельности перевозок добиться весьма трудно. В конце концов гавайцам пришлось остановиться на живых курьерах; те глотают эту дрянь и летят самолетом. Однако и этот способ не так прост, как кажется. Во-первых, каждый курьер может перевезти крайне ограниченное количество «стекла». Сколько резинок вы нашли в этом парне? Сорок две? Это примерно сто граммов, не так уж и много. Кроме того, Администрация по контролю за применением законов о наркотиках хватает курьеров в самолетах и аэропортах. Они специально ищут таких, как Каппс, которых называют гондоноглотателями, причем делают это довольно хорошо. Их аналитики даже составили список примет, заслуживающих особого внимания. Например, если человек обильно потеет, но губы у него остаются сухими – а таково главное побочное действие антидиаретиков, – значит, это клиент АКН, а гондоноглотатели пьют капектат, будто кока-колу. Это выдает их со всеми потрохами…

Все это я рассказываю к тому, что мексиканцам в этом отношении не в пример легче: им способствует география. У тамошних контрабандистов тоже, конечно, есть катера и самолеты, но у них есть еще и двухтысячемильная граница, которой, считай, просто не существует, если рассматривать ее с точки зрения труднопреодолимости. Говорят, федеральные пограничные власти задерживают едва ли один фунт кокаина из десяти, которые проносят мимо них. Что же касается «черного льда», то на границе не удается задержать вообще ни унции. Я, например, еще ни разу не слышал, чтобы кто-то засыпался на мексиканской границе со «льдом»… – Мур ненадолго замолчал, закуривая. Пока он держал спичку, Босх заметил, как сильно дрожат его пальцы. – Мексиканцы украли рецепт изготовления этой смеси, – продолжил Кэл, глубоко затянувшись и выпустив изо рта клуб дыма. – После этого они начали воспроизводить «стекло» у себя, однако в своей кухне использовали доморощенный, бурый героин, вовсе не стараясь очистить конечный продукт от смол. Ну, знаешь, от всякой дряни, скапливающейся на дне перегонного куба. Из-за большого количества посторонних примесей мексиканское «стекло» получилось очень темным – вот почему его прозвали «черным льдом». Самое главное, однако, заключается в том, что себестоимость «черного льда» гораздо ниже, транспортировка его тоже стоит ничтожно мало, да и масштабы ее значительно шире. Мексиканцы и продают свою стряпню куда дешевле, а это в торговле, сам понимаешь, не последнее дело. Иными словами, они почти вышибли гавайцев с рынка, а ведь это было их, гавайское изобретение.

Судя по интонации, Мур собирался на этом закончить, и Босх быстро задал ему свой первый за вечер вопрос:

– Может, это мексиканцы организовали охоту за гавайскими курьерами, чтобы побыстрее расчистить рынок? Ты не слышал об этом?

– Нет, пока не слышал. Не забывай, что хотя мексиканцы и производят «дурь», но они не обязаны сами продавать ее на улицах. Прежде чем товар попадает непосредственно к продавцам, он несколько раз переходит из рук в руки.

– Но мексиканцы тем не менее должны всем этим руководить?

– Верно. Вот это – верно.

– Так кто же прихлопнул Джимми Каппса?

– Помилуй, Босх, я впервые услышал о нем от тебя.

– Твоя группа еще не арестовывала распространителей «черного льда»? Не брала их за шиворот и не трясла как следует?

– Ну, несколько человек через нас прошло, но все это мелкая рыбешка, все стоят на самых нижних ступенях этой длинной-длинной лестницы. Разумеется, все они – белые, как и большинство торговцев кокаином на Бульваре. Белым легче заниматься этим бизнесом, однако из этого совсем не следует, что товар им поставляют не мексиканцы. Это также не означает, что «дурь» поступает к ним не от банд из Саут-Сентрал, поэтому произведенные нами аресты вряд ли будут тебе чем-нибудь полезны.

Отвлекшись от своего рассказа, Мур стукнул пустой пивной кружкой по стойке, пытаясь привлечь внимание бармена. Когда тот подошел, Мур велел повторить заказ. Пьянеющий сержант понемногу погружался в состояние мрачной отчужденности, а Босх еще не получил от него никакой помощи.

– Мне нужно продвинуться в этом деле, – проговорил он. – Не поможешь ли хоть чем-нибудь? Мое дело тянется уже три недели, а я никак не сдвинусь с мертвой точки. Я должен либо раскрыть его, либо признать свою несостоятельность.

Мур смотрел на бутылки, выстроившиеся на полках в глубине бара.

– Я подумаю, может, что и выйдет, – пообещал он наконец. – Только не забывай, что мы не тратим время на «черный лед». Наша специальность – марафет, «звездная пыль», изредка – марихуана. Именно этим мы и занимаемся ночи напролет. Никакой экзотики, Босх; нас держат для улучшения отчетности, не более того. На твое счастье, у меня есть знакомый в АКН. С ним я и потолкую…

Босх взглянул на часы. Было около полуночи, и ему хотелось встать и уйти. Он посмотрел на Мура: тот закуривал очередную сигарету, хотя предыдущая дымилась рядом с ним в переполненной пепельнице. На стойке перед Босхом стояла порция виски и почти нетронутое пиво, однако он поднялся и пошарил в карманах в поисках мелких денег.

– Спасибо, – сказал он Муру. – Дай знать, если появится что-нибудь интересное.

– Конечно, – машинально откликнулся Мур и неожиданно воскликнул: – Эй, Босх!.. Я кое-что слышал о тебе… ну, из того, что болтали у нас в участке. Ты как будто работал раньше в Паркер-центре, в этом заповеднике «костюмов»… Скажи, тебе не приходилось сталкиваться с одним деятелем из ОВР по фамилии Частин?

Босх задумался, припоминая. Джон Частин считался одним из лучших детективов в отделе внутренних расследований, где все рассмотренные жалобы неофициально классифицировались как «поддержанные», «недоказанные» и «необоснованные». Те, что попадали к Частину, непременно оказывались «поддержанными».

– Я слышал о нем, – осторожно ответил Босх. – У него третий класс, и он вроде бы возглавляет одну из секций.

– Да знаю я, что у него третий класс! – раздраженно отозвался Мур. – Об этом каждая собака знает. Я не то хотел спросить… Скажи, он не один из тех, кто охотился за твоей шкурой, чтобы сделать из нее коврик для ботинок?

– Нет. Каждый раз это оказывался кто-нибудь другой.

Мур кивнул и, протянув руку, взял со стойки бокал с виски, стоявший перед Босхом, и осушил его.

– Судя по тому, что ты слышал о нем… Можно ли сказать, что Частин хорошо справляется со своим делом? Или это просто еще один «костюм», у которого от сидения на стуле лоснится задница?

– Это зависит от того, что понимать под словом «хорошо». Впрочем, не думаю, что кто-то из них действительно хороший детектив – на такой работе хороших детективов не держат, – но стоит дать ОВР шанс, и любой из тех ребят сожрет тебя с потрохами и не подавится.

Босха так и подмывало спросить Кэла, в чем, собственно, дело, но ему совсем не хотелось снова ввязываться во что-то, связанное с ОВР. Мур молчал, давая ему возможность поразмыслить, и Гарри в конце концов решил держаться от всего этого подальше.

– Если они возьмут тебя в серьезный оборот, – предупредил он, – ты ничего не сможешь сделать. Лучше сразу позвонить в профсоюз, выбрать адвоката и полностью положиться на него. Пусть «костюмы» сами докапываются до всего, что им нужно; не говори им того, чего не должен говорить.

Мур кивнул. Гарри положил на стойку двадцатидолларовую банкноту, надеясь, что ее хватит и на оплату счета, и на чаевые для бармена. И вышел.

С тех пор он больше никогда не видел Мура.

Свернув на магистраль Антилопа-Вэлли, Босх поехал на северо-восток. На эстакаде Санд-Каньон он бросил взгляд на пробегавшее внизу шоссе и увидел мчащийся на юг белый фургон телевизионщиков с цифрой 9 на борту. Это означало, что к тому времени, когда Босх доберется до места, жену Мура скорее всего уже обо всем известят. Подумав об этом, Гарри испытал легкое чувство вины, смешанное с облегчением. Слава Богу, не ему первому придется сообщить вдове страшные новости.